– Тише ты, услышат! – оборвал его громким шепотом Петр.

Ляля покачала головой.

– Прости меня за этот обезьянник. Они случайно оказались со мной, и с тех пор я не могу от них отвязаться. Я не могу вернуться с ними в свой мир. Что-то не пускает, как специально.

– Вот почему нас не вернули назад. – Кошка задумалась, и через секунду ее глаза озарились блеском. – Мой отец! Мы не сможем вернуть его, даже если найдем. – Ее ушки безвольно опустились. В глазах замерла влага. – Что я натворила…

– Что сделала, того не изменить. Просто у вас в семье будет два прецедента.

– Это если он доберется. А если нет? Один недоделанный прецедент, который может в сердцах запулить в другой мир кого угодно?

– Ну, ты по жизни такая неудачница, из-за которой страдают все вокруг. – Мне пришла на ум прекрасная идея. – Тебе и дар был дан, чтобы усилить это чувство. Неудачливость и мстительная злоба из-за того, что есть люди, которые видят в тебе это. Серый злобный комок шерсти, который не способен сделать ничего полезного.

Я помнил этот взгляд. Ляля начинала свирепеть. Конечно, нельзя говорить такое человеку, который на самом деле тебе нравится и не заслуживает таких слов, но я не знал, как иначе заставить кошку вытолкнуть меня в тот мир, в который она отправила отца.

– Куда ты отправила отца? – спросил я у нее с интонацией мага из дешевой телевизионной постановки.

Как назло, в этот момент отодвинулась шторка и в окне появилось любопытное лицо Вениамина.

– Исчезни! – крикнули ему мы с Лялей в один голос.

– Ой, а Веня исчез! – раздался из-за перегородки напуганный голос Петра.

– А-а-а! – Кошка упала на панель и забилась в рыданиях.

Я понял, что старый прием больше не работает так, как надо. Снова исчез человек, который не умеет ходить по мирам.

– С другой стороны, нам есть чем заняться. – Я положил руку на вздрагивающее плечо Ляли. – Не кори себя, не надо. Нам это никак не поможет. Надо успокоиться и подумать, как вернуть отца и этого врача.

– Веня был хорошим парнем, хотя и легкомысленным, – прозвучал слабый голос Бориса.

– Был, есть и будет. Мы его вернем. Скоро.

– Вы больше не ссорьтесь, – попросил Петр.

– Хорошо, не будем, – ответил я ему в окошко. – Прости, Ляля, за то, что я сейчас наговорил. Я вообще так не считаю, просто хотел найти способ отправить меня к твоему отцу.

– Я поняла уже. Меня сейчас злить не надо, слишком много побочных эффектов получается. – Она попыталась усмехнуться, но получилось не очень. – Что делать, Жорж?

– Есть у меня одна идея, правда, я пока не пробовал, как она работает.

– Что за идея? – Глаза Ляли загорелись надеждой.

– Я хочу попытаться ходить по мирам не по тому, как я себе их представляю, а по конкретному человеку. То есть я хочу представить твоего отца, как я его помню, и попробовать найти его так же, как я представляю себе мир.

– Давай, давай попробуем, Жорж. – Ляля схватила меня ладонями под скулы и поцеловала в нос.

– А почему в нос-то? – спросил я.

– А потому что в губы еще не заслужил.

Из-за перегородки раздался короткий гогот.

– Сейчас кто-то у нас отправится за другом, – пригрозила Ляля.

Я показал Ляле жестами, чтобы она больше не пугала моих спутников. Им и так за последние часы досталось очень много.

– Ладно. – Я закрыл глаза. – Твоего папу я запомнил хорошо, попробую представить его.

Мотор машины мягко затарахтел после поворота ключа. Я включил передачу и мягко отпустил сцепление, чтобы машина плавно тронулась вперед. Движение, как я заметил, каким-то образом способствовало тому, чтобы миры менялись быстрее. Мне представился отец Ляли – таким, каким я увидел его впервые: сидящим в кресле в окружении семьи. Коренастый, по-кошачьи надменный.

Мое сознание получило миллионы схожих образов, миллионы отцекотов в окружении семьи. Нет, такой образ нам не подходил. Надо было вспомнить черту, кардинально отличающую нужного кота от остальных. Я знал его таким, каким он не знал сам себя. Тот случай, когда мы, пьяные, гоняли радиоуправляемые машинки, открыл его всем с неизвестной доселе стороны. Надо использовать эту часть его образа.

Я снизил вероятность до нескольких сотен угрюмых котиков, похожих на отца Ляли и имеющих глубоко в душе слабость к радиоуправляемым машинкам. Нужно было еще что-то, что могло отделить его от общей массы. Ляля будто услышала мои мысли:

– Жорж, если тебе это поможет, то у него на правой ноге средний палец был сломан, сросся неправильно и теперь торчит вбок.

– Угу, – сквозь зубы произнес я.

Отлично. Результат сократился до нескольких десятков кривопалых котов. Возможно, перелом именно этого пальца был физиологической особенностью разумного кошачьего вида. В сравнении с обычным человеком кошки не утратили дикой прыткости и запросто могли повредить себя, предаваясь первобытным инстинктам.

Десятки – это все равно было еще слишком много. Мне нужен был испуганный страдающий отец, возможно, раскаивающийся. Я представил себе, как ощущается на душе груз раскаянья, этот черный ком, в котором слежались все упреки в адрес дочери. Наверняка он был большим.

И, о чудо, я почувствовал его! Напуганный, растерянный кот на грани помешательства.

– Стой! – коротко воскликнула Ляля.

Я нажал на тормоз и открыл глаза.

Мы стояли у ствола огромного дерева, похожего на те, что росли в мире кошек, но не совсем. Оно было меньше, а воздуха и света было больше. На земле, или правильнее сказать, на коре сидел отец Ляли. У него на руках лежало бездыханное тело кошки, которую он принимал за свою дочь. Над его головой висела веревка с характерной петлей. Похоже, в этом мире двойник Ляли покончил жизнь самоубийством – способом, одним из самых распространенных среди людей с шеей.

Отец-кот ни на что не реагировал, находясь в состоянии глубокого страдания, затмевающего прочие чувства.

– Ляля, я не знаю, как теперь ты всё объяснишь отцу.

Мне стало жалко его, потому что я почувствовал ее состояние. Кошка мне ничего не ответила, открыла дверь, выбралась из машины и робко, на полусогнутых, направилась к отцу. Мое сердце не выдержало этого зрелища, и я отвернулся. Отодвинул шторку и заглянул в салон.

– Вот такие дела творятся в мирах, друзья. Куда бы тебя ни занесло, а семья все равно важнее. – Я вздохнул. – Блин, я же бате машину обещал.

– Папа, папа, это не я! – раздался с улицы голос, а потом плач, переходящий в рыдания.

Определенно, у разумных кошек чувство собственного достоинства намного сильнее развито, чем у остальных. Что Ляля, что ее отец всегда старались подчеркнуть свою независимость. Просто удивительно, как они умудрялись создавать семьи.

Какое-то время отцу-коту потребовалось, чтобы он понял, что перед ним находится его родная дочь. Когда он наконец осознал это, радость встречи была бурной. Я даже опасался, что он раздавит Лялю в своих могучих объятьях.

– Жорж, выходи, я хочу представить тебя отцу, – позвала меня Ляля.

Я выбрался из машины, заранее предвидя шок, который мог вызвать мой плешивый обезьяний вид. Однако на этот раз он не вогнал кота в ступор. Радость от того, что дочь оказалась жива, уравновесила удивление.

– Добрый день. – Я протянул руку.

Кот не знал человеческих рукопожатий и просто потрогал мою ладонь. Может, и к лучшему, а то сломал бы мне кисть.

– Это Жорж, папа. Я тебе о нем рассказывала.

– А, простите, я некоторое время назад скептически относился к историям Ляли, считая их глупой выдумкой. Теперь я вижу, что вы существуете. Ляля еще рассказывала про какую-то змею?

– Это змей Антош, наш друг. К несчастью, после нашего расставания мы его еще не нашли.

– А кто же эта несчастная? – Кот по-отечески посмотрел на труп молодой красивой кошечки.

– Мой двойник, которых миллионы в мирах. Что-то у нее не срослось, любовь или, может, конфликт в семье.

– О, прости меня, Ляля. Как я должен был поверить в это? – Он указал на меня.

– Ладно, теперь-то веришь?

– Конечно. Я не могу считать себя сумасшедшим, чтобы подумать, будто мне это грезится. Мы сейчас вернемся домой? – спросил отец Ляли с надеждой в голосе.

– Попытаемся, – ответил я, опередив Лялю. – Не факт, что получится. Я вот не могу вернуть своих земляков назад, хотя до этого таких проблем у нас не было.

– А что делать с этой девушкой? – забеспокоилась Ляля. – Как-то нехорошо оставлять ее здесь. Ее растерзают птицы и звери.

– А куда ее? – спросил я, совсем не представляя, что делать с трупом. – Ребята, врачи, вам работа подвернулась.

Задние двери машины распахнулись, и оттуда вышли бледные Петр и Борис. Они не сводили взгляда с кошек.

– Чего тут? Покойник? – спросил Петр.

– Девушка повесилась, можете констатировать смерть, чтобы мы не сомневались?

– Ну, я, конечно, не ветеринар… – начал Петр и тут же осекся, когда поймал взгляд Ляли. – Я имел в виду физиологию. Ладно, я сейчас.

Он быстро скрылся в машине и вернулся оттуда со стетоскопом в ушах. Присел возле девушки-кошки и прослушал ее грудь, затем положил пальцы на запястье. Ничего не сказав, убежал в машину и вернулся оттуда со шприцем в руке.

– Зачем это покойнику? – поинтересовался я.

– Она жива. Очень слабый пульс, но вытащить еще можно.

– Правда? – Больше всех обрадовался кот.

– Я попытаюсь, – пообещал врач.

Он вколол ей что-то в бедро, согнул и разогнул ее ногу в колене несколько раз: видимо, чтобы разогнать кровь. Снова сходил в машину и вернулся с маской и кислородным баллоном.

– Ща реанимируем, – пообещал он.

Я никаких изменений не заметил, но Петр, видимо, знал, на что смотреть. Он потрогал черную «пипку» носа девушки.

– Уже влажнеет, – со знанием дела пояснил он.

– А говорил, что не ветеринар? – пошутил я.

– Я просто знаю, что у здоровых кошек нос влажный.

Ляля и отец переглянулись, невольно задержав взгляд на носах друг друга. Петр наложил на лицо девушки маску. Форма кошачьей физиономии не совпадала с человеческой, поэтому хорошо натянуть маску не получилось. Петр открыл баллон. Веки девушки дрогнули и медленно открылись. Ляля от радости запрыгала на месте.

– Что со мной? – Девушка перевела взгляд с кошек на Петра, затем на меня. – Я умерла, – утвердительно произнесла она.

– К счастью, нет. Вы живы. Мы вам советуем больше не экспериментировать с самоубийствами, иначе явимся не мы, а кто-нибудь пострашнее, и тогда… – Я не закончил предложение, оставив его продолжение на воображение девушки. – Поехали отсюда.

Я срезал с ветки веревку, чтобы у кошки не осталось соблазна повторить попытку самоубийства. Ляля с отцом кое-как уместились на пассажирском диване рядом с водителем.

– На всякий случай я попытаюсь отвезти вас домой, – пообещал я коту.

– Был бы признателен. – Большой черный кот все еще выглядел растерянным.

Ляля согласно моргнула. Я закрыл глаза и представил ее дом во влажных сумерках искусственного леса. Как ни странно, у меня все получилось.

– Это наш дом, – сообщила кошка прежде, чем я открыл глаза.

Глава 3

Видимо, отец Ляли был еще не готов к тому, чтобы стать иномирцем. Он упал на землю сразу, как вылез из машины. Ноги не держали его после пережитого. Семья с радостными воплями выскочила из дома, всполошив соседей, из-за чего нам пришлось срочно убираться из этого мира.

– Я скоро буду, – пообещала Ляля семье.

Счастливая и готовая к путешествиям, она плюхнулась на сиденье рядом со мной.

– Погнали! – В нетерпении она постучала теплым мягким кулачком по панели. – Как хорошо, что это нам не привиделось.

Я снова выехал в мир с речкой и полянкой – на всякий случай, чтобы не разминуться с Антошем. Его там не было. Мои наставления остались нетронутыми.