Твое величество. Право крови (страница 7)
– Райка, брось! – крикнул с безопасного расстояния староста. – Можа, он бешеный какой! Вон как корчится!
И сделал вид, что не услышал ответа.
Н-ну, девка!!! Где это видано, приличного человека такими матюгами лаять?! Всыпать бы ей горячих, да ладно уж! Понятно, что сейчас она сама не понимает, чего городит, брата-то чудом не лишилась…
Отстраняться она и не подумала. И было уже поздно.
По зверюге пробежала волна, вторая… словно внутрь уходила шерсть, исчезали когти, менялась, переплавлялась страшная морда – и вот уже на снегу лежит человек. Самый обычный, одетый во что-то вроде серой полотняной рубахи и простых штанов.
И дышит, кажется…
И Райка его держит, как и продолжала, за ворот…
– Ох ты ж… еж же ж…
Староста отлично знал, ЧТО он видел. Это в городах жизнь идет быстрее, и старые сказки там помнят хуже. А в деревнях по вечерам чем заняться? Одно расскажут, другое…
Двуипостасные.
Старая легенда… неужели – живая?!
Но пока староста размышлял, Райка действовала.
– Помогите его к нам в избу перетащить!!! Живее, а то околеет от холода! И Лерка тоже!!!
Никто и не сопротивлялся.
Подхватили, потащили…
Крестьяне там, придворные… люди же!
Всем было жутко любопытно – что происходит?!
* * *
Когда Хосе открыл глаза, он даже не сразу понял, где находится.
Темные балки над головой. Полумрак, огонек лучины.
– Живой?
Женский голос.
Он же… она же…
Хосе вскрикнул, закрыл лицо руками… она же сейчас испугается… РУКАМИ?!
Мужчина вытянул перед собой руки, не веря глазам согнул и разогнул пальцы… самые обычные. Человеческие. Без когтей и шерсти, просто длинные ровные пальцы.
– Я…
Голос дрожал, срывался.
Райка поняла все правильно, подошла и обхватила мужчину за плечи. Поддержала.
– Ну-ка, водички!
Хосе послушно попил через сухой тростниковый стебель, откинулся на подушку. Сейчас он уже мог разговаривать.
– Я… человек?
– Когда моего брата спасал, был кем-то вроде медведя. Я видела. А потом тебя корежить начало да и в человека перекинуло. Ты из двуипостасных?
– В человека?
– Да.
Хосе помолчал пару минут. А вот как и что тут ответишь? Но врать точно не надо, не получится, да и глупо это. А потому…
Чего ему молчать? Чего беречься? Он уже умер, и не один раз, а несколько.
– Я… мое имя Хосе Лагос. Я был калекой, с детства. Потом меня выкупили у родителей, наверное. Привезли в храм, что-то давали… я начал изменяться и превращаться в эту тварь. А потом меня просто выпустили в лес, вот и все.
Райка качнула головой.
– Город…
Непонятно было, то ли осуждает, то ли понимает. Хосе лежал молча. Осознавал. Так что девушка заговорила первой.
– А у деревни ты что делал?
– Ничего особенного. Еду искал. Охотиться я не умею, а тут что выкинут, ну и рыбой можно было поживиться, – сознался Хосе.
– Людей не убивал?
– Нет.
– А волка кто заломал? Неподалеку от деревни?
Хосе тяжело вздохнул.
– Я. Он сам виноват, кинулся. Только он больной был, я его есть не смог…
Райка хмыкнула. Охотой она промышляла давно, еще отец приучил, и про бешеного волка в округе знала. До их деревни он еще не добрался, а вот с той стороны леса бед уже натворил. Она уж и в засаду собиралась, и с другими охотниками поговорить, не пускать же тварь к людям, а тут само все и сделалось.
Она и глазам своим не поверила, когда тушу волка увидела, и следы от нее. Хотела по следам пройти, да не получилось, ветер начался, замело все. Но и потом она следы у деревни видела, молчала, правда. Поди, скажи кому?
Расшумятся, раскричатся и толку не будет. Да и не очень-то к ней прислушиваются, не бабье это дело – охота. И отношение к ней не такое, как к ее отцу, батю уважали, а ее терпят за удачу и твердую руку. А дашь спуска – за пазуху лезть пытаются. Последнему нахалу она два зуба выбила луком и пообещала остальные высвистнуть, чтобы до скончания дней кашки жрал. Подействовало.
Бродит зверюга вокруг деревни, так ведь ее никто и не видел, и в деревне даже курицы не пропало, странный такой зверь. Как оказалось – ОЧЕНЬ странный. Правильно она промолчала тогда.
– И моего брата ты спасать стал.
– Они с горки катались, ну и столкнулись. Он в воду отлетел… жалко стало. Мне уже жить незачем, а ему… Как мальчик?
– Жив-здоров, только на задницу еще дня три не сядет, – отмахнулась Райка. – Это ты третий день в горячке, а Лерка я барсучьим жиром растерла, горячим отваром напоила, на следующий же день хотел к друзьям утечь. Ну и получил, за подвиги.
– Он не виноват, там так получилось.
– Думать надо было, – отрезала Райка. – Матери чуть дурно не стало.
Вообще, получил Лерк не за катание, а за то, что пытался в избу дружков провести, на человека-медведя посмотреть. Ух, как же Райка тогда разозлилась! Поганец!
Тебя спасли чудом, а ты спасителю такое подстраиваешь, гаденыш неблагодарный? Ну и взялась за хворостину. Мигом дошло! Но ведь не скажешь такое этому… кстати!
– Зовут-то тебя как?
– Хосе. Хосе Лагос…
– А что у тебя покалечено было?
Хосе прикусил губу, но о своих бедах рассказал честно. Райка подумала, да и стянула с него одеяло. А что, вроде как не горит, не бредит, просто лежит…
– Давай попробуй встать.
– Я же не могу!
– Можешь. Нет у тебя ничего такого, слово даю, обычный мужик, все, как у всех.
Хосе аж побагровел от смущения, да так, что и в темной избе заметно было. Она что – его видела?!
– Все я видела, – Райка отлично поняла его и без слов. – И даже трогала. Думаешь, кто тебя переодевал – растирал – посудину выносил?
У бедняги едва уши пеплом не осыпались со стыда.
– Я…
– Вставай давай! Пробуй!
Хосе повиновался.
И сам себе не поверил, когда шаг сделал, второй, а там и ноги свои осмотрел…
– Я человек. Нормальный…
Райка кивнула.
– Вполне себе. Давай-ка я тебя пока уложу, да пойду киселька сделаю. Тебе сейчас другого, поди, и нельзя ничего, если долго не ел. А ты пока подумай.
– О чем?
– Я со старостой поговорю, если что. За Лерка – можешь у нас до весны остаться. По хозяйству помочь сможешь? Батя умер, парни еще мелкие, а без мужских рук тяжко приходится. Я-то в лесу постоянно, без того охотой сыта не будешь, а ты бы матери моей и помог по дому?
Хосе даже и думать не стал.
– Я мало что умею. Но если покажете, что и как, обузой не буду, все сделаю!
Райка кивнула.
– Вот и договорились. А одежду я тебе батину дам, он шире тебя был и повыше, ну так подшить можно.
– Я шить умею.
– Уже хорошо. Сам и справишься. Лежи, сейчас тебе киселя сделаю, да к старосте сбегаю, скажу, что ты в себя пришел. А ты подумай, стоит ли старосте говорить насчет храма. Это дело такое, как бы не сообщил куда не надо.
– Ох, – напрягся Хосе.
– Лучше я ему скажу, что у тебя случайно проявилось. Говорят, так раньше бывало, когда второй облик проявлялся, а в человека вернуться сил не было. Вот и в леса убегали, и в море уплывали. Бывало…
– А о таком в храм сообщать не надо?
– А смысла нет. Он одно скажет, а ты другое, вот он крайним и останется.
Хосе прикрыл глаза.
Райка ушла, а он лежал и думал. И было о чем.
Что ему дальше делать. Как жить. О чем говорить…
К моменту прихода старосты у него уже были предварительные наметки.
* * *
Староста оказался солидным мужчиной в годах, седоволосым и с проницательным взглядом. Он присел на скамью, поздоровался и принялся расспрашивать Хосе. Честь по чести, как жил, что делал, чем занимался… Хосе врать не стал.
Был калекой, просил милостыню, потом начал замечать, что с ним неладное… а однажды проснулся животным. Почти правда, только про храм ни слова.
– Может, у тебя эрры в роду были? – задумался староста.
– Да кто ж его знает? Поди проследи!
Старосту это не удивило. После Данакта… Да много там чего было! А может, кто из эрров и повалял прапрабабку парня, и такое бывало. А потом кровь и передалась, и вспыхнула.
Это бывает, о чем староста и сказал.
– Райка сказала, ты едой пытался разжиться?
– Да. Вы не думайте, я чужого не брал, и никого из людей и пальцем не тронул…
– Я и не думаю. Ты, парень, не знаешь, а у меня дед из жрецов Многоликого был, много чего рассказывал.
– Да?
– Такое, как у тебя – бывало. И частенько бывало, кровь, это не титул, она сама выбирает, в ком и что проявится. И как проявится.
– Вот…
– Но если б ты в зверином обличье попробовал человеческую кровь, ты бы никогда вернуться не смог.
– Я… не знал.
– Это для первого оборота запрет. Не знаю, почему так, дед говорил, человек должен подчинить себе зверя, слиться, укротить, показать, кто сильнее. Потом, ежели второй раз обернешься, уже можно… всякое бывало. Но первый раз ни капли крови пролить нельзя. Тогда зверь точно тебя победит. Зверем ты и останешься, и человеческий разум погаснет.
– Я не проливал. И… я тоже умирал. Знал, что скоро стану зверем, надеялся, что убьют…
– Ну теперь тебя убивать всяко не будут, поживешь у нас, авось и польза от тебя будет. Управителю скажем, что ты Райкин кузен, пришел по хозяйству помогать. Родство дальнее, может, через прадедов… там решим. Глядишь, и обживешься у нас.
Хосе медленно кивнул.
– Если опять не превращусь. А если…
Беднягу аж затрясло от ужаса. Староста качнул головой.
– Не бойся. Если ты так к этому относишься, второй раз не превратишься. Для этого надо всей душой своего зверя принять и полюбить, осознать себя – им. А ты ведь не так?
– Н-нет… я его ненавижу!
– Вот. Значит, точно не перекинешься. Повезло тебе, что обратно смог, а туда… вряд ли у тебя желания хватит.
Желания у Хосе такого точно не было.
Староста хмыкнул.
– Райка, а ты к парню-то приглядись. По всему видать, правильный он.
Райка зло брякнула чугунком.
– Сватаешь, дядька Вась?
– Вот еще не хватало! Поди, и сама разберешься, не дура. Я тебе просто говорю, как есть. Если человек столько времени зверем пробыл, а человеком внутри остался, то душа у него крепкая. И еще. Ты бы, парень, обратно никогда сам по себе не перекинулся, когда б не Лерк. Ты свою жизнь готов был за чужую отдать, а зверь так не поступит. Только человек[7]