– Тоже каплуны, – ответила Даша, – не перебивай. Что дальше?

Дальше гениальное открытие с шумом и позором похоронили. Для середины XIX века опыты Бертольда были исключительно грамотными, а теория – выдающейся. Ему не хватало только одного – умения доказывать свою точку зрения. В том же Геттингенском университете работал другой профессор-физиолог, однофамилец композитора, Вагнер. Вот он был исключительно одаренный оратор и полемист. С блеском доказывал, например, научность спиритуализма и всячески клеймил теорию Фойта о химизме пищеварительного процесса (как потом оказалось, абсолютно верную). Вагнер повторил опыты Бертольда и заявил: результаты не воспроизводятся, то бишь Бертольд наврал. Со свойственным ему полемическим задором Вагнер заклеймил и осмеял Бертольда. Тот замолчал. Почему Вагнер не смог добиться результатов с петушками? Объяснение до обидного простое: техникой пересадки ткани в те времена владели далеко не все ученые, Вагнер в их число не входил и опыты ставил «грязно». Полвека об открытии не вспоминали, пока другие ученые и другими путями не пришли к тому же результату. Чудо-вещество назвали тестостероном, мужским гормоном, и в начале XX века он вызвал настоящую сенсацию.

– Помните, в «Собачьем сердце» у Булгакова, – спросил Андрей Васильевич Анну, – профессор Преображенский делает партийным бонзам операции по омоложению?

Анна кивнула. Книги она не читала, но недавно вышедший фильм видела.

– Булгаков подобные операции не придумал! Они действительно проводились. Мировая общественность переживала бум, потрясение и захлебывалась от восторга: старость побеждена, юность вечна. С пожилыми мужчинами делали то же самое, что и с каплунами – им пересаживали семенную ткань, которую брали у умерших. Газеты Англии, Франции, Германии заполнили снимки, на одном из которых был изображен сгорбленный старец, а на другом – тот же человек, но помолодевший на два десятка лет. Русский врач Воронов, практиковавший в Париже, делает подобную операцию известному, но весьма одряхлевшему от старости драматургу. Чудо: у того отрастают на лысине новые волосы, пропадает седина, он пишет новые пьесы, а после премьер до утра кутит в ресторане с молоденькими актрисами.

Как жаль, что подобные операции возможны только у мужчин! У женщин железы, вырабатывающие половые гормоны, находятся в глубине тела, добраться до них значительно сложнее. Но представительницы прекрасного пола с нетерпением ждали, когда придет их очередь.

– А она не пришла, – заключила Анна.

Она хотела свернуть этот разговор. Чтобы блеснуть эрудицией, Андрей Васильевич мог бы прочитать лекцию о других гормонах. Зачем обязательно о половых? Теперь от вопросов детей не отвяжешься.

– Да, не дождались, – подтвердил Распутин. – Пик ажиотажа пришелся на годы перед Первой мировой войной и быстро пошел на убыль. Увы, эффект восстановленной молодости оказался весьма кратковременным. Через год-два у прооперированных наступал рецидив старости, и рецидив очень острый. Природа как бы мстила за задержку ее хода и, как злая фея, превращала только что вернувшихся к активной жизни мужчин в дряхлые развалины.

– А что стало с петушками? – спросил Кирюша.

– Подожди, – перебила его Дарья. – А сейчас это вещество не используют? Ведь надо было просто придумать какой-нибудь клей, который удержит – как его? – ну да, тестостерон в человеке.

– Используют, – сказала Анна, – оно входит в разные лекарства.

– Ты давала это лекарство папе?

– Он и так маленький, меньше меня, – сказал Кирилл.

Андрей Васильевич недоуменно на них уставился.

– Что у нас с папой? – поинтересовался он.

– Папа у нас сумасшедший, – ответила Даша. – Головой стукнулся и теперь думает, что он маленький мальчик. Кирка прав: нужно что-то противоположное тестостерону. Есть гормон взросления?

– Существует много веществ, – Андрей Васильевич слегка растерялся, – природных и синтезированных химическим путем. Например, гормон роста.

– Но папа и так высокий, – возразил Кирилл. – Вы ему до плеча будете.

– Нас интересует, – настаивала Дарья, – нельзя ли ум ребенка, который был раньше не ребенком, сделать умом взрослого?

Бедные дети! Они вынесли лекцию Распутина, потому что надеялись услышать о чудо-лекарстве для Юры. А ведь они почти равнодушны к отцу и воспринимают его как досадную, но неизбежную обузу в семье. Дарья давно забыла о своей детской привязанности к Юре, у Кирилла ее никогда и не было. Анна видела, что Андрей Васильевич попал в ловушку, в которой часто оказываются те, кто исповедуют принцип «с детьми надо общаться как со взрослыми». Но дети мыслят очень конкретно, а взрослые любят рассуждать. Анна не торопилась выручать Андрея Васильевича – пусть дети услышат из чужих уст, что для папы было сделано все возможное.

– Видите ли, ребятки, – говорил Распутин и взглядом приглашал Анну вмешаться, – человеческий мозг – очень сложный орган. Воздействуя на него, мы подчас не знаем, каков будет результат нашего воздействия. Это похоже на стрельбу по мишени в темной комнате. И даже когда мы знаем, что определенный препарат даст определенный эффект, мы не можем объяснить механизм его действия. Вы приглашали специалистов? – Распутин запутался и решил перевести разговор в другое русло.

– У нас были все люстры и подсвечники, – ответила Даша.

– Кто? – удивился Андрей Васильевич.

– Светила разные, – пояснила Даша.

– Так есть лекарство или нет? – Кирилл требовал ясности.

Распутин развел руками и снова вопросительно посмотрел на Анну.

– Нет, – она вздохнула, – нет такого лекарства, которое может помочь папе. К сожалению. – Анна встала из-за стола. – Пойдемте на улицу.

Снег в этом году выпал рано – в середине октября. Но снова потеплело, выглянуло солнышко, сугробы присели и собирались таять. Погода для гуляния – самая замечательная. Анна выросла на юге, на лыжах не ходила и побаивалась их. Каждый раз, когда Дарья скатывалась с горы, она замирала, ожидая, что дочь упадет и сломает позвоночник. После Юриной травмы в Анне поселился страх перед любым падением. Глядя, как Дарья ловко управляет лыжами на спуске, Анна мысленно заклинала – пусть ломает руки-ноги, только не бьет голову и позвоночник. Запрещать дочери катание из-за собственных страхов было нелепо, тем более что Даша выросла спортивной девочкой – ловкой, гибкой, с прекрасным чувством равновесия.

Анна с Кириллом катались на санях с меньшей горки. Скатились пять раз, поднялись наверх – и Анна запросила пощады, совершенно выдохлась. Вот они, последствия сидячей работы и гиподинамии, – худосочные мышцы болят, сердце стучит дятлом, дыхание паровозное. Хорошо бы записаться в фитнес-клуб – тренажерный зал, бассейн, сауна, массаж. Но когда его посещать? Разве что ночью. А если по субботам, вместе с детьми, найти спортивный семейный клуб? Надо поручить Насте, пусть поищет что-то подходящее и недалеко от дома. Анна отвела Кирюшу на детскую площадку, и они вместе с другими ребятишками принялись строить снежную крепость.

В свой номер они ввалились насквозь мокрые и веселые. Переоделись, приняли душ, разложили одежду для просушки по стульям и креслам – номер люкс тут же стал походить на цыганское жилище.

Андрей Васильевич ждал их в ресторане, читал газету. Воспитанный человек – не начинал обедать без своих соседей.

– Как погуляли? – спросил он.

– Отлично! – ответили Самойловы хором.

На столе перед каждым стояли тарелки с салатом из осетрины, а в центре супница. Анна потрогала рукой ее стенки – суп был чуть теплый. Она подозвала официантку и попросила подогреть суп.

– Но мы уже второе разносим, – возразила девушка. Анна удивленно взглянула на нее и подняла брови:

– Вы хотите сказать, что моя просьба выходит за рамки допустимого в этом ресторане? Мы должны есть холодную солянку?

Девушка молча взяла супницу и удалилась.

– Я вами восхищаюсь, Анна Сергеевна, – склонил голову Андрей Васильевич. – Терпеть не могу холодную пищу. Но сам абсолютно беспомощен перед охранниками, продавцами, швейцарами, официантками и прочим обслуживающим персоналом. Отношусь к тем людям, которые молчат, когда их обвешивают, обманывают и хамят им.

– Для несчастного и беспомощного вы неплохо выглядите, – встряла Дарья.

– Точно. – Кирилл всегда поддакивал сестре.

Анна на секунду застыла – не знала, что сначала – извиняться за невоспитанность своих чад или гаркнуть на них.

– О! Вы мне льстите! – рассмеялся Андрей Васильевич. – Спасибо, милые, за комплимент.

Распутин обнял детей за плечи и слегка притянул к себе. В этот момент, когда все улыбались, радуясь сглаженной неловкости, их осветила фотовспышка. Приехал фотокорреспондент из журнала. Анна встала и вышла с ним в вестибюль.

– Я, это самое, – говорил молодой человек с двумя фотоаппаратами на шее, – приехал со своей девушкой. Вы, Анна Сергеевна, это самое, сказали, что оплатите мой номер. Меня зовут Родион Пантелеев. А он, это самое, не двойной? Номер в смысле? Нам только на одну ночь, потому материал идет с колес.

– Что идет? – не поняла Анна.

– Планировали ваше интервью в ноябрьский номер. Но, это самое, одна статья слетела в октябрьском, ставят ваше интервью. Мне завтра утром проявлять. Журнал, это самое, выйдет во вторник.

Анна подумала, что, познакомься Дарья с Родионом пять лет назад, она бы «это самое» мгновенно подхватила. Нынче же дочь перенимала ужимки и жесты у киноактрис. Недавно приобрела привычку эротично облизывать губы, как Мелани Гриффит, и была строго предупреждена: еще раз высунет язык, получит по губам.

Анна подвела фотокорреспондента к стойке регистрации. Там уже стояла его спутница, молодая девица в боевой раскраске для вечернего променажа по Тверской улице.

– Номер на двоих на сутки, – попросила Анна. – Оформите, пожалуйста, эту пару. Зайдите ко мне через полчаса в сто пятый номер, – повернулась она к фотографу, – а пока, я вас прошу, никаких снимков.

Она вернулась в ресторан и спасла Распутина от атак своих детей, которые никак не могли взять в толк, почему нельзя скрестить кошку с собакой.

После обеда Анна передала Родиону конверт со старыми, еще времен командировки в Перу, фотографиями – она, Юра и маленькая Даша.

– У меня просили семейное фото, – сказала она. – Здесь мы вместе с мужем. Несколько моложе, чем сейчас, но это не суть важно.

Родион небрежно, хотя Анна предупредила, что фото необходимо обязательно вернуть, засунул конверт в боковой карман сумки. Он отщелкал целую пленку, снимая Анну с детьми в номере. Затем вышли на улицу, и еще одна катушка пленки ушла на позирующих с горнолыжным снаряжением Самойловых. Анна не понимала, к чему такое количество снимков, а Дарье очень нравилось принимать эффектные позы и демонстрировать в искусственной улыбке зубы верхней и нижней челюсти. Вечером Анна мельком видела Родиона с подругой около бара, оба были изрядно навеселе.

Дочь снова просилась на дискотеку, и Анна снова не отпустила ее. Дарья ростом удалась в папу, в десять лет легко сходила за четырнадцатилетнюю, носила тридцать седьмой размер обуви и уже примеряла мамины наряды. И хотя сейчас у нее был период дружбы с девочками – они постоянно сходились в группки и пары, шушукались, секретничали, потом ссорились, расходились и организовывали новые группы и пары, – все равно Дарья не оставляла попыток поразить мир своей красотой и эрудицией. А если мир не хотел поражаться этим ее замечательным качествам, она его добивала эпатажем и насмешками. Анна дивилась крайностям в характере дочери, но заниматься воспитанием времени у нее не было совершенно. Сию почетную роль она переложила на плечи педагогов, репетиторов, спортивных тренеров.