Она шикарна, и мне с ней удобно. Роскошь “любить” себе я больше не позволяю. Но эта женщина вполне может стать моей женой. Она такая же, как я – беспринципная и злая. И деньги мои для нее лишь приятный бонус, а не самоцель. Янка умная и зубастая. Пробивная как танк, и лишенная всяких моральных принципов. Работает баером в крутых бутиках. У нее и без меня всего вдоволь.

– Ну, Яр, и где же ты был? – капризно тянет эта шикарная стервь. – Я не люблю ждать.

– А я не люблю когда меня ставят в рамки, – морщусь. Она сегодня тоже меня раздражает, и не вызывает никакого желания, хотя из одежды на этой силиконовой кукле только прозрачное кружево и бусы. Идиотские бусы из муранского стекла.

А у меня перед глазами стоит полудохлая мелкая пигалица в кошачьих гольфах.

Черт, как же погано.

– Яр, ты где сегодня. И что ты там читаешь? Иди ко мне. Перед тобой шикарная баба, а ты…

– А я сегодня сбил лохушку. И теперь она в больнице. И мне сейчас вот совсем не до любовных утех. И вообще…

– Обидно, – дергает плечиком моя любовница. И все. Вся реакция.

– Ян, а ты бы осталась со мной, если бы оказалось, что у меня есть дети? Близнецы, – зачем я это спрашиваю? У меня нет никого. Я одиночка по жизни. Мне не нужен никто.

– Ты бесплоден, Розин, забыл? – морщится Янка. – Странные фантазии. Лучше посмотри какое я белье привезла из Милана, чурбан ты бесчувственный.

– Слушай, поезжай домой. Сегодня не будет клево.

– Скот, – беззлобно фыркает Янка. Ее не волнует, что стало с дурой девкой, бросившейся мне под колеса. Янка думает только о себе. Из нее получится шикарная спутница жизни. Лезть эта самовлюбленная красавица в мои дела не будет ни за что. Ей будет просто фиолетово.

– Это сегодня я уже слышал, – ухмыляюсь и теряю интерес. Письмо тянет меня словно магнит. Вздрагиваю, услышав, как с грохотом захлопывается входная дверь. Янка все же рассердилась, да и хрен с ней.

“Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. И мне уже плевать, что ты, наверняка стреляешь пробкой от дорогой шипучки в потолок своего пентхауса. Ты как был ублюдком, Розин, так им и остался. Ничего не меняется в этом мире…”

А старуха то меня знает, как облупленного. Губы тянутся в улыбке, похожей на оскал. Да. Не мешало бы отпраздновать проводы в вечное пекло моей бывшей тещи.

“Знаешь, я жалею только об одном, что вообще допустила вашу с Алей связь. Ты как был нищим, так им и остался. Деньги не сделали тебя принцем. Я своей дочери желала счастья, а тут ты. Да, кстати, дети у вас не получались не из-за тебя…”

Она все врет. Врет. Пол уходит из-под ног. Бегаю глазами по отвратительным строчкам, мерзким, как переплетающиеся черви. Черт, да не бывает так.

Ощущение, что я попал в тупой индийский фильм. И того и гляди заиграет тягучая музыка, и мне придется пуститься в пляс, высоко закидывая одеревеневшие ноги. Точка на лбу красная еще нужна как мишень. Чтобы с первого слова-выстрела на повал.

Она все врет. Даже после смерти она пытается меня согнуть. Старая мерзкая ведьма.

“Аля пила противозачаточные таблетки. Я говорила ей, что они корректируют ее состояние, проходимость маточных труб и прочее. Моя дочь мне верила, не могла не верить. Я же врач. Отличный врач. Пока однажды не увидела название препарата. Она мне не сказала ни слова. Просто перестала пить то, что я ей давала. В тот день, Розин, она хотела сообщить тебе о беременности. Она любила тебя. Только тебя. Хотя для меня это странно и непонятно. Мне пришлось действовать. Ты не пара ей был, ты ведь понимаешь? Ты ублюдок, невесть кем рожденный и она… Алька была рождена быть королевой. И муж ей был нужен статусный. А ты ведь ее не любил, Розин, раз сразу поверил в ее измену. Так что я считала, что все сделала правильно.”

Я проваливаюсь в бездну. В тот день…

Статусный муж – сын главврача клиники репродуктивной медицины. Начальника тещи. Богатенький мажор с моей любимой в одной кровати. Боль была резкая и рваная. Я ослеп и чуть не сошел с ума. Моя Алька, чужие руки на ее теле, мерзкая татуировка на спине мужика, в виде свернувшейся змеи. Его резкие движения, механические и бесчувственные.

Глаза моей жены предательницы. Распахнутые и непонимающие. Стон слетающий с ее губ. Непонимающие. А я ведь как ни пытался не смог считать ее эмоции. Думал, что это просто страх. Хотя, чего ей было бояться? Это я был нежеланным в пыльном царстве Галины Николаевны, задрапированным бархатом, похожем на замок графа Дракулы. Тогда меня в первый раз захлестнула ярость.

Я тогда умер. А потом воскресал из пепла долгие годы.

“Ты ее не простил, хотя она ждала до последнего своего вздоха. Любила тебя, дура. Откуда ты взялся на нашу голову? Ненавижу. А прощать ее и не за что было. Моя это вина была. Я хотела сделать ее счастливой. Димочка очень любил Алю, согласился на мой план сразу. Ты увидел то, что должен был увидеть. И все шло как надо, если бы не…”

Старая сволочь врет. Даже на краю вечности. Она врет. Это не может быть правдой все. Это даже не индийская белиберда, это какой-то мексиканский сериал, неправдоподобный и идиотский. Так же не бывает в реальной жизни. Черт, у меня дома нет даже пресловутой шипучки, которая, кстати не прояснит мне разум и не поможет не провалиться в ужасную яму ненависти.

“Не вышло у моей дочери счастья. И виноват в этом ты. По иронии судьбы Димочка оказался бесплоден. Видно тут меня настиг бумеранг. Детей он принять отказался, никому не нужны чужие малыши. Аля осталась одна с близнецами. А потом я осталась с ними. Странно, но ребятишки от тебя удались. Хорошие дети. Мне даже удалось научиться не видеть в них тебя, иначе я бы не смогла… Они твои, Розин. И сейчас я умоляю тебя, не бросай их. Не бросай. На коленях перед тобой. В ногах валяюсь. Ты же мечтал об этом? Получи”

Не мечтал. Я просто хотел больше никогда не слышать о жене предательнице и теще, ненавидевшей меня до такой степени, что сломала жизнь единственной дочери, если все, что написано в мерзком письме правда. И что делать мне теперь с этими знаниями, которые выворачивают наизнанку то, во что я верил годами? И… А почему, собственно, я так вот сразу поверил этой старой аферистке? Она ведь в жизни своей не сказала ни слова истины. Но подложить дочь под чужого мужика, который просто воспользовался ситуацией. Никого Димочка не любил. Он просто… Просто получило то, чего желал. Попробовал, наигрался и свалил. Твою мать, как же мерзко, до изжоги, до вспышек в глазах. А я обожал Альку. Я… Черт, а ведь ведьма права, я поступил, как обыкновенный трус. Не поверил, не проверил. Просто ушел, чтобы доказать, что я вот такой вот весь из себя умный и крутой. Кому я что доказал? Даже себе не смог. Лелеял ненависть и обиду. Да уж. Зато у меня теперь пентхаус, бизнес, есть все, даже больше чем нужно. А то, что было на самом деле важно, я оставил в прошлом.

Пятый детдом.

– Алиса. Найди мне адрес детского дома номер пять, – с трудом ворочая языком, даю задание ассистенту.

Голова даже не гудит, она кажется сейчас рванет, как спелая дыня на солнце.

– Революционная тринадцать, – спустя секунду выдает мне желаемое всезнающая Алиса.

– Ты ведь не поедешь туда, Розин? – говорю я сам себе, уже прекрасно зная ответ.

Ненавижу. Ненавижу мерзкую пигалицу, которая ворвалась в мою размеренную жизнь со своими бреднями про несчастных близнецов. Ей то зачем чужие близнецы? Дура. Бывшую тещу ненавижу, старую лживую суку. Альку…

Хватаюсь за телефон. Набираю номер. Есть ведь анализ ДНК. Все просто. Просто убежусь, что дети не мои и все. И забуду как страшный сон эту дурацкую мыльную комедию с элементами хоррора.

Не могу находиться дома. Мне срочно нужно… Все равно куда.

Глава 7

Васильки

– Короче, когда Гаргалыга уснет, вылезем в окно и убежим. Сегодня ночью. Я все подготовил, ага. Фонарик у сторожа стырил, хлеба в столовой взял. Полны карманы. Оденемся уже когда выберемся со двора. Ты меня слышишь? – Васятка посмотрел на сестру. Ее молчание он научился понимать почти сразу. – Василис, ну чего ты? Мы пойдем искать Милу. Она точно нас не отдаст. Сбежим с ней на Северный Полюс. Там то нас точно не найдут. И не вернут сюда. А там медведи белые, как мама помнишь пела, про Умку?

Девочка кивнула и тихонько вздохнула. Подняла на брата синие глаза, в которых застыли прозрачные слезинки. У Васи в груди что-то сжалось, что-то не понятное ему еще. Василиса не любит, когда он обзывает воспиталок. А что, если они и вправду такие. И директриса ведьма самая настоящая. Ее все боятся. Но сестренка все еще ждет, что…

– Нет у нас папы, Вась. Если бы был, то давно бы нашелся. Ну, или мы ему не нужны, – нахмурился мальчик. Сжал кулачки как взрослый. Он и есть взрослый. И он должен защищать и оберегать сестренку. Она слабенькая и младше него на целых десять минут. Так мама говорила. Он запомнил. Хотя маму уже начал забывать. Только помнил песенку, которую она пела им с Васелисой перед сном, и как на волосы им дула. Было смешно и щекотно. А потом… – А если не нужны. То и он нам не нужен. Пусть идет на фиг, ясно? Значит он дурак и мразь, так бабушка говорила.

Девочка всхлипнула, отвернулась. Васе было стыдно, что он отнимает надежду у сестренки, но позволять ей верить было еще более неправильно. – Ничего, мы же есть друг у друга. А бабушка говорила, что это очень важно. Пошли, сейчас прогулка. А то рассердится воспиталка. Опять орать будет. Нужно до вечера постараться послушными быть, чтобы никто наш план не раскрыл. Тут уже немножко осталось. А там дядька какой-то приехал на тачке крутой. Пойдем, позырим? Он к Ведьме пошел зачем-то. Наверное спонсор какой-то опять. Значит у ведьмы новая шуба появится, или комп. А Вовка Репкин ему слово плохое нацарапал гвоздем на машине. Ша кино будет. Вовку сегодня запрут, ага.

Василиса безропотно пошла за братом, на ходу застегивая легкую, не по погоде, курточку, которую сняла с вешалки в раздевалке. Вовку Репкина она побаивалась, а Васька с ним всегда дрался. Потому что Вовка от чего-то с самого начала стал над ними смеяться и издеваться. А еще, из-за этого мерзкого Вовки их часто разлучали. Васю запирали в страшной комнате одного. А ее… Она просто в такие моменты оставалась одна. И мечтала, мечтала. О папе, о доме. От чего-то он казался ей красивым, высоким и очень сильным. И он мог всех, кто их с Васей обижал, как супер герой, раскидать в разные стороны.

– Какая падла это сделала? – громоподобный голос завхоза Михалыча, показался Василисе ужасно страшным. Она вся сжалась. Но Васька взял ее за руку. И ей стало спокойнее. – Вы не дети, вы… Сволочи малолетние.

Васятка протиснулся поближе к машине, и потянул за собой сестру.

– Кто нацарапал на машине это? – снова проревел Михалыч. – Вашу мать. Эта тачка стоит дороже этой богадельни. Вы совсем что ли? Сейчас вернется хозяин, и всех нас…

“кАзел”

Написанное на блестящем боку низкой гоночной машинки слово, показалось Василисе не смешным и неправильным. Она прочитала его по слогам. Разве можно было испортить такую красивую машину. Васька насуплено молчал, тоже, явно, недовольный таким безобразием.

– Ща всех обшмонаю. Не дай бог гвоздь найду у кого. Тот у меня сгниет в дисциплинарке.

– Да это Васильковы, зуб даю, – крикнул Володя Репкин, улыбнулся. У него нет зуба переднего. А уши большие-прибольшие. – В кармане Василиски посмотрите. Сто пудово она. Она же дурочка. Дурочка из переулочка. немая идиотка.

Василиса сунула руку в карман и застонала. Нащупала пальчиками острый железный гвоздь. Васька сразу все понял. Закрыл ее собой, глядя на надвигающегося на девочку Михалыча.

– Ах ты гад. Это же ты ей его подбросил. Ты же ведь, – Вася бросился на Репкина, размахивая кулаками. Василиса почувствовала, как по ее щеке текут огненные слезы. Обида, смешалась со страхом и болью, от того, что она ничем помочь не могла братишке. Она испугалась, а если бы у них был папа…