– Давай так: я становлюсь вашим подрядчиком по запуску. Мы делаем линейку кампаний по сети, качаем твой личный бренд, делаем из «Pulse» не просто клуб, а образ жизни. Я знаю как. Ты знаешь, что я умею это продавать.

С точки зрения бизнеса – звучит логично. Я помню, как она работала: цепкая, быстрая, умеет упаковать любое дерьмо в дорогую обёртку. Вопрос в том, хочу ли я вообще иметь её рядом с моим проектом.

– Нам уже предложили пару агентств, – спокойно ответил. – Владелец смотрит варианты.

– Ну так и скажи ему, что лучший вариант уже сидит напротив, – она усмехнулась. – Мы с тобой знаем друг друга, знаем, как друг друга продавать. Или ты из-за… прошлого теперь принципиально не работаешь с теми, с кем спал?

Прямо. Как всегда. В залете чувствуется, что ей нужно не только контракт. Ей нужно снова в мою орбиту. Хоть как-то.

– Я принципиально не работаю с теми, кто однажды решил, что моя жизнь – хороший инфоповод, – отрезал. – Мне одного «цирка» хватило.

Она закатила глаза.

– Опять ты про это. Прошло уже сколько? Год? Три? Ты реально всё ещё держишься за эту историю?

Поджала губы:

– Мы оба сделали выбор. Я – свой. Ты – свой. Не надо сейчас ставить меня в позу врага человечества.

– Ты не враг человечества, – пожал плечами. – Ты просто человек, которому я больше не доверяю. Ни личное, ни работу.

Она на секунду потеряла улыбку. Потом снова надела.

– Не доверяешь, – протянула. – По тебе видно, что ты уже не одинок.

Прищурилась:

– Это из-за неё, да? Из-за этой твоей… бухгалтерши?

Вот тут меня чуть повело. Внутри щёлкнуло: раз, когда она сказала «твоей», два – когда голос стал липким.

– Мы сейчас о работе говорим, – напомнил. – Не о моей личной жизни.

– А оно всё равно переплетается, Кир, – она откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу так, чтобы юбка сдвинулась ровно настолько, насколько задумано. Старые приёмы. – Ты реально думаешь, что никто не видит? Город маленький, интернет ещё меньше. «Горячий босс и рыхлая бухгалтерша» – это уже мем, если что.

Слово «рыхлая» заставило меня дернуться, я резко поднял на неё глаза.

– Что? – уточнил.

– Ну а что? – она пожала плечом. – Я просто говорю то, что все шепчутся. Она забавная, конечно, да. Но ты же всегда был… ну… как это… перфекционист. И тут эта мелкая, рыхлая девочка, которая выглядит на все сорок в своём возрасте.

У меня в голове встал кадр: Соня в зале, красная, злая, но тянет, не сдаётся. Соня в самолёте, цепляющаяся за меня, потому что ей страшно. Соня в коридоре с глазами, которые блестят от слёз.

И вот сейчас напротив сидит человек, который однажды забрал у меня и брак, и друга, и дом, и имеет наглость обсуждать её так, будто Соня просто очередная «баба».

– Осторожнее, – сказал тихо. – Ты язык не прикусишь?

Она усмехнулась:

– Ой, да ладно тебе. Мы взрослые люди. Я не осуждаю. Просто странный выбор для такого, как ты. Ты мог бы взять себе фитнес-модель, равную по статусу. А ты… – она сделала неопределённый жест, – полез в трогательную историю с тёткой из бухгалтерии.

Улыбнулась шире:

– Она правда думает, что потянет тебя? Да и с такой фигурой она выглядит старше тебя. Это мило, конечно, ты теперь, получается, благотворительностью занимаешься.

Вот тут у меня снесло предохранитель. Я поставил чашку на стол, посмотрел ей прямо в глаза.

– Сейчас, – сказал, – внимательно послушай, что я тебе скажу.

Она чуть откинулась, будто ждала скандал как шоу.

– Во-первых, – начал ровно, – Соня не твоя тема для обсуждения. Ни её фигура, ни возраст, ни то, как она выглядит. Ты её не знаешь. Ты видела тридцатисекундные видео и уже решила, что имеешь право судить? Сейчас ты звучишь как бабка у подъезда. Или как эти тётки в ток-шоу, где надо обязательно кого-то обосрать, чтобы чувствовать себя лучше.

Она открыла рот, но я не дал вставить.

– Во-вторых, «рыхлая» – это не диагноз. Она пришла в зал как есть, не врёт ни себе, ни людям, не строит из себя важную особу. Она пашет. Встаёт в семь утра, делает даже когда ей хреново. И при этом внутри остаётся… – я поискал слово, – чистой.

Она фыркнула:

– Чистой, как младенец, да? Скажи ещё, что она идеальная.

– По сравнению с тем, как ты сейчас выглядишь и я не про внешность, – спокойно ответил, – да.

Я наклонился вперёд:

– А вот ты сейчас как сплетница, которой срочно нужно обсудить, у кого жопа больше, у кого морщин больше, кто «на свои годы не тянет». Ты же вроде профессионал. PR, маркетинг, вот это всё. До чего ты скатилась… до дешёвых подколов про внешность?

Она побагровела.

– Ты из-за какой-то бухгалтеришки меня сейчас учишь? – голос стал резче. – Ты вообще слышишь себя?

– Да, слышу, – кивнул. – Я не собираюсь больше сидеть и слушать, как кто-то вытирает ноги о людей, с которыми я работаю. Ты тогда вытерла ноги об меня, об наш брак, разрушила дружбу с Ильей. Ок. Моя вина, сам допустил. Но второй раз такого отношения не потерплю.

Я откинулся на спинку, почувствовав, как ушло странное напряжение.

– По поводу твоего предложения, – перешёл обратно на деловой тон. – Нет. Мы не будем работать с твоим агентством. Не потому что ты плохой специалист. Потому что я не хочу, чтобы человек с таким отношением к другим людям был внутри моего проекта.

Достал пару купюр, положил на стол.

– Счет я закрою, не волнуйся. За прошлое ты уже расплатилась сама, тем, что осталась без того, что могло быть нормальной жизнью.

Встал.

Она смотрела на меня с смесью злости и обиды.

– Значит, вот так, да? – процедила. – Жирная бухгалтерша, дешевые истории для видео, тупая реклама теперь твой уровень?

Я улыбнулся, спокойно обошел столик и покинул кафе.

Спиной чувствовал, как она сверлит взглядом. Возможно, потом напишет что-нибудь ядовитое Илье или кому-то ещё. Всё равно.

На улице было сыро, моросил мелкий дождь. Я вдохнул холодный воздух и вдруг поймал себя на мысли, что мне стало легче.

Телефон в кармане коротко завибрировал – уведомление из чата «Pulse»: Артём скинул очередную гифку с Соней, которая в зале нового филиала пытается надеть резинку на бёдра, чтобы та сильно не давила и старается приседать, наблюдая в зеркале за коленями.

Глава 9

Соня

Москва встретила нас привычно: серая, мокрая и нервная. Как будто город тоже вернулся из командировки и теперь делает вид, что «ничего особенного, работаем дальше».

Я шла от метро к «Pulse» и чувствовала себя как школьница после летних каникул, только наоборот: будто за неделю успела пожить чужую жизнь и теперь нужно как-то впихнуть её обратно в старые стены.

В самолёте обратно Кирилл был идеальным соседом: вежливый, немного отстранённый, говорил только по делу, про отчёт, про график открытия, про то, что надо согласовать с владельцами новую кухонную зону для сотрудников (ага, помнит всё таки). Поцелуй? Не вспоминали. Будто его и не было.

Только однажды я поймала его взгляд, когда он думал, что я сплю. Там было… что-то или мне показалось. Но он тут же снова ушёл в ноутбук, а я сделала вид, что тоже ничего не произошло.

В «Pulse» было как всегда: стойка ресепшена, запах кофе и хлорки, люди в лосинах, тренеры в чёрном, лента турникета, которая впускает и выпускает лояльность.

– Соня! – Рита с ресепшена уже махала мне рукой. – Зажигала в Ярославле? Тут видео до сих пор крутят!

– Ярославль зажигал меня, – буркнула я. – Где наш бухгалтерский ад?

– Там, где всегда, – кивнула она. – Только, кстати, у нас теперь кофе нормальный, не бурда. Лавров купил.

«Лавров купил» приятно кольнуло внутри. Но я быстро затолкала это чувство подальше. Потому что «Лавров целует тебя в коридоре отеля» и «Лавров твой начальник» всё ещё не стыковались в голове.

В бухгалтерии меня встретили как героя труда.

– О, командировочная вернулась! – Таня оторвалась от монитора. – Ну что, как там? Тебя там все полюбили, да?

– Меня там все захотели загрузить отчётами по максимуму, – ответила я. – Можно я час посижу в тишине и не буду никому нравиться?

– Нельзя, – вставила Юля. – Ты теперь «лицо бренда», не забывай. Ты видела вообще, сколько у видео просмотров?

Я мило послала видео, просмотры и бренд в пеший эротический поход и включила компьютер. Письма навалились, как снег: «Срочно», «Очень срочно», «Позавчера», «Срочно, если возможно (очень)».

На фоне этого потопа было даже удобно делать вид, что никакого коридора, поцелуя и «это ошибка» не существовало. Был только офисные программы, знакомые цифры.

Кирилл появился в дверях бухгалтерии ближе к обеду. Спокойный, собранный, в сером костюме.

– Добрый день, – формально обвёл взглядом отдел. – Соня, заходи ко мне, как освободишься. Надо закрыть отчёт по Ярославлю и план по кухонной зоне.

– Конечно, – ответила я не менее формально. – Как только выгружу оборотно-сальдовую.

Взгляд на секунду задержался – то ли хотел что-то ещё сказать, то ли я придумала. Потом кивнул и исчез.

Да. Лёд. Чистый, прозрачный. Такой, по которому можно кататься, пока не провалишься.

На обед я решила устроить маленькую личную революцию. Вспомнив нашу «сделку», я пришла не с пончиками.

Я принесла салат.

Большую пластиковую миску с листовым салатом, помидорами, кусочками курицы и посыпкой из семечек. Полезно, красиво, хоть выкладывай фотку на свой профил с подписью "я на ПП". Даша бы мной гордилась.

Внутри, на самом дне, под аккуратными слоями зелени, лежал маленький эклерчик. Один.

– Это что, – подозрительно спросила Таня, – ты добровольно ешь листья?

– Не-а, маскировка, – серьёзно ответила я, поддёргивая вилкой зелёное богатство. – Если меня поймают, скажу, что жую сельдерей.

– И что там за «секретный ингредиент»? – Юля прищурилась.

Я заговорщически наклонилась:

– Это… – шепнула, – эклер.

– Один?! – возмутилась Таня.

– Это мой личный, интимный эклер, – ответила. – Для очень тяжёлых минут. Не трогать, не смотреть, не нюхать.

Я аккуратно «спрятала» его под слоем салата. Пусть там лежит, ждёт своего часа, как эмоциональная аптечка.

К Кириллу я пошла, когда салат был почти доеден, а эклер всё ещё лежал на дне по парочкой листочков.

Постучала. Его «да» прозвучало спокойно, нейтрально.

Вошла. Кабинет всё тот же: стекло, стол, ноут, графики. Он стоял у окна, спиной ко мне, разговаривал по телефону. Пол-оборота, серьёзное лицо.

– Я понял, Илья, – говорил он. – Но сейчас у меня нет времени на её… сюрпризы.

Пауза. – Да, я в курсе, что она знает, где мы открылись.

Пауза.

– Нет, не хочу с ней больше встречаться. Наверняка это очередная попытка влезть в моё расписание под видом «важного разговора».

Пауза, резкий выдох.

– И да, работа это не единственное место, куда она не должна больше лезть.

Я замерла у двери. Отступать было поздно, входить – странно. Он меня не заметил сразу: был повернут к окну, рука в кармане, другая сжимала телефон так, что побелели пальцы.

– Слушай, – продолжил он, – мы уже один раз прошли мой брак и твой дружеский нейтралитет. Спасибо, пережили. Но второй раз я в эти игры не играю.

Пауза.

– Да, я помню, чем это закончилось. Я работаю с людьми, но не хочу больше, чтобы моя личная жизнь становилась цирком для всего интернета.

Пауза.

– Нет, не потому что никто не нужен. Потому что врать себе больше не хочу. Ни себе, ни другим.

Я стояла и слушала, как человек, которого я считала «тираном», сейчас проговаривает с кем-то свои границы. Я слышала только его сторону, но этого было достаточно.

– Скажи ей просто: у меня есть работа. Всё, – добавил он. Голос стал холоднее. – Если ей вдруг есть что ко мне, пусть решает через юристов, а не лезет в мою постель.