– Третий способ – это непосредственный контакт с преступником. Надо открыться ему, показать, что мы есть и знаем о его противоправных действиях, заодно выслушать и понять, что его привело к занятию подобным гнусным делом и гнусное ли оно на самом деле. Как с этим продавцом, торгующим пластиковыми безделушками: нельзя судить его однозначно.

– А если он губит людей, а мы, давая ему время одуматься, будем стоять в стороне и наблюдать? – задала Ляля резонный вопрос. – Как тот полководец, водивший по мирам наших городских патрульных.

– Это уже частности, от которых будет зависеть гибкость нашего подхода. За кем-то мы можем просто наблюдать, а кому-то в наших силах мешать выбирать миры, но главное – это попытаться убедить человека в том, что он на неправильном пути. Ему мы, несомненно, будем казаться авторитетными иномирцами, которые в случае чего могут поступить с ним как угодно, но, показывая ему свою доброжелательность, а не силу, мы заставим его задуматься.

– Получается какая-то беззубая полиция нравов, а хочется иногда помахать шашкой. – В раздумьях я почесал подбородок, затем обратился к кошке: – Как тебе?

– Так как я самая туповатая из нашей троицы, то и выбирать между вариантами не буду. Пусть Антош делает как придумал, а мы посмотрим, есть ли от этого польза и можно ли вообще уговорить преступника добровольно отказаться от своих планов. Я же насквозь законопослушная девушка, которой совсем не понять, что ими руководит.

– Да какая… что ты вообще… Ляля, ты умнее нас с Антошем. – Я полез к ней, чтобы поцеловать ее в щеку, но наткнулся на взгляд желтых глаз, в которых застыла усмешка. – Что?

– А то, что ты на самом деле так не считаешь.

– Просто я боюсь тебе в этом признаться, чтобы ты не возгордилась и не умотала к какому-нибудь коту, бросив на произвол судьбы свою ручную обезьянку.

– Фу, Жорж, какой ужас! – Ляля игриво стукнула меня кулачком в плечо.

– Так, так, мы отвлеклись, – перебил наши заигрывания змей. – Вы хотели наполнить свое существование смыслом, а сами тратите его на глупости.

– Прости, Антош, действительно отвлеклись. Тебе не понять людей с горячей кровью.

– Вот поэтому среди вас и полно таких иномирцев, которые, поддавшись соблазнам, забывают о собственном самосовершенствовании. – Последнее слово он произнес с особым пафосом, подняв кончик хвоста вверх.

– Это вызвано бо́льшим разнообразием нашего вида. Вообще, ты заметил, что змееобразных иномирцев гораздо меньше?

– А те, что есть, морально выше большинства теплокровных. Так что у нас паритет. Качество уравновешивает количество.

– Мальчики, это глупый спор. Я тоже могу сказать, что женщин среди иномирцев меньше, чем мужчин, но мне на это плевать. Сколько есть, столько и хорошо. Давайте уже определимся, откуда нам начать. Кто станет первым подопытным? Какие будут критерии отбора кандидата? – Ляля прекратила наши препирательства.

Мы замолкли. У Антоша, как всегда, теоретическая основа плана была блестящей, но когда приходилось приступать к практической части, его воображение пасовало. Оба смотрели на меня, ожидая, когда я начну их знакомить с первым этапом плана.

– Ну, нам нужен такой человек, действия которого точно не вызывали бы сомнений в их преступности. Чудак на букву «м», от общения с которым у нас потом еще месяц наблюдались бы последствия в виде рвотного рефлекса.

– Ты сейчас как будто говоришь про моего дядю, – заметила Ляля. – Только он не иномирец, и вообще ему дальше туалета никуда не надо.

– Доберемся и до твоего дяди, – пообещал я в шутку. – Как вам такой критерий?

– Очень много общих слов, – засомневался Антош. – Нам нужно что-нибудь более конкретное.

– Хорошо, – согласился я. – Будет вам конкретнее. Самый отъявленный негодяй – тот, кто уверен, что творит полезное дело. Это человек, создавший в своем разуме собственную модель мира. Переубедить его в обратном будет нелегко и, может быть, невозможно, потому что он убежденный мудак. А миры он использует не для того, чтобы скрываться в них, а наоборот, чтобы сеять, по его разумению, добро и справедливость.

– Хороший нехороший человек, – задумчиво произнесла Ляля. – Совсем как мой преподаватель биологии.

– Я сочувствую тебе, Ляля. Окружение у тебя было не очень, – произнес змей. – В чем у него выражалось это сочетание?

– Он любил вскрывать животных на уроке. С одной стороны, мы лучше знали предмет, но с другой… мне кажется, он был садистом. А еще он проверял на нас разные штаммы болезней, чтобы мы записывали их течение и симптомы.

– А это идея! – Меня накрыло озарение. – Ученый, использующий миры для собственных открытий. Что ему еще может быть нужно? Бесконечное число опытов, дающих самую низкую погрешность. И все это на благо нас самих. У меня готов конкретный пример, можно начинать.

У меня аж ладони вспотели от волнения. Так захотелось придавить шею человеку, образ которого возник у меня в сознании.

– Я согласен. Мне нравится кандидатура, – одобрил змей.

– И мне. Хочу скорее спасти мир от подобного зла.

Змей собрал наше трио в один тугой узел. Я представил себе образ задуманного человека и вскоре нащупал его. Параллельно где-то в закоулках сознания я думал о недавно съеденном холодце. Мы перенеслись в мир, где в настоящий момент пребывал иномирец-негодяй, прямо из кухни. Нас окружил едкий запах медицинских препаратов и стерильной чистоты. Мое воображение вынесло нашу троицу в огромную лабораторию, сооруженную из стеклянных стен и перегородок.

Глава 4

Вий

– Здрасте, – скромно обозначил я свое появление.

Эрла обернулась и, широко улыбнувшись, поприветствовала в ответ.

– Красавчик, не испугался, – произнесла она затем.

Не знаю, было ли слово «красавчик» иронией или же она употребила его без всякого умысла, но мне понравилось. Я посчитал, что оно имело отношение в большей степени к моему поступку, чем внешности.

– Что делаешь? – задал я вопрос для начала общения.

– Жду. – Эрла подставила руку под струю водопада.

– Так вот он я.

– Должны быть еще, – ответила Эрла.

Мысли о собственной исключительности мгновенно рассеялись, как утренний туман под лучами солнца.

– Кто? Э, в смысле, такие же красавчики? – предположил я.

– Не обязательно. У людей много разных недостатков, которые мешают жить. Посмотрим, кто не хочет мириться с ними. Кто будет так же смел, как ты. Что ты сказал матери? – Эрла прошлась по мне взглядом, как излучателем, разжигающим внутренности.

– Я? А, да я соврал, что устроился на вахту.

– Поверила?

– Вроде.

– Бедная женщина. Она, наверное, любит тебя таким, какой ты есть.

– Конечно. Она же мать. – Я помолчал. – Я же не ради нее решился, а ради себя.

Эрла улыбнулась и посмотрела на меня уважительно:

– Правильный ответ. Есть хочешь?

– Нет, я немного волнуюсь, аппетита никакого.

– Хорошо. Я тоже волнуюсь, и тоже нет аппетита. Что будем делать до вечера? – спросила она, будто это я притащил ее в это место.

– Расскажи о себе, – попросил я.

Мне было интересно услышать обо всем, что связано с этой красивой девушкой. Я не сомневался: послушать есть что.

– Как хочешь, но некоторые вещи я не рассказываю никому.

Я впервые увидел, как она смутилась, что мне в принципе казалось невозможным. Через смущение проступила ее человечность, которую прежде затмевала яркая внешность. Такой она мне тоже понравилась.

– Прежде всего хочу признаться, что в вашем понимании я вампир. – Она улыбнулась так, чтобы я увидел ее острые клыки.

Вена на моей шее запульсировала против моей воли.

– Только я не пью кровь. Укус необходим нам, чтобы дать человеку профессиональный ориентир.

Эрла рассказала историю, которая, на мой взгляд, казалась диким вымыслом. Общество, где ты получаешь профессию через укус. Шахтер укусил тебя нечаянно – и тебе волей-неволей придется работать шахтером. Хотя до этого ты мечтал стать спортсменом или скрипачом.

– А ты кто по профессии? – спросил я у нее.

– Прежде чем стать иномирцем, я была журналисткой, но подобная жизнь полностью освободила меня от необходимости ею быть. Укус больше не действует.

– Может, ты переродилась или приобрела способность превращать людей в иномирцев?

– Увы, не приобрела, и вряд ли это возможно таким легким способом. Только испытания могут сделать нас ими. Но про перерождение ты прав. Теперь я другая.

– Кхе-кхе, – раздалось за нашими спинами.

Мы оба повернулись. На каменных ступеньках стоял толстый паренек. Его ноги ниже колен из-за полных бедер расходились в стороны, делая фигуру смешной и совсем не мужественной. Щеки горели розовым румянцем, лоб покрывала испарина, а на майке промеж грудей выступило пятно пота. Парень стоял скромно, испуганно глядя в нашу сторону. Видимо, он, как и я, не ожидал увидеть здесь никого, кроме Эрлы.

– Привет! – Эрла улыбнулась ему так же дружелюбно, как и мне. – Проходи к нам.

– Привет. – Парень спустился по ступенькам, тряся своими лишними килограммами при каждом шаге.

Можно даже не сомневаться, на какой крючок он попался. Эрла обещала ему похудение за семь кругов ада. Только бы это были не физические испытания, к которым парень точно не был готов.

– Глеб. – Толстяк подошел ко мне и протянул пухлую влажную ладонь.

– Виктор, но друзья зовут меня Вий. – Я пожал ему руку.

Глеб понимающе улыбнулся:

– У меня много кличек, но все они очень неприятные. Так что зовите меня Глебом.

– Отлично, ребята, поздравляю вас с проявленной смелостью. – Эрла похлопала новенького по плечу. – Сделать выбор труднее всего, это половина пути, а в моральном плане – это его основная часть. К тому же преодолевать трудности вместе гораздо веселее и проще. Взаимовыручка в таких делах необходима. Кстати, аппетит ни у кого не появился?

– Я бы съел чего-нибудь, – признался Глеб. – Когда волнуюсь, аппетит просыпается.

– Я тоже буду. – Глядя на новенького, я успокоился и понял, что голоден.

– Один момент. – Эрла сделала шаг вперед и пропала.

– Это не ловушка? – тут же спросил меня Глеб.

– Без понятия. Если бы она хотела что-то сделать с нами, зачем ей устраивать это представление?

– Она красивая. – Глеб вынул из кармана платочек и вытер им лицо.

– Очень. Красота у нее неземная.

Эрла появилась неожиданно, заставив нас замолчать. В руках у нее находилась большая сумка. Девушка открыла ее и пригласила трапезничать. В сумке лежали фрукты, теплая домашняя сдоба, горшочек с тушеным мясом и большая бутылка с жидкостью, похожей на апельсиновый сок. Вид еды раззадорил аппетит.

Мы с Глебом полезли в сумку. Эрла не осталась в стороне. Она взяла вилку и приступила к горшочку с мясом. Чем меньше она старалась походить на неземную красавицу, тем еще красивее становилась. Глеб так же, как и я, бросал на нее заинтересованные взгляды. Где-то в глубине души ему, наверное, хотелось считать, что выбор Эрлы каким-то невероятным образом основан на ее симпатии к нему.

– А чего нам надо будет делать? – с полным ртом спросил Глеб.

– По ходу разберетесь, – в тон ему ответила Эрла. – В том-то и задача ваша: разобраться.

– А можно будет соскочить на полпути? Вдруг я передумаю? – Глеб перестал жевать и уставился на Эрлу.

– Нет, нельзя. Уже нельзя. – Ее голос прозвучал жестко.

Глеб чуть не подавился недожеванной пищей. Видимо, в нем еще теплилась надежда на легкий вариант испытания. Он замер с булкой в руках. Помолчал, затем положил ее назад в сумку. Мне стало жаль парня. Сам себя я считал готовым ко многому. Тело мое было тренированно, голова соображала неплохо. Глядя на Глеба, я понимал его опасения. Даже легкая пробежка далась бы ему с трудом.

– Чего загрустил? – стараясь проявить заботу, спросила Эрла. – Стоит ли бояться испытаний человеку, который каждый день своей жизни терпел насмешки? Хорошее свойство памяти – забывать плохое. Пережил, забыл – и ладно. А если подумать, завтра будет так же, как и вчера, и послезавтра будет таким же, и через год ничего не поменяется.

– Я могу сесть на диету, – возразил Глеб.