Дмитрий Коровников: Адмирал Империи – 57

Глава 1

Место действия: столичная звездная система HD 30909, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Сураж» – сектор Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется силами императора.

Точка пространства: межзвездный переход «Сураж-Лида».

Дата: 13 августа 2215 года.

– Упрямство – достоинство ослов, – усмехнулся Валид Усташи, откидываясь на спинку своего командирского кресла.

Слова, только что прозвучавшие в эфире, все еще вибрировали в воздухе мостика, словно отголоски далекого грома. Открытый канал связи донес до всех участников битвы тот эмоциональный разговор между Васильковым и Зиминой – мольбы, почти приказы с одной стороны и непреклонный отказ с другой. Контр-адмирал отказалась отводить корабли, отказалась бросать своих на произвол судьбы. И теперь, наблюдая на тактическом дисплее, как шестнадцать синих точек противника лихорадочно сворачиваются в оборонительное каре, Усташи испытывал странную смесь презрения и невольного уважения.

Его единственный глаз внимательно изучал происходящее. В этом безумном решении Зиминой была своя извращенная логика, которую он, будучи опытным тактиком с тридцатилетним стажем, прекрасно понимал. Честь против разума, долг против выживания – вечная дилемма военного командира. И эта упрямая девчонка выбрала честь.

Усташи провел ладонью по подбородку, ощущая жесткую щетину – в разгаре битвы было не до таких мелочей, как бритье. Его мысли работали с холодной четкостью часового механизма, просчитывая варианты. Единственное, чего он действительно опасался – что корабли противника успеют отойти под защиту фортов Константинова Вала, разворотом которых занимались техники Василькова. Эти исполинские сооружения, каждое размером с небольшой астероид, обладали огневой мощью, способной превратить в космическую пыль целую эскадру. Если Зимина укроется там, выкурить оттуда вымпелы семнадцатой линейной дивизии будет адски сложно – придется либо штурмовать форты ценой чудовищных потерь, либо осаждать их неделями, теряя драгоценное время.

Однако девчонка решила поиграть в героя. Не желая бросать на произвол судьбы свои правое и левое крылья, осталась на открытом пространстве, где её шестнадцать кораблей против его семидесяти были обречены.

– Господин вице-адмирал, – к Усташи подошел старпом. – Группа капитана Мамедова докладывает: из двадцати кораблей боеспособны только одиннадцать. Девять либо уничтожены минами, либо получили критические повреждения и дрейфуют без управления.

– Одиннадцать… – Усташи задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику командного кресла, производя в уме молниеносные расчеты. – А что с группой Должинкова?

– Все еще заняты на станции – там четыре корабля противника упорно держатся, используя доки как укрытия.

Усташи кивнул, и в его движении была та экономность жестов, что отличает людей, привыкших к абсолютной власти. Шестьдесят его кораблей плюс одиннадцать от Мамедова – семьдесят один против шестнадцати в «каре» и еще пяти на правом фланге, которые сейчас отчаянно пытались прорваться к основным силам сквозь заградительный огонь его эскадры. Соотношение сил более чем достаточное, чтобы раздавить противника как орех щелкунчиком.

– Все, нашим друзьям балтийцам конец, – произнес Усташи вслух, обращаясь скорее к самому себе, чем к окружающим, – направляемся прямо на них. Пусть узнают, что значит противостоять нашему флоту.

Он выпрямился в кресле, и его голос обрел ту командную мощь, что заставляла людей без колебаний идти в огонь и смерть:

– Внимание всем кораблям центральной группы! Сохраняем «конус»! Цель – оборонительное каре противника! Мы идем на таран их построения! Острие конуса – «Силистрия»! За мной – первая линия линкоров! Вторая линия – тяжелые крейсера! Третья – легкие корабли! Удар наносим в северо-восточный угол – там в основном сосредоточены их легкие крейсера!

Шестьдесят кораблей, уже выстроенных в смертоносный клин еще в начале атаки на позиции Зиминой, начали набирать скорость. Двигатели взревели, выбрасывая из сопел яркие языки пламени, которые в безвоздушном пространстве создавали иллюзию огненного копья, пронзающего черноту космоса. На острие этого копья шла «Силистрия»…

…А в это же самое время, на противоположной стороне формирующегося сектора боя, на мостике линкора «Елизавета Первая» контр-адмирал Настасья Николаевна Зимина наблюдала за приближением этой стальной лавины с тем странным спокойствием, что приходит после принятия самого важного в жизни решения. Страх, сомнения, колебания – все осталось позади, в том моменте, когда она отключила связь с Александром Васильковым, отвергнув его логичные доводы. Теперь оставалась только кристальная ясность цели и холодная решимость встретить смерть стоя, с оружием в руках.

– Корабли правого крыла входят в построение! – голос офицера связи прорезал напряженную тишину мостика. – Пять единиц успешно заняли позиции в северо-западном секторе каре!

– Отлично, – кивнула Зимина, не отрывая взгляда от голографического дисплея, где красные точки противника неумолимо сближались с синим квадратом её построения. – Статус левого фланга?

– Четыре корабля на станции продолжают сопротивление. Командир эсминца докладывает: энергощиты работают на тридцати процентах мощности, но они продолжают сковывать корабли контр-адмирала Должинкова, не давая им присоединиться к основной атаке.

Зимина на мгновение закрыла глаза. Четыре корабля, укрывшиеся в лабиринте доков и складских модулей – они продавали свои жизни дорого, каждая минута их сопротивления давала основным силам драгоценное время. Но какой ценой…

– Передайте им… – она запнулась, подбирая слова. Что можно сказать людям, которых ты обрекла на смерть своим решением не отступать? – Передайте, что их мужество не будет забыто. И что 17-я «линейная» гордится ими.

Офицер связи кивнул, и в его глазах Зимина увидела понимание – он расслышал невысказанное прощание в её словах.

– Дистанция до противника – Сто десять тысяч километров! – голос оператора взметнулся вверх, срываясь от напряжения. – Скорость растет!

– Всем кораблям! – Зимина схватила микрофон общей связи, и её голос разнесся по всем мостикам её эскадры. – Вижу направление главного удара! Линкоры – немедленное перестроение! Закрыть легкие крейсера! Перенаправить энергию с кормовых щитов на носовые! Приготовиться к залповому огню!

Три линкора – гордость балтийского флота – начали сложный маневр. Их многотысячетонные корпуса разворачивались с той удивительной грацией, что возможна только в невесомости космоса. Гигантские машины смерти скользили между своими меньшими собратьями, занимая позиции для встречи удара. Зимина делала именно то, что от неё ожидал противник – концентрировала тяжелые корабли на направлении главного удара. Но что еще она могла предпринять?

Дистанция сокращалась с пугающей быстротой. Системы наведения уже захватывали цели, компьютеры просчитывали траектории с учетом скорости сближения и векторов движения. На мостиках обеих эскадр нарастало напряжение, словно натягиваемая тетива лука. Пятьдесят тысяч…

– Огонь! – одновременно прозвучали команды на десятках кораблей.

Космос между двумя флотами превратился в ослепительный коридор смерти. Сотни плазменных орудий выплюнули свои заряды…

На «Силистрии» энергощиты приняли на себя чудовищный удар – три линкора противника сконцентрировали на флагмане весь свой огонь. Генераторы защитного поля взвыли, словно живые существа в агонии.

– Носовые щиты теряют мощность! – офицер энергосистем выкрикивал показания приборов, перекрикивая вой сирен. – Семьдесят процентов!

– Держать прежний курс! – отмахнулся вице-адмирал Усташи. – Не сбавлять скорость! Еще немного, и мы пробьемся!

Крейсер справа от «Силистрии» – один из новейших кораблей имперского флота – неожиданно получил концентрированный удар в носовую часть. Три десятка плазменных зарядов ударили почти в одну точку, и перегруженные генераторы щитов не выдержали. Защитное поле схлопнулось с треском разряда статического электричества, увеличенного в миллион раз. Следующий залп зарядов прошел уже без помех, врезавшись в броню. Бронированные нимидийские пластины толщиной в метр испарились за долю секунды, плазма прожгла путь к носовому орудийному отсеку.

То, что произошло дальше, навсегда врезалось в память выживших. Детонация боекомплекта – десятки аккумуляторных батарей, хранившихся в магнитных ячейках – превратила носовую часть линкора в маленькое солнце. Свет был настолько ярким, что автоматические фильтры иллюминаторов едва успели сработать. Корабль массой в тысячи тонн переломился пополам, словно игрушка в руках разгневанного титана. Обломки разлетелись во все стороны, некоторые врезались в соседние корабли, добавляя хаоса в и без того смертоносную круговерть.

– Потеряли тяжелый крейсер! – голос офицера связи дрожал от шока. – Вторая линия сообщает о повреждениях от обломков!

– Черт бы их снайперов всех побрал! – Усташи ударил кулаком по подлокотнику с такой силой, что треснула обшивка. – Разворот! Всем кораблям – разворот по схеме «веер»! Уходим на второй заход!

«Конус» начал распадаться. Корабли расходились в стороны, словно лепестки какого-то чудовищного цветка, уворачиваясь от непрекращающегося огня. Еще два крейсера получили критические повреждения – один потерял главные двигатели и беспомощно вращался в пространстве, второй пылал от кормы до носа, экипаж отчаянно боролся с пожарами в отсеках. Легкий крейсер просто исчез – прямое попадание в реактор не оставило от него ничего, кроме расширяющегося облака раскаленных газов и мелких обломков.

Но самое унизительное – они так и не дошли до «каре», чьи канониры по команде их командирши стреляли так прицельно и слаженно. Атакующие так и не смогли войти в ближний бой, где численное превосходство сыграло бы решающую роль. Зимина видела направление удара и успела сконцентрировать оборону именно там, где требовалось.

Каре выстояло в первой атаке без потерь. Корабли прикрывали друг друга, перераспределяя энергию щитов, создавая почти непробиваемую стену.

На мостике «Елизаветы Первой» раздались сдержанные возгласы – не то чтобы радости, скорее облегчения отсрочки неизбежного. Но Настасья Николаевна не разделяла даже этого мимолетного триумфа. Она слишком хорошо понимала тактику боя и знала – Усташи не повторит той же ошибки дважды.

Её опасения подтвердились почти мгновенно. На тактическом дисплее корабли противника начали сложное перестроение. Но не в один большой «конус», как раньше, а сразу в четыре малых. К каждой группе примерно по пятнадцать кораблей присоединялись уцелевшие суда из эскадры Мамедова – они распределялись между ударными группами, доводя численность каждой до оптимальной для прорыва обороны.

– Строятся в несколько клиньев, – прошептал кто-то из младших офицеров за спиной Зиминой, и в его голосе звучал неприкрытый страх.

– Вижу, – отозвалась она, не оборачиваясь. В её голосе не было дрожи – только усталость и понимание неизбежного…

…На «Силистрии» Усташи наблюдал за перестроением с мрачным удовлетворением профессионала, нашедшего правильное решение тактической задачи.

– Четыре удара с разных направлений, – проговорил он вслух, обращаясь к старпому. – Она физически не сможет сконцентрировать всю оборону. Даже если три конуса не пробьются, четвертый прорвет каре. А дальше дело техники…

Он не договорил, но все на мостике понимали, что будет дальше. Это будет не бой, а бойня.