Вот тут меня дёрнуло. «Через постель». Я сама вчера от него отбивалась, от собственного желания, от его губ.

– Да, Илья, – сказал он тише. – Я помню, как это было, когда жена ушла, а я остался в клубе объяснять людям, что шоу окончено.

Пауза, короткий смешок без радости.

– Сейчас у меня другие приоритеты. И да, я знаю, что веду себя жёстко.

Он отключился. Пару секунд стоял, глядя в окно. Лопатки напряжены, плечи будто несут на себе штангу килограмм на сто. Потом сделал вдох, выдох, как перед подходом, и повернулся к столу.

И только тут заметил меня.

Мы встретились взглядами. На секунду в его глазах мелькнуло удивление, потом привычная маска «управляющий».

– Ты давно здесь?

Я честно могла бы соврать. Сказать: «Только зашла». Но, видимо, мешало воспитание.

– Немного, – призналась. – Дверь была открыта и вы сказали заходить.

Он кивнул.

– Ладно, – сказал просто. – Садись.

Я села напротив. Он за стол. Между нами ноутбук, бумаги, нормальная, безопасная дистанция.

– Я подготовила сводный отчёт по Ярославлю, – выдала я официальным тоном, спасаясь в работу. – Все акты подписаны, расходы внесла, перепроверила два раза. Если хотите, могу переслать владельцам прямо сейчас.

– Хорошо, – кивнул он. – Скинь мне, я посмотрю и отправлю.

Пауза.

– Спасибо.

Я молчала. Он тоже. Воздух между нами был холодным. Как лёд, под которым течёт река: гладко, но лучше не прыгать.

В какой-то момент мне надоело ходить по этому льду мелкими шагами.

– Можно вопрос? – спросила я, пока он просматривал цифры.

– Давай, – не отрывая взгляда от монитора.

– Я… – вдох. – Я просто проект? Для вас.

Он поднял голову.

– В смысле? – уточнил.

– В смысле, – я скрестила руки на груди, как щит, – вы выдали мне план, гоняете по залу, следите, чтобы я не умерла под гантелями. В Ярославль взяли как «лицо бренда». Там поцелуй, – да, сказала это вслух, – а потом вы делаете вид, что я просто… часть вашей программы. «Бухгалтер-новичок, стадия 2: поцелуй и откат к дисциплине». Я… не понимаю, что происходит. Для вас это что? «Эмоциональное кардио»? Тренировка нервов?

Я слышала, как у него на вдохе чуть звякнули зубы, так резко он его втянул. Пальцы сомкнулись в замок на столе.

– Соня, – сказал он медленно. – У нас… рабочие отношения.

– Я вижу, – кивнула я. – У нас настолько рабочие отношения, что поцелуи идут как бонус за переработку.

– Не иронизируй, – нахмурился он. – То, что произошло… там, – кивок в сторону, где за стенами скрывался Ярославль, – это…

Он замолчал. Я видела, как он подбирает слова.

– Это было ошибкой, – подсказала я тихо. – Так же, как и я. Да, я помню, что мы договорились об этом забыть, но…

– Ты не ошибка, – сказал он.

– А поцелуй? – подняла бровь.

– Поцелуй – был не по плану, – произнёс он аккуратно. – И да, в контексте работы точно стал ошибкой. Я управляю клубом. Я должен держать границы. Ты мой сотрудник. Я не имею права…

– Хотеть, – подсказала я.

Он сжал челюсть.

– Переходить границы, – отрезал. – В первую очередь свои.

И вот тут произошло странное. Вместо того, чтобы обидеться ещё сильнее, я вдруг… поняла. Не всё, но часть. Телефонный разговор, его «жена ушла», «цирк для сети», вся эта тема с бывшей. Он сам себе построил забор из правил, чтобы больше не оказаться посреди чужого срача.

Я в этот забор и вписалась. Лбом.

– Хорошо, – сказала я после паузы. – Рабочие отношения так рабочие. Я не буду устраивать сцен, не буду писать жалобы в HR, не буду падать в обморок при виде вас в зале. Просто скажите честно: для вас я кто?

Он выдержал мой взгляд. Долго. Потом ответил:

– Сотрудник, с которым я хочу работать дальше. Человек, которого я уважать начал не только за отчёты.

Меня передёрнуло от формулировки.

– То есть. – подытожила я, – Я ещё и потенциальная проблема.

– Ты не проблема, – снова жёстко. – Проблема во мне.

Возразить было нечего. Потому что в глубине я сама так считала: он старший, он начальник, он полез целоваться. Я тоже не ангел, но инициатива была его.

– Ладно, – сказала я, поднимаясь. – Тогда давайте так. Я работаю. Хожу на ваши тренировки. Пытаюсь не умереть на дорожке и не прибить вас гантелей. Вы не лезете ко мне… туда, куда не имеет права лезть начальник. Сделка?

Я протянула руку. Немного дрожащую.

Он посмотрел на неё. На секунду мне показалось, что он не возьмёт. Но взял.

– Сделка, – сказал.

Я кивнула, забрала руку.

– А ещё… – добавила, уже у двери. – Если вам вдруг покажется, что я «веду себя странно», учтите: я не робот. Я помню всё. И самолёт. И банкет. И коридор. Но я постараюсь вести себя… профессионально.

Он кивнул.

– Я тоже, Соня.

Вышла в коридор, прикрыла дверь. Сердце всё ещё прыгало, как на его интервальной тренировке.

Глава 10

Соня

У коридоров в «Pulse» отвратительная привычка подбрасывать тебе лишнюю информацию, даже когда ты этого не просишь. Я вообще-то шла в тренерскую после обеда за актами, мне их должен был подписать Артём. Шла, повторяла в голове: «Акты, подписи, домой, душ, эклер доем дома». Ничего лишнего.

Дверь тренерской была приоткрыта. Я уже потянулась за ручкой, как услышала своё имя.

– …из-за Блиновой, что ли, ты такой? – смеялся Артём. – Ты, Лавров, выглядишь, как будто проглотил штангу поперёк. Расслабься, мужик, это не конец света.

Я замерла в шаге. Рука зависла над дверью. Мамино воспитание где-то внутри тихо прекрасилось: «Подслушивать некрасиво». Моя внутренняя любопытная тварь ехидно отвечала: «Зато полезно».

– Артём, отвали, – голос Кирилла был глухой. – Я уже говорил: у нас рабочие отношения.

Вот это «рабочие» за последние сутки стало как отдельный вид ненормативной лексики. Я закатила глаза к потолку и уже хотела уйти, чтобы не слышать очередную мантру, как Артём неугомонно продолжил:

– Ага. Конечно.

Рабочие отношения – это когда ты её ловишь на степе, таскаешь из-под липкого спонсора, у вас химия стреляет так, что ресепшн краснеет. Всё, блин, строго по Трудовому кодексу.

На секунду мне захотелось раствориться в стене. «Химия стреляет…» Чудесно. Значит, не только я её ощущала.

– Я серьёзно, – отрезал Кирилл. В его голосе что-то дрогнуло. – Не хочу снова влезать во всё это.

– В «во всё это» это куда? – не унимался Артём. – В нормальные отношения с настоящей женщиной? Соня хорошая и приятная. Не эта твоя…

Повисла короткая пауза, и вдруг Кирилл сказал то, что я точно не рассчитывала услышать, стоя у двери с пакетом актов.

– Ты же помнишь, как было, – выдохнул он. – Жена, лучший друг, кольца, ипотека, весь набор. Я таскал на себе смены, тренировал всех подряд, закрывал планы. А в это время они…

Он помолчал. Я буквально слышала, как он сцепил зубы.

– Я стоял в этом же зале, – продолжил он. – Проводил тренировку, рассказывал людям, как контролировать своё тело. А потом… Пошёл домой раньше, чем обычно. Потому что устал. И застал их там.

Я вцепилась пальцами в папку. Вселенная, если ты сейчас включишь драматическую музыку, я не выдержу – это будет уже перебор.

– В своей квартире, на своём диване, – добавил он. – Лучший друг, жена, которые всегда «мы просто много общаемся, ты же не ревнивый, Кир». И вот они, общаются. Я помню, как она потом смотрела на меня и говорила… этим голосом… «Ты же всё равно живёшь в зале. Тебе важнее тренировки, чем я».

В тренерской стало очень тихо.

Артём выругался вполголоса:

– Я помню. Тогда думал, что ты его изобьешь.

– И пальцем не тронул, – сухо сказал Кирилл. – Хотя очень хотелось. Я просто… закрыл дверь. Сказал, чтобы они к утру исчезли и пришёл утром в клуб проводить очередной тренировочный марафон.

Я вдруг очень отчётливо представила: он, этот дисциплинированный, собранный, железный Кирилл, стоит в своей собственной квартире, смотрит на двух самых близких людей, которые в один момент стали чужими и выбирает не драку, а работу, в которой решил раствориться.

– С тех пор клуб – моя территория, – сказал он. – Здесь никаких «служебных романов», никаких «друзей, которые приходят просто посидеть». Только работа и дисциплина.

– Да? – усмехнулся Артём. – Ты так всё бетонируешь, что к тебе никто подойти не может. Соня, между прочим…

Он замолчал, а у меня сердце ухнуло вниз. Ещё чуть-чуть – и я реально ворвусь туда с криком «хватит обсуждать меня в третьем лице!»

– Соня, между прочим, – перебил Кирилл, – мой сотрудник, которого я сам чуть не втянул в ту же историю. Поэтому да, я сейчас веду себя холодно. Да, это может выглядеть, как снобизм. Но я лучше буду тем, кого ненавидят за холодность, чем тем, кто снова разрушит человеку жизнь. Хватило одного раза с собой.

Он выдохнул. Долго. Глухо.

– Я ей не нужен, Артём, – добавил. – Она сейчас злится, обижается, думает, что я мудак. И знаешь что? Пусть так.

В эту секунду я поняла две вещи одновременно.

Первая: да, он мудак. Потому что не имеет права за меня решать, что для меня лучше.

Вторая: он не сноб. Всё его ледяное спокойствие скрывает лишь одну мысль «если я хоть на секунду перестану держать себя в руках, всё поедет к чёрту».

Моя злость на него за коридорный поцелуй и «это ошибка» никуда не делась. Но к ней добавилось неприятное… понимание.

Он правда боится повторения. Не того, что его снова предадут. А того, что он втянет кого-то в этот хаос. Меня, например.

– Короче, – подытожил он. – Никаких романов. Никаких историй с сотрудниками. Никаких шансов бывшей влезть в этот клуб. Я уже выбрал свое одиночество и мне в нём нормально.

«Нормально», ага. Как в тесном костюме: вроде сидит, но дышать тяжело.

– Нормально тебе… – проворчал Артём. – Ты хоть иногда послушай, что из тебя выходит

– Работать пора, – отрезал Кирилл. – Клиенты не будут ждать, пока я пройду терапию на твоём диване.

Звук стула. Шорох бумаги. Я в панике отскочила от двери, как школьница, пойманная за попыткой списать, и бегом ушла в сторону бухгалтерии, пока никто не вышел и не застукал меня.

Акты я так и не принесла. Пришлось писать Артёму в чате: «Забыла зайти, вы ещё тут?» Он ответил смайликом и гифкой с совой, которая падает с ветки. Очень смешно, блин.

Цифры на экране расплывались, как акварель. Я видела перед собой не таблицу, а ту сцену, которую он описал. Жена. Друг. Диван.

Чем больше я о нём думала, тем сильнее хотелось сначала его ударить, а потом… нет, обнять я его пока не была готова. Но хотя бы что-то сделать.

Что-то, что не будет ни поцелуем, ни служебным романом. Что-то маленькое, приятное.

Вечером, когда зал уже полупустой, я прокралась к его кабинету. Свет под дверью ещё горел, значит, он на месте.

Я не стала стучать, не хотелось с ним говорить. Мне нужен был только его стол.

На ресепшене я выпросила у Риты два протеиновых батончика, нормальных, не тех, от которых ощущется гипс во рту и хочется плакать. Ещё чистый лист стикера для заметок.

Села у себя за стол, уставилась на ручку. «Написать: “я всё слышала”? Нет. “Мне тебя жалко”? Фу, омерзительно. “Обними меня, и всё пройдёт”? Соня, ты что, совсем?».

В итоге рука сама вывела:

«Стены защищают, но мешают дышать. Может, когда-нибудь попробуешь их приоткрыть? (Хотя бы для себя).»

Без подписи. Без сердечек. Просто аккуратный почерк на маленьком листке.

Подкралась к его кабинету, как ниндзя. Дверь была закрыта, но я знала, где на ресепшене лежат «ключи от главного». Взяла. Щёлкнула замком тихо-тихо.

Кабинет пустой. Он, видимо, ушёл в зал или в душ.