Кофемашина, как всегда, была местом сбора нервных. Я подливала себе кипяток в кружку с чайным пакетиком (кофе мне сегодня точно был противопоказан), когда кто-то поставил рядом вторую кружку.

Запах, его любимый чёрный без сахара. Не глядя, я уже знала, кто это.

– Ну что, свобода, – выдала я, не оборачиваясь. – Поздравляю с освобождением от каторжного труда.

– Условно-досрочное, – отозвался знакомый голос. – С ипотекой и коммуналкой.

Я повернулась.

Он выглядел… нормально. Слишком нормально, как для человека, у которого сегодня финал сезона. Футболка клуба, джинсы, руки в карманах, лицо спокойное, только под глазами – лёгкие тени.

– Как ощущения? – спросила я. – Лёгкость? Пустота? Желание сбежать в лес?

– Чувство, будто сдал последний экзамен и теперь не знаешь, куда девать свой мозг, – ответил он. – Пока вообще странно.

Машина загудела, наливая кофе.

– В четыре собираем всех в малом зале, – добавил он. – Я скажу пару слов и официально отстану от всех с приседаниями.

– Ну, – я сделала глоток чая, – придётся явиться и убедиться, что ты реально уходишь, а не это всё розыгрыш.

– Понимаю, – кивнул он. – Должно быть документальное подтверждение.

Он смотрел на меня чуть пристальнее, чем надо было для обычного утреннего диалога.

– Как ты? – спросил вдруг.

– Я? – пожала плечами. – Я бухгалтер. Переживу и это, и следующую налоговую.

В голове, между тем, крутилась мерзкая мысль:

Он на прощальной речи вообще про меня скажет? Или уйдёт как все с общим “спасибо за команду”, а я так и останусь где-то в подвале с папками?

– Ну, удачи тебе с прощальным монологом, – сказала я. – Постараюсь не заснуть.

– Постарайся, – усмехнулся он. – А то будет обидно, я тут драму финальную выстраивал, а ты в это время в уме формулы считаешь.

– Ну так сделай её интересной, – парировала я и ушла.

***

В малом зале было ощущение выпускного.

Народу набилось полный комплект: тренеры, админы, техники, часть бухгалтерии, HR, врач, который всегда ходил с видом, что его тут нет.

Новый управляющий маячил в стороне высокий, в светлой рубашке.

Алина стояла у стены, облокотившись на подоконник, с планшетом в руках. Красивая, собранная, как человек, у которого всё под контролем. Ну-ну.

Я устроилась где-то в середине, вторая линия: и видно, и, если что, можно спрятаться за спины.

Кирилл вышел вперёд, как обычно на общих собраниях: без микрофона, без папок, просто опёрся на стойку.

– Ну что, – сказал. – Официальную часть вы уже прочитали в чате, «благодарим за вклад, желаем успехов» и вот это всё.

Смех по залу.

– Это неофициальная, – продолжил он.

Он говорил просто, но каждое слово попадало.

– Вы сделали эту махину живой, – сказал он. – Не я один, не меморандум, не какие-то статьи. Вы ржали, вы спорили, вы ругались, вы приходили сюда, даже когда вам было хуже, чем на утро после корпоратива.

Кто-то хмыкнул, кто-то зааплодировал.

– Отдельно, – продолжил он, – я хочу сказать спасибо тем, к кому приходят ругаться в последнюю очередь, а вспоминать в первую, когда что-то идёт не так. Бухгалтерия.

Взгляд нескольких десятков людей разом повернулся в мою сторону. Я сделала вид, что разглядываю свои кроссовки.

– Благодаря им мы не сели в тюрьму после налоговой, – ухмыльнулся он. – И один человек вытаскивал нас из такой ямы, из которой я бы сам не вылез.

Опять только намёком, Кирилл? Ну ладно. Это уже больше, чем ничего.

– Я ухожу не потому, что устал, – закончил он. – И не потому, что хочу валяться на Бали с кокосом. Я ухожу, потому что где-то заканчивается моя способность мириться с чужими решениями. И я рад, что вещи, в которые я сам поверил, останутся здесь и без меня.

Он оглядел зал и добавил уже мягче:

– Спасибо вам за то, что были со мной во всех моих лучших и худших версиях. И да, я был мудаком. Часто. Но это не отменяет того, что вы – крутые.

Аплодисменты были громкие. Кто-то свистел, кто-то смахивал слезу. Тренеры подходили пожать руку, админы – сфоткаться.

Я стояла и хлопала, чувствуя, как ком где-то под горлом растёт.

Алина не хлопала. Она стояла, слушала, и в глазах у неё читалось ровно одно: «Окей. Шоу закончено. Начинается мой акт».

Я сбежала из зала, пока меня не накрыло. Потому что, если бы я осталась, было ощущение, что подойду и скажу при всех: «А меня что, в списке “спасибо” забыли?»

***

Кирилл

Когда за мной закрылась дверь зала, я почувствовал сначала тишину, а уже потом – облегчение.

Всё. Выступление отыграно. Официальная прощалка состоялась.

Меня поздравили, пожали руку, сказали «жаль, что так», «мы будем скучать» – весь этот ритуал.

Но внутри вместо «жалко уходить» было другое: “Сделано. Теперь главное не слиться на самом важном шаге”.

Я поднялся к себе в кабинет.

На столе лежал букет, я вчера забрал его по дороге домой из цветочного. Смешанный: белые и лиловые, ветки зелени, немного полевых, чуть хаотичная композиция.

Понтовые ровные розы мне показались не про Соню. Я взял букет в руки, прокрутил.

Сердце в этот момент колотилось не от ухода. От того, что я собирался сделать дальше.

Если сейчас промолчу, это будет уже не защита, а трусость, – честно сказал я себе.

Да, все увидят. Да, это вылезет в чаты, кто-то снимет на видео. Да, Алина, скорее всего, скормит это миру как “ещё одну драму уже бывшего руководителя”.

Но, блядь, хотя бы в Сониных глазах всё будет честно и до конца. Без этого вашего «мы просто работали».

Я посмотрел на своё отражение в стекле шкафчика. Не управляющий сети. Мужик тридцати с лишним, который наконец-то решил перестать жить между строк.

– Пошли, – сказал я себе вслух. – Хватит уже быть железобетоном.

И вышел из кабинета в бухгалтерию.

***

Соня

Я, как ни в чём не бывало, объясняла девочкам VLOOKUP.

– Смотрите, – тыкала в экран, – вот тут задаём диапазон, вот тут значение, которое ищем, и если вы перестанете бояться этой функции, ваша жизнь немножко улучшится.

– Моё сердце не готово к такому счастью, – простонала Таня.

– Твоё сердце не готово к налоговой, – отрезала я. – Таблички меньшее зло.

Дверь открылась.

– О-о-о… – выдохнула кто-то слева.

Я подняла голову.

В дверях стоял Кирилл. С букетом. Большим, живым, хрен его знает сколько там видов цветов сразу.

Так, – спокойно сказала я себе. – Только не цирк. Только не корпоративный стендап.

– Можно минуту… у всей бухгалтерии? – спросил он. – Обещаю, отчётность не трогаю.

На слове «отчётность» девочки дружно отлипли от мониторов. Кто-то из соседнего отдела уже высунулся в дверной проём.

Я застыла, как зверёк в свете фар.

Он зашёл, прошёл между столов и поставил букет на мой. Букет пах чем-то травяным и сладким. Я автоматически отодвинула клавиатуру.

– Сегодня мой последний рабочий день, – начал он, обращаясь к комнате, не только ко мне. – И я хочу закончить его не только как человек, который вечно требовал отчёты вовремя, но и как человек, который кое-кому тут очень должен.

– Денег? – не выдержала Таня.

– Нервных клеток, – парировал он. – Но это я всё равно не верну.

Смех разрядил воздух, но ненадолго.

– Бухгалтерию обычно вспоминают, когда что-то идёт не так, – продолжил он. – Я хочу вспомнить вас, пока всё ещё работает.

Кивнул в сторону наших мониторов. Он повернулся ко мне.

– Соня, – впервые при всех произнёс, без «Блинова», без «вы». – Ты спасла этот клуб от очень плохого финала.

Вся комната перевела взгляд с него на меня. Мне хотелось провалиться сквозь стул.

– Ты стала лицом истории “ЗОЖ без стыда”, – продолжил он. – Хотела ты этого или нет. И… да, ты при этом человек, который спас меня лично от превращения в железного робота, ты вернула мне себя.

Это я тебя к табличкам приучила, вообще-то, – автоматически подумала я, но сказать не смогла.

Он сделал шаг ближе.

– Я всё это время пытался играть по правилам, – спокойно, отчётливо. – Начальник–подчинённая. Служебная дистанция. “Мы не выносим личное в работу”.

Вдох. Я видела, как у него на шее дёрнулся кадык.

– И всё равно пришёл к тому, что бы я там себе ни рисовал… Я тебя люблю.

Тишина оглушила.

Принтер перестал жужжать. Мышки замерли в воздухе. Кто-то тихо пискнул: «Нихрена себе».

Я смотрела на него и в первую секунду думала не «ого, признание», а: “Он серьёзно это делает при всех? В бухгалтерии? С букетом у меня на столе?!”

Он не отводил взгляд. Не прятался за шутками.

– И да, – продолжил он чуть тише, – сегодня мой последний день здесь. Я ухожу из “Pulse”, из кабинета, от статуса.

Пауза.

– Но я не хочу уйти отсюда так, как обычно уходил из отношений: тихо, недоговорив, оставив человека думать, что “это ничего не значило”.

Ещё шаг ближе.

– Поэтому я спрашиваю нормально, по-взрослому, при всех. Ты любишь меня так же, как я тебя?

В этот момент мой мозг вылетел в окно, а тело осталось стоять.

Он охренел, – первая честная мысль. – Он реально это спросил при всех. Молодец. Браво.

– У тебя, конечно, шикарный тайминг, – выдала я вслух, потому что иначе бы упала. – Ты мог это спросить до того, как уволился.

Комната загоготала нервно. Кирилл чуть усмехнулся:

– Мог, – согласился. – Но я же люблю сложный режим.

И вот тут уже спрятаться за юмор было нельзя. Я видела его глаза там не было игры. Он стоял передо мной, уже почти не «управляющий», а просто Кирилл, который наконец что-то догнал.

Если я сейчас съеду в шутку, потом буду ненавидеть себя всю жизнь, – поняла я.

Я сглотнула.

– Да, – сказала. И каждая буква обжигала. – Люблю.

Тишина, секунду и зал взорвался.

– А-а-а! – Рита.

– О боже! – стажёрка.

– Ну всё, служебный роман официально подтверждён, – кто-то из бухгалтеров.

Кто-то начал хлопать.

А я стояла с красными ушами и думала:

Ну всё, Соня. Назад ты уже не отползёшь. Ты только что сама себе подписала “не отмотаешь”.

Подошёл ближе, наклонился ко мне, настолько, что я чувствовала его дыхание у виска.

– После смены поговорим, – тихо сказал. – Уже не как начальник и подчинённая. Как два идиота, которые наконец-то перестали всё ломать.

– Если ты после этого ещё называешь нас идиотами, – прошептала я, – значит, всё нормально.

Он усмехнулся и выпрямился.

– Извините за вмешательство в производственный процесс, – обратился он к остальным. – Можете продолжать ненавидеть сводные таблицы.

Кивнул мне и ушёл. Оставив после себя запах цветов, кофе.

– Соня, – первой очнулась Таня. – Соня, мать твою, ты понимаешь, что сейчас произошло?!

– Нет, – честно ответила я. – Я вообще не уверена, что я не в коме.

– Он тебе признался в любви при всей бухгалтерии, – восторженно пояснила стажёрка. – Это… это же… это… как в кино!

– В каком кино? – буркнула я. – В индийском? Не хватает только танца на столах.

– Давайте не будем танцевать на столах, – пискнула девочка с краю. – Они не выдержат.

Рита уже пялилась на букет:

– Это что за красота? Ты видела, ты видела?! Тут, блин, даже зелень красивая. Это уже серьёзно.

– Успокойтесь, – сказала я, чувствуя, как меня начинает накрывать. – У нас отчёт по зарплате. Любовь любовью, а премии сами себя не начислят.

– Так ты его любишь, – деловито уточнила Таня, – а он тебя. Всё. Квест пройден.

– А он уходит, – напомнила кто-то тихо. – А ты остаёшься?

Вот этот вопрос попал в десятку.

Я посмотрела на букет на своём столе. На монитор с таблицами. На девочек, которые глядели на меня, как на живой сериал.

Я только что публично призналась в любви человеку, который в конце дня уйдёт из этого здания – вот это был факт.

Я почувствовала, как где-то внутри что-то перещёлкивается.