– Майор Никодимов Валерий Николаевич. ФСБ России. – Он тоже предъявил удостоверение, тридцать лет пролежавшее в шкатулке. – А вон там, – он указал на стоявших поодаль четырех крепких мужиков в непонятном камуфляже, в бронежилетах, с калашниковыми на трехточечных ремнях и в обвесе точь-точь как и у группы Афанасьева, – группа силовой поддержки, вошедшая со мной через портал тридцать лет назад. Как и вы сейчас.

– Ага! – почему-то весело добавил Фомичев. – И стол тот же самый. Только тогда я здесь сидел один.

И тут же, прищурившись, задал вопрос:

– Как-то вы выглядите… – он замешкался, подбирая слов. – Не ново, не свежо, да и возраст… Я бы сказал, нас с вами отличают только наши бороды. А это странно. И второе. Почему заместитель группы? А где сам начальник или командир? Нам как-то обидно. Мы думали, что вызовем больший интерес со стороны власти.

– «Заместитель» – это моя последняя официальная должность. Но последние двадцать три года я исполняю обязанности командира спецгруппы и начальника объекта по причине отсутствия майора Селиванова, – вначале ответил на второй вопрос Афанасьев, а потом уже на первый. – Выглядим мы на свой возраст. Мне так кажется. К примеру, мне 54 года. А вот вы все выглядите странно. Исходя из информации о вас – вы должны быть глубокими стариками в лучшем случае.

Афанасьев выжидательно посмотрел на Фомичева.

– Странно! Двадцать три года ОЧЕНЬ серьезный срок, за который вам должны были и должность изменить, и уж точно звание, – вступил в разговор Никодимов, внимательно наблюдая за капитаном.

– А некому мне что-то менять, – неожиданно легко ответил Афанасьев. – Вы просто не в курсе. Там нет ничего и никого. – Он кивнул назад в сторону портала.

– В смысле – никого и ничего? – удивленно переспросил Фомичев.

Спутники Фомичева переглянулись и напряглись.

– Через семь лет после вашего ухода у нас случилась ядерная война. И вместо Москвы сейчас огромное радиоактивное пятно. А нам вот повезло выжить. Если, конечно, нашу жизнь можно назвать везением.

После этой фразы наступила тишина. Услышавшие, переваривали ее. Понятно, они тут тридцать лет жили своей жизнью. Однако память хранила образы близких и не совсем близких людей, оставшихся в прошлом. И логикой все понимали, что даже без войны эти люди наверняка не все дожили до этого дня, но чувства воскрешали их всех в памяти такими, каким они их и запомнили. Причем, как и заложено природой в людей, помнили они тех, кого хотели бы снова увидеть. А услышанное от Афанасьева практически ставило крест на этих надеждах.

– Та-ак! – протянул Фомичев, осознавая, что все расчеты рухнули. Ситуация требовала кардинального пересмотра планов. – Тут явно без бутылки не разобраться.

И повернувшись назад, распорядился, обращаясь к человеку, стоявшему поодаль:

– Организуй сюда выпить и закусить.

И не дожидаясь исполнения распоряжения, снова обратился к Афанасьеву:

– И как вы выжили?

– Тут все просто! – ответил тот. – Портал – объект необъяснимый, поэтому на всякий случай то место, где он появился, с нашей стороны закрыли саркофагом, выглядящим как большой ангар. Далее, весь объект засекретили. Оставили, как и было до этого, складскую зону и, для большей достоверности, разместили дополнительно деревообрабатывающий завод. Завод даже продукцию выпускает. Точнее выпускал. Персонал на нем был настоящий, но имел соответствующие допуски и звания. Несколько человек из них с семьями сейчас у меня в подчинении. Это видимая часть объекта. А невидимая, это оборонительные сооружения, подземные казармы, общежития и исследовательский корпус. Так как природу Портала никто не знал и не понимал, все эти объекты строились с максимальной защитой и автономностью. Вот там, под землей мы и пережили мировой песец! А начальник, майор Селиванов, в это время был в Москве, в управлении. Ну и… понятно.

– И как там, – выслушав, с тревогой в голосе спросил Фомичев и мотнул головой в сторону Портала, – сейчас обстановка?

– Сейчас нормально. Радиационный фон почти в норме. На своей территории мы дезактивацию проводили. А вообще – где как. Без детектора радиации куда-либо ездить опасно.

– А поподробней можно? Что у вас ТАМ? Я имею в виду на объекте? Что вообще по стране? Есть ли связь и с кем? – озвучил интересующие всех вопросы Никодимов.

– Там, – вздохнул Афанасьев, – наш анклав – так теперь называют выжившие группы – насчитывает около восьми сотен человек. В том числе уцелевшие бывшие военнослужащие всех частей Вяземского гарнизона. Это, кстати, и определило то, что выжил наш анклав, когда все рухнуло и выжившие боролись за уцелевшие ресурсы. Наша база послужила центром образования по простой причине – мы единственные, кто имел серьезные оборонительные сооружения, и нас так просто отсюда выковырять было невозможно. Вот уже опираясь на наш укрепрайон, выжившие здесь расширили сферу влияния. Стрелять пришлось много. Но это к слову. Поэтому мы и выглядим соответствующе. Конкретно сейчас на объекте живут триста сорок семь. Остальные в окрестностях города. Наш анклав находится между тремя крупными зонами радиации – Московской, Смоленской и Калужской. Наша территория с центром в Вязьме, с приемлемыми уровнями по окраинам – это до пятидесяти километров на восток, до восьмидесяти на юг, на севере и западе мы граничим с анклавами Ржева, Сафоново и Дорогобужа. Еще в области из городов выжили Ельня и Десногорск. Ярцево попало под Смоленскую зону радиации, Рославль – оказался в пятне Брянска и Гомеля, Гагарин уцелел, но рядом московское пятно и уровень радиации повышен. Это не значит, что в указанной мной зоне можно чувствовать себя, например, как у вас. Нет! Средства защиты необходимы. Дезактивацию местности проводит только природа. Поэтому сразу скажу – выезды за пределы объекта только минимум в респираторах, лучше противогазах и защитных комплектах с обязательной обработкой по приезде. Население в анклавах исчисляется сотнями, редко тысячами человек. Вначале не так печально было, но со временем численность населения сильно упала. Прироста населения практически нет. Все, кто выжил с рядом с чистым пятном, давно определились и встроились в группы, поэтому миграция фактически отсутствует. Ну, про естественный прирост я уже говорил. Пока еще были женщины детородного возраста, надежда на выживание сохранялась, сейчас же мы просто доживаем свой век.

Афанасьев сделал паузу и после нее добавил:

– Поймите меня правильно, я не жалуюсь – просто констатирую факт.

В разговоре с их стороны участвовал один Афанасьев. Бойцы соблюдали субординацию, а ученых собеседников не нашлось. Он, оглядевшись и не найдя ничего на его взгляд интересного, откровенно скучал, понимая, что сейчас не до его узкоспециализированных вопросов.

– А чем вы живете? Сельское хозяйство? Промышленность? Что у вас осталось от прежней цивилизации? – задал вопросы Фомичев.

– Самое главное преимущество смоленских анклавов перед другими территориями – у нас есть избыток электроэнергии. Правда, не знаю, насколько хватит еще возможностей Смоленской АЭС, но электричество есть. Поэтому в Сафонове и в Дорогобуже работают заводы.

– Что выпускают?

– Электрические машины. Правда, с комплектующими и сырьем часто проблемы. Дорогобуж делает котлы. Вот они пользуются спросом. Завод и сам Дорогобуж входят в Сафоновский анклав.

– Откуда заводы недостающее получают?

– Анклавов, подобных нам, в стране достаточно много. Есть и крупные. В Сибири, в Поволжье. Вот с ними и идет товарообмен.

– Бартер?

– Бартер, – подтвердил Афанасьев. – Или патроны. Барнаул продолжает выпуск патронов. Продукты еще.

– Неплохо!

– В целом вот так. А что… точнее, как вы тут прожили эти тридцать лет?

– Да-а, – протянул Фомичев, – теперь получается, совершенно скучно и безбедно. В сравнении с вами.

Он снова повернулся к человеку, стоявшему позади него, распорядился, и тот протянул ему сложенную карту. Фомичев развернул ее на столе.

– Вот наше царство. Называется «Русь», – указал он на выделенную цветом область в центре карты.

Внешники внимательно рассматривали представленную карту и видели названия знакомых городов – Вязьма, Смоленск, Полоцк, Новгород, Псков, Изборск, Нижний Новгород, Киев, Муром, Рига, Орел, Ростов, Ростов-на-Дону, Тверь, Калуга, Севастополь, Астрахань, Оренбург. Были и незнакомые – типа Белая Вежа, Булгар, Губкин.

– Впечатляет! А кто ж царь? – подвел итог и для проформы, догадываясь уже об ответе, спросил Афанасьев.

– Я! – подтверждая очевидное, представился Фомичев. – Сергей Владимирович Фомичев.

– Логично! – согласился Афанасьев, кивнув на просто огромную гору железобетонных блоков разного размера и веса, нависающую над ангаром, из которого они вышли, и задал вопрос: – А это зачем?

Афанасьев интуитивно ощущал исходившую от нее опасность.

Фомичев усмехнулся.

– Видишь ли, Валерий Геннадьевич, среди нас, – Фомичев взглядом указал на сидящих за столом с его стороны, – преобладало мнение, что власть, какая бы ни была на момент открытия портала, будет испытывать соблазн забрать в свои руки проход в этот мир. И это даже не зная одной его фантастической особенности. Я о ней, возможно, скажу тебе позднее. А если бы узнала о ней – то непременно бы приложила все усилия, чтобы забрать его себе. И вот тогда эта гора похоронила бы под собой проход или, по-другому, портал. Это была бы единственная возможность нам всем уцелеть. Понятно, разобрать можно все, и это несомненно бы сделали, но мы тоже не сидели бы здесь сложа руки. Тут, – он обвел рукой промзону вокруг них, – мы за полгода, покуда портал формально был бы открыт, сумели бы еще три таких горы сделать и сложить их поверх имеющейся.

Фомичев оперся на локти, приблизившись к сидящим напротив.

– Слышите?

Сидящие напротив люди невольно прислушались.

– Тишина! А последние тридцать лет не было ни одного дня, чтобы здесь стояла тишина. Эта промзона сердце земли нашей. И оно билось и работало практически без остановок все тридцать лет. А сейчас тишина!

Он выпрямился.

– Мы остановили производство. Вывезли всех мастеров на Урал. Мы приготовились биться тут, если с нами не захотят считаться.

– Чем? Вот этим? – Афанасьев слегка пренебрежительно кивнул на установку счетверенных «максимов». – Или этим? – Он указал в другую сторону на старенькую БМП – «единичку».

– Даже тридцать лет назад это уже были не аргументы.

– Мы знаем! – соглашаясь со словами Афанасьева, кивнул Фомичев. – Но нам нужны были две минуты – определиться – с добром к нам идут или с войной? И на это их бы хватило. А потом… сколько бы пробивались через этот железобетон с той стороны? Учитывая, что строительную технику в портале не развернуть? Допустим, справились бы! За три-четыре месяца. Не знаю как, но справились! Сюда ниточка идет в одну машину – две машины. Сколько успели бы сюда загнать людей и техники за оставшееся время, с учетом необходимых для этих сил запасов? Это я сюда гнал технику, оборудование, людей, чтобы жить. А они шли бы нас завоевывать. И вот портал закрылся! Допустим, полк мотострелковый сюда завели. Топливо, боеприпасы, продовольствие конечны, а впереди тридцать лет. И что они будут делать? Вот вы живете уже двадцать лет на ресурсах, которые не бесконечны, и должны это понимать.

– Я думаю, с продовольствием решаемо – лесов и рек тут должно быть достаточно, – уже понимая, слабость плацдарма, Афанасьев попытался отыгрывать позицию его командования.