Двое. Рассказ жены Шостаковича (страница 2)
До болезни она учила взрослых грамоте и письму на фабрике. Когда она умерла, эта фабрика взяла надо мной шефство и мне приволокли ящик елочных игрушек. Ее похоронили на старом ленинградском кладбище.
Вот у Бродского: «Еврейское кладбище около Ленинграда. / Кривой забор из гнилой фанеры. / За кривым забором лежат рядом / Юристы, торговцы, музыканты, революционеры…» Вот это то кладбище, где мама похоронена.
Тем временем Шостакович
26 января 1936 года на сутки заехал в Москву перед гастролями в Архангельске. На гребне триумфа «Леди Макбет» поставили в Большом театре. И вечером ему позвонил замдиректора Большого театра и потребовал немедленно прийти в филиал. Там, на улице Большая Дмитровка, в здании нынешнего Театра оперетты, давали его оперу. В правительственной бронированной ложе, справа от оркестровой ямы, вблизи от оглушительных духовых и ударных, сидели Сталин, Жданов и Микоян. Сталин был скрыт от публики шторой, но из директорской ложи напротив Шостакович видел, как вся троица смеялась. В антракте Сталин не пригласил его в свою ложу и покинул театр, не дожидаясь аплодисментов в финале. Прямо из театра потрясенный Шостакович уехал на вокзал.
В полночь поезд увез его в Архангельск. Существует легенда, что там, прямо на перроне, он купил в газетном киоске ту злосчастную газету «Правда». На самом деле это случилось на следующее утро в холодной архангельской гостинице. Он открыл газету и увидел свой приговор: «Сумбур вместо музыки». Его обвиняли в «перенесении в оперу „мейерхольдовщины“» и прочих грехах. Он ждал ареста, и от бесконечного обсуждения статьи в Ленинградском союзе композиторов уехал в Москву, к Мейерхольду.
В то время он сказал своему другу и секретарю Гликману: «Если мне отрубят обе руки, я буду все равно писать музыку, держа перо в зубах». Его заставили снять Четвертую симфонию с премьеры, но уже через год Ленинград и Москва рукоплескали Пятой.
В его ближнем кругу шли аресты и расстрелы. В октябрьскую ночь 1936-го по так называемому «пулковскому делу», когда были арестованы около 100 ученых, увезли в Большой дом мужа его сестры Марии выдающего физика Всеволода Фредерикса, а сестру сослали как члена семьи врага народа. Фредерикс умер в 43-м году в тюремной больнице в Горьком. По тому же делу арестовали мать жены Шостаковича астронома Софью Вазар и отправили в лагерь под Карагандой. Арестован и расстрелян поэт Борис Корнилов, чью «Песню о встречном» на музыку Шостаковича распевала вся страна. Забрали и выслали в Семипалатинск подругу семьи Галину Серебрякову, жену первого наркома финансов Григория Сокольникова, – «за потерю бдительности и связь с врагом народа».
Тучи совсем сгустились над Шостаковичем, когда 22 мая 1937 пришли за маршалом Тухачевским, его почитателем и покровителем. К нему Шостакович бросился после «Сумбура вместо музыки», и Тухачевский отважился написать в его защиту письмо Сталину.
Летом 1939 был арестован Мейерхольд. Не в Москве, в Ленинграде, куда он приехал готовить выступление студентов-физкультурников Института Лесгафта для июльского парада на Красной площади. Мейерхольда увели в 9 часов утра 20 июня из его ленинградской квартиры на Набережной реки Карповки, 13, которую он получил несколько лет назад, неподалеку от дома Шостаковича на Кронверкской улице. И судьбе было угодно, чтобы за несколько дней до ареста они встретились. Спустя десятилетия Шостакович рассказывал:
«Последняя встреча произошла в доме, где я жил в Ленинграде. Никого у меня в доме не было. Семья была на даче за городом. А вышло, что я никак не мог открыть свою собственную квартиру: с ключом что-то у меня там случилось. Потом я вдруг смотрю – идет Всеволод Эмильевич, поднимается по лестнице. Шел он на этаж выше, там жил такой чемпион СССР по гимнастике Николай Серый. Он, значит, вместе с ним должен был ставить физкультурный парад. И вот увидел, застал меня за таким занятием, когда я ковырялся в замке. И вместе с Всеволодом Эмильевичем, мы открыли дверь… Мы договорились так, что завтра или послезавтра он ко мне придет. Но он не пришел – уже, так сказать, по причинам таким… Я звонил (он оставил мне телефон), и мне какой-то посторонний голос ответил, что его нет. И вот я тогда узнал, что он был арестован. Вот это была такая последняя встреча, трагическая встреча».