Между тем четыре смертоносных клина медленно окружали «каре», занимая позиции с четырех сторон – север, юг, восток, запад. Как четыре всадника Апокалипсиса, готовые принести конец этому последнему оплоту сопротивления. На каждый корабль Зиминой теперь приходилось по четыре-пять кораблей противника, и это без учета тех кораблей Должинкова, что все еще вели бой на станции, методично выкуривая последних защитников из их укрытий.

Усташи поднес к губам микрофон открытого канала связи. Его голос, спокойный и уверенный, с той интонацией победителя, который из великодушия предлагает побежденному достойную капитуляцию, разнесся по эфиру:

– Контр-адмирал Зимина, это вице-адмирал Усташи. Вы достойно сражались, показали пример верности долгу и беспримерного мужества. Ваши космоморяки – настоящие воины, и мне, старому солдату, больно видеть, как гибнут такие бойцы. Но дальнейшее сопротивление бессмысленно. Вы видите расклад сил. Сдавайтесь, и я лично гарантирую жизнь вам и вашим людям. Вы станете военнопленными со всеми правами по конвенции. У вас минута на размышление.

Тишина в эфире длилась всего несколько секунд, но они показались вечностью. Когда голос Зиминой прозвучал в ответ, в нем не было ни тени сомнения:

– Вице-адмирал, семнадцатая линейная дивизия Балтийского космического флота сдаваться не умеет. Мы присягали императору и останемся верны присяге до конца. Поэтому, намерены драться до последнего заряда, до последнего вздоха, до последней капли крови. И если нам суждено погибнуть сегодня, то мы заберем с собой столько ваших кораблей, сколько сможем. Пусть наша смерть дорого обойдется предателям. Конец связи.

На мостиках кораблей обеих эскадр воцарилась абсолютная тишина. Даже писк приборов и гул систем жизнеобеспечения казались приглушенными, словно сама вселенная затаила дыхание перед финальным актом трагедии. Тихоокеанцы готовились победить – проверяли системы наведения, перезаряжали орудия. Балтийцы готовились достойно умереть – молились, если верили, писали последние сообщения семьям.

Усташи уверенно поднял руку, готовясь дать сигнал к атаке. Он знал, что теперь каре не выстоит ни при каких условиях. Это знали и понимали все офицеры с обеих сторон. Математика войны была неумолима – четыре концентрированных удара против рассредоточенной обороны, семьдесят против шестнадцати. Исход был предрешен…

…В это время я наблюдал за разворачивающейся трагедией на главном тактическом дисплее. Рядом стоял кавторанг Жила.

– Господин контр-адмирал, – он не выдержал молчания, и его голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций. – Мы же не можем просто стоять и смотреть! Давайте ударим сейчас, хотя бы оттянем на себя часть сил!

– И что это даст? – я повернулся к нему, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все кипело от бессилия. – Два вымпела против семидесяти? Мы продержимся минут пять, не больше. Это не помощь, Аристарх Петрович, это бессмысленная жертва.

– Но они же погибают! – в его голосе прорвалось отчаяние. – Контр-адмирал Зимина, все эти люди…

– Берегите нервы кавторанг, – оборвал я его. – И продолжайте работу…

Я отвернулся к дисплею, где четыре красных клина уже начинали движение к синему квадрату каре. Капитан Жила не знал того, что знал я…

– Господин контр-адмирал! – в это время поступил доклад старшего инженера, на лице которого усталость боролась с возбуждением. – Первая группа фортов готова к отделению! Магнитные тросы установлены и проверены! Системы синхронизации налажены! Все тридцать платформ связаны в единую сеть!

– Время? – я резко повернулся к нему. – Сколько еще времени до полной готовности?

– Минут десять-пятнадцать на финальную проверку систем управления, потом можем начинать движение!

Я посмотрел на карту. Четыре конуса набирали скорость. До столкновения оставалось минуты три-четыре, не больше. У Насти не было этих десяти минут.

– Начинайте движение немедленно, – приказал я. – Проверку проведете в процессе.

– Но господин контр-адмирал, без проверки синхронизации мы рискуем…

– Выполнять! – я голос в общем эфире. – Каждая секунда на счету!

…Между тем клинья противника уже снова входили в зону эффективного огня. Корабли Насти открыли огонь одновременно по всем направлениям, но их плазменные залпы рассеивались, не имея достаточной концентрации. Это была агония, растянутая во времени.

Первым не выдержал северный сектор каре. Пятнадцать кораблей противника обрушили на три крейсера и линкор такой шквал огня, что энергощиты продержались меньше минуты. Легкий крейсер просто испарился под концентрированным обстрелом – его накрыло одновременно штурмовик восемьдесят плазменных зарядов, и от корабля не осталось даже обломков, только расширяющееся облако ионизированного газа. Второй крейсер потерял управление и начал крениться, его корпус был изрешечен пробоинами, из которых вырывались языки пламени и струи атмосферы.

– Северный сектор прорван! – крик оператора связи на «Елизавете Первой» прорезал какофонию сирен и взрывов.

– Линкору «Святой Андрей», закрыть брешь! – Зимина отдавала приказы с механической четкостью человека, который понимает бесполезность своих действий, но продолжает выполнять долг. – Правый борт, концентрировать огонь на прорывающихся кораблях!

Но не успел упомянутый линкор начать маневр, как с другого угла в «каре» ударил второй «конус». Энергощиты восточного сектора также не выдержали массированной атаки. Еще один крейсер получил прямое попадание в реакторный отсек – взрыв разорвал его пополам, обе половины медленно расходились в разные стороны, извергая обломки и тела.

– Восточный сектор прорван!

– Южный сектор под огнем! Щиты на двадцати процентах!

– Западный сектор – потеряли эсминец!

Доклады сыпались один за другим, каждый – как гвоздь в крышку гроба 17-ой «линейной». Каре разваливалось на глазах, корабли противника уже прорывались внутрь построения, расстреливая балтийцев с минимальной дистанции. Это уже был не бой, а избиение…

– Господин вице-адмирал! Несколько десятков фортов начинают отделяться от Константинова Вала! Они связаны между собой! – оператор отвлек Валида Усташи от переговоров с Мамедовым.

Усташи резко повернулся к дисплею, и его единственный глаз расширился от изумления, а затем, просчитав скорость движения фортов он успокоился и улыбнулся:

– Скорость их недостаточна, чтобы подоспеть вовремя. Они с такими темпами часа полтора будут до нас корячиться…

Этого времени более чем достаточно, чтобы разделаться с каре Зиминой.

– В любом случае, всем кораблям! – вице-адмирал быстро принял решение. – Ускорить уничтожение противника! Не церемониться с этими… В плен не брать! Огонь на поражение!

…В этот момент я спокойно наблюдал за происходящим, а затем, произнес негромко, но с той интонацией и ухмылкой, которая заставила всех на мостике «Афины» замереть в непонимании:

– Ну, что ж, дамы и господа, настало время для второй части Марлезонского балета…

Глава 2

Место действия: столичная звездная система HD 30909, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Сураж» – сектор Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется силами императора.

Точка пространства: межзвездный переход «Сураж-Лида».

Дата: 13 августа 2215 года.

– Всем кораблям центральной группы, – голос Усташи разнесся по связи с той интонацией неизбежности, что не оставляет места сомнениям. – Финальная атака. Полная мощность двигателей. Прорываем их построение любой ценой. Идем на таран, если потребуется.

С мостика «Силистрии» он наблюдал на экране как несколько десятков его кораблей, будто голодные волки, одновременно набрасываются на «каре» ягненка, то есть 17-ой «линейной» дивизии…

Корабли рванулись вперед, двигатели взревели на максимальной тяге. Ускорение вдавило экипажи в кресла, компенсаторы едва справлялись с перегрузками. На некоторых кораблях не выдержали крепления второстепенного оборудования – приборы срывались с мест, незакрепленные предметы летели к переборкам. Но никто не обращал внимания на эти мелочи. Сейчас решалась судьба всей битвы.

Пространство между атакующими и обороняющимися озарилось последним отчаянным залпом балтийцев. Все уцелевшие орудия оборонительной сферы выплюнули свои заряды, создав на мгновение стену плазменного огня такой плотности, что автоматика сенсоров не справлялась с потоком данных. Экраны мигали, перегруженные световым излучением.

Три тысячи километров – на этом расстоянии компьютеры уже не промахивались, каждый выстрел достигал цели. Две тысячи – броня начинала плавиться даже от близких разрывов. Тысяча – энергощиты перестали играть роль, слишком много энергии обрушивалось на них одновременно. Пятьсот километров – критическая дистанция для тарана…

И тогда «конусы» атакующих тихоокеанцев врезались в каре одновременно, с четырех сторон света. Но это был не просто огневой контакт на минимальной дистанции – корабли шли на таран, используя свою многотысячетонную массу как последний аргумент. «Силистрия» первой достигла линии обороны. Её усиленный форштевень, специально спроектированный для таранных ударов, врезался в борт тяжелого крейсера «Рига».

Удар был чудовищной силы – оба корабля содрогнулись от носа до кормы, их корпуса смялись в месте столкновения. Нимидийская броня «Риги» треснула, как яичная скорлупа. «Силистрия» вспорола борт крейсера на добрую сотню метров, разрывая переборки, круша оборудование, превращая отсеки в смесь искореженного металла и вырывающейся в космос атмосферы. Крейсер начал разламываться пополам, но его орудия продолжали стрелять – последний акт неповиновения перед лицом неизбежной гибели.

С других направлений в каре врывались остальные корабли Усташи. Линкор «Ослябя» протаранил легкий крейсер «Алтай» – удар пришелся точно в центр корпуса, и крейсер просто переломился, две его половины медленно расходились в разные стороны, соединенные только клочьями металла и пучками кабелей. Тяжелый крейсер «Варяг-2» врезался в борт линкора «Святой Андрей», и оба корабля закрутились в смертельном танце, сцепленные намертво, расстреливая друг друга в упор с дистанции в несколько десятков метров.

Каре раскололось. Стройное построение, которое держалось до последнего, распалось на отдельные очаги сопротивления. Началась свалка ближнего боя – самый страшный вид космического сражения, где уже не было тактики, только яростная схватка на минимальной дистанции, где каждый выстрел означал смерть, где корабли таранили друг друга, сталкиваясь на маленьком клочке пространства…

…Контр-адмирал Зимина вцепилась в поручни кресла, когда её флагман сотряс удар невероятной силы. Линкор «Пересвет» протаранил их правый борт, и теперь два гиганта сцепились в смертельных объятиях. Плазменные орудия били с дистанции в пару километров – на таком расстоянии броня не могла долго выдерживать разрушительную мощь зарядов.

– Пробоины в секциях с пятой по девятую! – кричал Зиминой старший помощник, пытаясь перекричать вой сирен и грохот взрывов. – Пожар в орудийной башне номер три! Реактор номер два показывает критические параметры! Температура растет!

– Держать позицию! – Зимина выпрямилась, стирая кровь из рассеченной осколком брови. – Все орудия левого борта – концентрировать огонь по «Пересвету»! Максимальная скорострельность!

Мостик вокруг неё превращался в кошмар. Один из младших офицеров лежал на полу, зажимая руками рану в животе, его стоны едва слышались за грохотом. Штурман повис в кресле без движения – кусок обшивки размером с ладонь торчал из его груди, кровь медленно стекала на пульт управления. Старпом пытался остановить кровотечение у раненого связиста, одновременно выкрикивая приказы в микрофон.

Тактический экран перед Зиминой мельтешил, выдавая сообщение за сообщением от командиров её кораблей. Она читала их сквозь пелену дыма, заполнявшего мостик, и каждое было как удар под дых:

«Линкор «Баян 2» – повреждения по всему кораблю. Главный реактор нестабилен. Половина экипажа погибла или ранена. Продолжаем вести огонь из пяти уцелевших башен.»