– Айлин, как понимать твои действия? – спросил лорд Севан и стукнул тростью о плитки пола.

Звук получился неожиданно громким, все гости притихли. Я любопытство посмотрела на девушку: интересно, как она выкрутиться. Айлин не растерялась, она сложила руки на груди, низко поклонилась хозяину дома и сказала:

– Извините, господин Севан, я поверила клеветникам, – девушка развернулась к гостям. – Извините, что напугала вас.

Но меня она больше не волновала, основное внимание теперь я сосредоточила на женихе. Нед стоял, нахмурясь, о чем‑то напряженно раздумывая. Наконец он поднял голову и крикнул:

– Брахман, продолжай церемонию!

Маленький человечек, блестя серебристой одеждой, выскочил вперед.

– Жених и невеста, поклонитесь гостям, чтобы скрепить ваш союз.

Нед взял меня за рукав и подтянул ближе к себе. Мы одновременно наклонились, чуть не стукнувшись лбами.

– А ты молодец, – тихо сказал Нед. – Удивила.

От неожиданной похвалы я зарделась. Почувствовала, как загорелись щеки, уши и даже кончик носа. К моему счастью, вуаль опять упала на лицо и скрыла ото всех мое смущение.

Обряд завершился, слуги расставили столы в просторном дворе, накрыли их подносами с едой. Гости расселили. Пили за молодых, обсуждали поступок Айлин.

Девушки знатных семей подходили ко мне, расспрашивали, откуда у меня такие знания о крови и определении родства.

– А, сер алом много смотрела, – отмахнулась я.

– Сериалов? А что это?

– Упс! – я чуть не прикусила себе язык. – Мой учитель рассказывал много интересного.

– О, вот бы нам такого учителя! Рианна, вы нас познакомите?

– Он уже умер.

– И книг не осталось?

«Вот пристали, сороки!» – хотелось ответить мне, но я лишь мило улыбалась и искала глазами мужа.

А он исчез. Не произносил тосты, не поднимал кубки с гостями. Только Роден ходил следом за мной.

– Следишь, как бы я чего не сделала? – спросила я гиганта. – Или хозяин боится, что я сбегу?

– Я вас охраняю, молодая хозяйка, – пробасил Роден.

Праздник закончился поздно ночью. У меня кружилась голова от выпитого вина, а душу переполняли эмоции. Семья Неда по‑прежнему держалась в стороне, но улыбка лорда Севана стала теплее.

– Позаботься о моем сыне, Рианна, – напутствовал он. – Хорошо выполняй обязанности марьяжной жены.

Опять эти обязанности. Хоть бы кто рассказал мне о них.

– Лита, – я окликнула пробегавшую мимо служанку. – А что мне делать дальше?

– Как что? – девчонка хихикнула, закрыв рот ладошкой. – Вас сейчас гости проводят в покои.

Она убежала, смеясь, оставив меня в полном недоумении. Насколько я поняла, марьяжная жена – это жена по бумагам. Спать с Недом я не должна, да и он, кажется, не рвался ко мне. Я вообще сомневалась, волнуют ли его женщины. Не поймала на себе ни одного заинтересованного взгляда.

И не только на себе. На свадьбе было много невероятных красавиц, мог бы жениться на любой, а он выбрал фиктивные отношения.

– Роден, – я дернула стража за рукав. – Наш господин – ходок по мальчикам?

– Чего?

Гигант вытаращил на меня глаза и открыл рот, но я отмахнулась от него и догнала распорядителя церемонии.

– Слушай, господин хороший, где тут брачные покои? Я устала.

На миг во дворе наступила тишина, потом раздался звонкий смех. Молоденькие девушки, собравшиеся стайкой возле мамаш, явно веселились.

– Марьяжная жена стремится к консумации, – фыркнула Софи.

– Ха‑ха‑ха…

– Значит, надо ее проводить.

– Ха‑ха‑ха.

Я не понимала, почему так все веселятся, но меня подхватили под руки и понесли через двор к зданию. Голова кружилась от одуряющего запаха роз. В вечернем воздухе он разносился далеко и был душным и тяжелым. Я даже почувствовала тошноту.

Меня поставили на ноги перед знакомой дверью.

– Это же комната попугая, – я растерянно взглянула на Родена, но он старательно смотрел на носки своих сапог.

– Тебе как раз рядом с ним и место, – новый приступ дружного хохота потряс все поместье.

Мне казалось, что я действительно схожу с ума. Причем тут Рико? Каким боком мы связаны?

– Заходите, молодая хозяйка, – гостеприимно распахнул двери распорядитель Брахман. – Хорошей вам ночи.

Я поднялась на крыльцо и сверху посмотрела на толпу. Но гости, насладившись весельем, начали расходиться.

– Так тебе и надо, деревенщина, – прошипел Ганер. Он вдруг подошел ближе, подмигнул мне и прошептал: – До скорой встречи.

– Отвали, пока я тебе не двинула, – я показала ему кулак.

– Я скоро прищемлю твой язычок.

Ганер ушел, небрежно помахивая таким же стеком, как и у Неда. Неожиданно я поняла, что этот щегол во всем подражает кузену. Рядом со мной осталась одна Лита, да и та поглядывала в сторону в надежде сбежать.

– Лита, почему я должна спать в комнате попугая? Где покои господина Неда?

– Молодая хозяйка, простите, – служанка отвела взгляд. – Но Рико и есть ваш настоящий муж.

– Что? – просипела я: в горле внезапно пересохло. – Ты что несешь?

– Марьяжная невеста публично выходит замуж за господина, а по документам становится женой любого живого существа. Это может быть слуга, нищий с улицы или любимый питомец хозяина.

Голос Литы становился все тише, а она все дальше. От ее слов я пошатнулась, схватилась за дверной косяк. Ноги не держали, подгибались в коленях. Теперь стало понятно, почему хозяйка не стала тратиться на платье невесты, почему Нед был ко мне так холоден, почему лорд Алишер и его сынок всеми силами хотели от меня избавиться и почему веселились гости.

Вот это попала!

– Где покои господина Неда? – спросила я.

– Господин занят, велел ему не мешать.

– Где его покои?

Теперь в моем голосе звенел металл. Лита струхнула и махнула рукой вдоль галереи. Спотыкаясь и путаясь в проклятых юбках, я побежала в ту сторону. На этот раз не стала открывать все двери, уже немного ориентировалась в поместье. Комнату Неда нашла сразу: она была ярко освещена. Свет из окон оставлял неровные пятна на полу галереи, плитках двора, на отвратительном розовом кусте, таком ярком, словно это был костер в степи.

Дверь распахнула без стука, сразу. Хотела ногой, но в последний миг затормозила. Ярость клокотала во мне, как кипящая лава в проснувшемся вулкане.

Нед сидел за широким столом, что‑то писал. Вот он отложил в сторону палочку для письма, придвинул подобие счет. Быстро начал щелкать костяшками. На меня ни разу не взглянул, но спросил:

– У тебя есть вопросы?

– Значит, Ваша Светлость, я жена попугая?

– По документам – да. Для людей ты моя жена.

– Отличный брачный договор! Невеста без места и средств к существованию. При разводе мне достанется клетка.

– Не достанется, это собственность Рико.

– Отлично! Получается, если я сегодня ночью сверну шею птичке, я буду свободна?

Рука Неда застыла над счетами. Наконец он посмотрел на меня.

– Не будешь. Сразу окажешься в тюрьме.

– Приехали! Мы так не договаривались!

– Вспомни, ты подписала договор. За нарушение обязанностей марьяжной жены – темница.

– Хочешь сказать, что уход за Рико – моя первая обязанность?

– Да.

– Ептыть‑колотить! И за это ты спишешь мне долги семьи?

– За одну обязанность – нет.

– Что есть еще?

– Обслуживание семьи.

– Что? Чт‑о‑о‑о? – взревела я. – Вам слуг мало?

– Это другого рода обслуживание.

– Например?

– Утром ты подаешь членам семьи чай в их комнаты. И должна постараться, чтобы все тебя приняли. Спокойной ночи. Я занят.

Мои мозги скрипели и трещали от усердной работы. Первый порыв злости прошел, я пыталась найти положительные моменты в новом состоянии.

Я тихо закрыла дверь и побрела в комнату Рико. Здесь было темно и тихо, так тихо, что мороз невольно побежал по спине. Я подбежала к столу, где, как помнила, стояли свечи, кое‑как зажгла одну, подняла над собой и остолбенела…

Глава 9

Вся жизнь, как говорится, промелькнула перед глазами.

Я увидела, что Рико лежит в клетке на боку и не шевелится. Его лапки выпрямились и вытянулись параллельно красно‑синему хвосту, еще недавно живые глазки затянулись пленкой.

Мгновенно представила, как меня стражники волокут по двору, потом по улице, а люди бросаются в меня камнями и кричат:

– Убийца мужа! Убийца! Казнить её!

А потом – пытки, самая глубокая темница, одиночество. И крики, крики, крики…

И даже услышала, как вода капает с потолка каземата: кап‑кап, кап‑кап…

Я затряслась от ужаса и бросилась к клетке. Схватила Рико. Он был тепленьким, но приоткрытой клюв, вывалившийся из него язычок не оставляли надежды. Иногда по телу пробегала волна судорог.

– Рико, миленький, очнись!

Я дула ему в клюв, капала воду, согревала птичку в ладонях. Мне показалось, что в комнате неприятно пахнет. Тогда бросилась к окну и распахнула его настежь.

Я прекрасно понимала: кто‑то специально отравил попугая, чтобы избавиться от меня. Но проводить расследование, пока попугай в беспамятстве, не было никакого смысла.

Через несколько минут, когда первая паника отпустила, в работу включились мозги. Если попугая отравили, нужно вывести яд из организма. Что в таких случаях используют?

Сорбент?

Но где, черт возьми, в этой тьму‑таракани, я возьму сорбент?

Уголь!

Мне надо найти уголь!

Я завернула попугая в подол юбки, благо он был длинный, и бросилась на поиски угля. Мне нужна была печь. Летом дома не отапливаются, значит очаг есть только в кухне. А где в этом доме кухня?

Я выскочила из комнаты, пронеслась вихрем по галерее. От столба отделилась тень и преградила мне дорогу.

– Ты когда‑нибудь спишь? – накинулась я на Родена.

– Молодая хозяйка, вернитесь к себе.

– Слушай, будь человеком, – я развернула подол, показала почти бездыханного попугая. – Помоги. Мне нужен уголек.

Роден странно взглянул на меня, но не закричал, не потащил меня к господину, а молча пошел вперед.

Кухня оказалась на заднем дворе. Страж вытащил уголек из очага и подал мне. Я раскрошила сорбент в порошок, развела в воде и по каплям начала отпаивать Рико. Я прекрасно понимала, что этого недостаточно, но безвыходном положении любое действие – выход.

– Так, миленький, так, – приговаривала я. – Держись, солнышко, держись.

Когда почувствовала, как попугай глотнул, чуть не расплакалась. Теперь мне казалось, что эта птичка – часть меня самой, погибнет она – пропаду и я.

Роден молча стоял рядом. Не знаю, для чего Нед приставил его ко мне, но присутствие стража успокаивало меня.

Всю ночь я возилась с птицей, не сомкнув глаз. Рико лежал перед открытым окном, закутанный в одеяло, а я пыталась выяснить, что стало причиной его состояния. Проверила еду, перебрала орехи, вычистила до блеска клетку.

Роден крутился рядом: он то приносил мне воду, то убирал мусор, то споласкивал тряпки И все делал молча, словно был немым.

Наконец попугай шевельнул крылышками, его лапки согнулись, из клюва вырвался хрип. Глазки, до этой минуты закрытые мутной пленкой, прояснились. Рико поднял голову, встряхнулся.

– Ду‑р‑р‑р‑а… – вырвалось из приоткрытого клюва.

– Мой малыш! – всхлипнула я. – Конечно, я дура, раз оставила тебя одного. Роден, принеси для Рико орехи.

– О‑р‑р‑р‑ехи… – обрадовался попугай.

Роден пошел к двери, но тут Рико попытался встать на ноги, и я заметила, что пальцы на одной лапке у него сжаты в кулачок. Птичка снова упала на бок. Значит спазм еще не прошел.

– Погоди. Можешь присмотреть несколько минут за попугаем? Я приготовлю ему кашу.

Я бросилась в кухню. На дворе уже занимался рассвет. Первые солнечные лучи показались над крышами домов и заиграли в каплях росы, усеявшей розы. Одуряющий запах разлился в воздухе.

– Доброе утро, молодая хозяйка, – поклонился мне дворник.