Ольга Брюс: Мачеха

Глава 1

– Знакомьтесь, дети, это Вера Андреевна, она теперь будет вам вместо мамы. – Голос отца звучал неестественно бодро, словно он репетировал эту фразу неоднократно.

Маленькие Даша и Егор, прижавшись друг к другу, испуганно смотрели на женщину, которую только что представил им папа. Она была высокой, с резкими чертами лица, накрашенными губами и глазами, которые, казалось, оценивали их с ног до головы. На ней было яркое, кричащее платье, совсем не похожее на скромные наряды их мамы.

– А где… наша мама? – несмело спросила Даша, тут же поймав строгий, почти хищный взгляд новой женщины. Её сердце сжалось от страха.

– А ваша мама… вас бросила. Вы ей больше не нужны, – коротко ответил отец с ехидной усмешкой, словно ему самому было смешно и выгодно это говорить.

Мама? Бросила? В голове детей роились мысли, не укладывающиеся в голове. Они не верили отцу – он часто их обманывал, говорил одно, а делал другое, особенно когда был пьян. В отличие от мамы, которая всегда была с ними ласковой, доброй, которая обнимала их и целовала, когда они болели или плакали.

Но тут дети вспомнили, что ночью было много шума. Сначала приглушенный, потом всё громче и громче. Крики, ругань. Отец кричал, мама плакала. Казалось, что стены дома дрожат от их ссор. Закончилось всё звуком громко хлопнувшей двери. И всё, тишина. Мёртвая, давящая тишина, которая сменила бурю. У детей в голове сейчас был один вопрос, мучительный и страшный: куда папа дел маму? Неужели он её…

– А теперь марш в комнату! – крик «новой мамы» прервал размышления детворы. Её голос был резким, неприятным, похожим на скрежет металла. – И оттуда не выходить, пока я не позову.

Голос женщины был таким пугающим, таким властным, что дети, не раздумывая, подчинились. Они убежали в свою маленькую комнату, где всегда было тихо и спокойно, где они чувствовали себя в безопасности. Они сидели безвылазно, обнявшись, прислушиваясь к каждому шороху, пока мачеха не позвала их уже более спокойным, почти ласковым голосом.

Дети пришли на кухню, настороженно оглядываясь. Они увидели свой завтрак. Серая каша, холодная, с комочками. Чёрствый кусок хлеба, который казался каменным. И какой-то мутный напиток в стаканах – то ли чай, то ли компот, с непонятным привкусом. Мама никогда бы не накормила своих детей такой гадостью, даже в самые тяжёлые времена, когда отец безбожно пил, и маме приходилось в одиночку работать и тянуть домашнее хозяйство. Она всегда находила способ приготовить что-то вкусное и полезное, что-то, что радовало их.

– Чего вылупились? Ешьте, пока даю! – накричала на детей «мачеха», увидев их растерянные лица. – Не нравится? Так мне тоже не нравится, что я вам это готовлю! Но вы будете есть, поняли?

Даше с Егором пришлось есть это безобразие, от которого тошнило, и хотелось выплюнуть. Они запихивали в себя холодную кашу, стараясь не думать о том, как они скучают по маминой еде.

Даша всё время смотрела по сторонам, ища взглядом отца. Она хотела спросить, пойдут ли они с Егором в садик. Мама всегда водила их в садик, где они играли с другими детьми, где было весело. Свою «мачеху» она боялась о чём-то спрашивать. Её резкий голос, её взгляд – всё это пугало. Но Вера Андреевна, словно почувствовав, что девочка озадачена каким-то вопросом, поймала её взгляд.

– Что? – спросила Вера девочку резко и отрывисто, словно ожидая подвоха.

– А мы пойдём в садик? – спросила Даша еле слышно, боясь снова услышать крик.

– Нет! – рявкнула Вера, её глаза сверкнули. – Никаких садиков. Сидите в комнате и никуда не выходите!

Дети молча кивнули. Спорить с этой мегерой не хотелось, хотя перспектива просидеть весь день дома совершенно не радовала. Они любили играть, бегать, общаться. Но сейчас у них не было выбора. Им оставалось только вернуться в свою комнату и ждать. Ждать, когда же вернётся мама. Или когда всё это закончится.

Вечером пришёл отец детей, Игнат, и справился у своей новой женщины, как вели себя дети.

– Раз живые ещё, значит нормально, – «пошутила» Вера, ухмыляясь. Её смех звучал как скрежет железа. – Вякали вначале, но я быстро их на место поставила. Распустила твоя курица сопляков. А их не так надо воспитывать. Орать на них надо, чтобы всегда в тонусе ходили.

– Это верно, – кивал Игнат, его лицо расплылось в довольной улыбке. – Машке сто раз говорил, что с ними надо строже. Не слушала. Да что с неё возьмёшь? Простота блаженная!

После он заглянул в комнату к детям. Он застал их сидящими на полу, прижавшись друг к другу, словно пытаясь найти утешение в объятиях.

– Ну что, сидите, спиногрызы? – прогремел его голос, заставив детей вздрогнуть. – А папа вам вкусненькое принёс!

Вкусненькое? Что? Дети тут же оживились, их глаза загорелись надеждой. В голове у них крутились самые разные варианты: «Мороженое? Конфеты?!», «Печенье? Пирог?!». Их воображение рисовало яркие картинки сладкого угощения.

– Хлеб свежий, ещё тепленький! – раскрыл свой сюрприз отец, протягивая им буханку.

Хлеб? Свежий? Это, конечно, хорошо, это было лучше, чем чёрствый. Но это то, что мама, итак, носила каждый день, и всегда тёплый, прямо из пекарни. По-другому они себе представляли слово «вкусненькое».

Но, как говорится, «на безрыбье и рак рыба»! Дети потянулись на кухню, чтобы пожевать немного свежего хлеба, который, несмотря на отсутствие сладости, всё же был лучше, чем ничего. Тем более ужин, который Вера Андреевна уже разложила по тарелкам, был ничуть не лучше завтрака – серая водянистая картошка, раздавленная в пюре, без масла, без соли, и… всё! Ни котлетки, ни даже сосиски. Вере Андреевне стоило бы взять пару уроков готовки у их матери. Но где она? Мама. Как же они по ней скучали! Словно солнце исчезло из их жизни, оставив после себя лишь холод и темноту.

Спрашивать у отца, где мама, дети не решались. Отец всегда был взрывным и резким, его настроение могло измениться в любую секунду. С самого раннего детства дети знали, что к отцу с вопросами лучше вообще не приставать. А сейчас, когда мамы, их единственной защитницы, не было дома, они вообще предпочитали молчать, стараясь стать незаметными.

После скудного ужина отец со своей Верой Андреевной ушёл к себе в комнату. Они закрыли дверь, о чём-то говорили, их голоса были приглушенными, но в них слышались нотки волнения. Любопытная Даша, на свой страх и риск, подошла к двери, прижавшись ухом к дереву, чтобы послушать разговор взрослых. Её интересовал только один вопрос, который не давал ей покоя ни днём, ни ночью – куда спрятали маму.

Вера Андреевна говорила Игнату, что боится. Её голос дрожал, в нём слышались нотки страха. Тот успокаивал её, убеждал, что Машка – трусливая коза, которая побоится кому-то пожаловаться на них, даже собственной матери. Тем более, у них её дети.

Из подслушанного Даша поняла, что их мама уехала к бабушке Лиде. Даша хорошо знала бабушку Лиду, они часто ездили к ней вместе с мамой. У бабушки Лиды рос вкусный виноград: зелёный, синий, розовый – Даша помнила его вкус до сих пор, словно это было вчера. А ещё она поняла, что мама не вернётся за ними. Так сказал папа. Он сказал, что она боится. Боится отца, боится этой новой женщины, боится всего.

Но, если мама не может вернуться за ними, почему бы им самим не поехать за мамой? И тогда, в голове шестилетней девочки Даши созрел план: они с братиком должны во что бы то ни стало найти маму.

***

Утром, когда Вера Андреевна кормила детей очередным невкусным завтраком – всё той же безвкусной кашей и разбавленным напитком, – Даша, как будто ещё не совсем проснувшаяся и рассеянная, неосторожно махнула рукой и пролила на белоснежное платье сидящей за столом мачехи целую миску со смородиновым вареньем. Ярко-красные пятна моментально расплылись по ткани, словно кровавые раны.

– Ах ты неряха! – заорала Вера, её лицо исказилось от ярости, глаза налились кровью. – Ты же испортила моё любимое платье! Да я тебе сейчас задам! Ты пожалеешь, что на свет родилась!

Но прежде, чем устроить расправу над провинившейся девочкой, Вера Андреевна должна была скинуть с себя испачканное платье и замочить его в тазике с водой. Пока она была занята этим делом, возмущённо бормоча проклятия из ванной комнаты, Даша, словно почувствовав свой шанс, схватила своего братика за руку и повела его к двери. Она знала, где родители прятали запасной ключ – на верёвочке под старым плакатом у двери. Нащупав его там, она дрожащими пальцами открыла дверь. Стараясь не шуметь, она вывела пятилетнего братика в подъезд. Егор, испуганный, но послушный, шёл за сестрой, крепко сжимая её ладонь. Они быстро, как могли, спустились вниз, боясь, что мачеха услышит их.

Вера Андреевна, закончив свои дела с платьем, спохватилась, что детей нигде нет. Она выглянула из кухни – их не было. Потом заглянула в их комнату – тоже пусто. Тревога сдавила её сердце. Она увидела, что входная дверь открыта, и пулей вылетела в подъезд. Спустившись на первый этаж, она огляделась вокруг – детей нигде не было. Только пустой подъезд и тишина. Вера яростно рычала, шептала какие-то ругательства, её пальцы сжимались в кулаки. Как она могла упустить детей? Игнат её убьёт! Он доверил ей детей, а она… она потеряла их, как какая-нибудь глупая девчонка.

Дети тем временем уже уходили гаражами. Даша специально выбрала такой маршрут, чтобы в случае, если мачеха начнёт их догонять, спрятаться куда-нибудь. Она хорошо знала эти места – узкие проходы между гаражами, старые, полуразрушенные постройки, где они раньше играли с Егором, под присмотром мамы, конечно. Тогда всё было иначе. Тогда мама была рядом, и мир казался безопасным.

Вера Андреевна, задыхаясь от ярости, поднялась обратно в квартиру. Она металась из угла в угол, громила всё, что попадалось под руку, не зная, куда ей деть свою ярость. Кружки летели на пол, посуда звенела, разбиваясь. Нужно было звонить Игнату. Но она боялась. Боялась его гнева, его обвинений. Прежде чем сделать это, она решила самостоятельно прочесать все дворы. Вера была уверена, что дети не могли уйти далеко. Они же маленькие, испуганные. Наверняка где-то прячутся.

Она вышла во двор, стараясь выглядеть спокойной и собранной. Она ходила везде, заглядывала в каждый незакрытый подвал и подъезд, за каждый куст, даже в канализационные люки, где, как ей казалось, могли спрятаться дети. Её глаза лихорадочно искали знакомые лица. Но детей нигде не было. Выбора у неё не оставалось – нужно было звонить Игнату. С тяжёлым сердцем она достала телефон, её пальцы дрожали, когда она набирала его номер.

***

Дети тем временем двигались в направлении, которое маленькая Даша наметила заранее, опираясь на смутные воспоминания. Она помнила, как раньше они ездили к бабушке, навещать её летом. Их путь всегда начинался с похода на автостанцию. Сначала им приходилось идти через гаражи – лабиринт ржавых железок и запаха машинного масла, потом через заброшенный парк, где старые качели скрипели на ветру, и здесь, где уже заканчивался их небольшой городок, стояла одинокая автостанция.

Она была похожа на старую, забытую всеми остановку. Снуют автобусы – старенькие, громыхающие «ПАЗики», которые выбрасывали клубы дыма, важный, гудящий «ЛиАЗ», гордо вышагивающий по асфальту, и шумные, вездесущие таксисты, зазывающие пассажиров своими криками. Воздух был пропитан смесью бензина, выхлопных газов и пыли. Люди сновали туда-сюда, таща за собой сумки и чемоданы, спеша успеть на свои рейсы.

Оказавшись на автостанции, Даша, крепко держа Егорку за руку, нашла кассу. Она помнила это окошко, в сторону которого люди всегда стояли, выстроившись в длинную, извивающуюся гусеницу. Даша дождалась своей очереди, протолкавшись вперёд, и подошла к окошку. Там сидела женщина с хмурым, усталым лицом. Её серые глаза, казалось, видели всё на свете, и ничто уже не могло их удивить.