Доска мерзко заскрипела под моим весом, но выдержала. Хватаясь за шершавое дерево, я подтянулась еще на фут, потом еще и наконец смогла достать рукой до верхней полки и нащупать мешок. Зажав двумя пальцами шелушащийся пластик, я потянула его на себя.

Доска внезапно застонала, и я моргнуть не успела, как весь стеллаж накренился вперед. В панике я попыталась уберечься, но десятки банок полетели в меня, и я разжала руки. Я ударилась о бетонный пол, вокруг гремели и звенели жестянки, на долю секунды мое поле зрения заполнили полки, а потом наступила темнота.

Глава 3

Пульсирующая боль в черепе вернула меня в реальный мир. В ушах звенело, а когда я открыла глаза, меня встретила темнота. Несколько мгновений я не могла понять, где нахожусь и что случилось. Что-то тяжелое давило на грудь и ноги, а когда я шевельнулась, с меня скатилось и звякнуло о пол что-то мелкое и металлическое.

– Черт, – прошептала я, вспомнив все. В панике я вывернулась из-под полки и захромала по ступенькам, внимательно глядя вверх. Сквозь дыру в крыше виднелось ночное небо – туманное, беззвездное, однако меж облаков проглядывала заплывшим глазом болезненно-желтая луна.

Я попала в переплет.

Тупая, нелепая ошибка, Элли. Взбираясь по лестнице, я всматривалась в темноту и тени, сердце отчаянно колотилось в тишине. Внизу с мягким звоном перекатывались консервные банки, но сейчас было не время переживать о богатстве, которое приходилось бросать тут. Я должна была вернуться в город. Оставаться здесь нельзя. Я слышала истории о том, как бешеные проламывали стены и полы, чтобы добраться до добычи, – стоит им тебя учуять, и они уже не остановятся. Надо торопиться.

Я осторожно выбралась из дыры в полу, прокралась к двери, протянула руку, чтобы открыть ее. И застыла.

Что-то двигалось вдоль стены сарая.

Сквозь щели в досках доносилось шуршание сорняков, звуки шагов и низкий рык – такой звук мог бы издавать зверь. Отдернув руку, я тихо забилась в угол, прижалась спиной к стене и стиснула нож, чтобы руки не тряслись. Снаружи стояла почти что кромешная тьма, но мне удалось разглядеть смутные очертания бледной тощей фигуры; я слушала, как шаги двигались вдоль стены… пока не остановились у двери.

Я затаилась, считая секунды с каждым судорожным ударом сердца, прикусывая щеку, чтобы громкое дыхание не выдало меня.

Дверь скрипнула и медленно открылась.

Я не шевелилась. Не дышала. Ощущая спиной шершавые доски, я воображала себя частью стены, частью теней, что окутывали меня, прятали от всего мира. По другую сторону двери размеренное хриплое порыкивание стало громче, и темная фигура повертела головой туда-сюда, осматривая стены.

Прошла вечность.

Наконец дверь медленно, со скрипом закрылась, и темная фигура развернулась и убрела в заросли сорняков. Я слушала, как удаляются шаркающие шаги, пока они не стихли совсем и не стало слышно ничего, кроме жужжания ночных насекомых.

Я далеко не сразу смогла пошевелиться и даже вздохнуть как следует. Едва прошла дрожь, я выскользнула из сарая и бросилась сквозь сорняки тем же путем, каким пришла сюда. По спине пробежал холодок, когда я заметила, что не только мои следы прорезают высокие травы; теперь двор пересекало несколько тропок – я была не одна, пока находилась в подвале. Если бы эта тварь нашла лестницу…

Поежившись, я поспешила вперед, по пустым улицам. В свете луны развалины казались еще более темными, зловещими и враждебными для незваного пришельца. В городе после наступления темноты люди исчезали с улиц, и в ночи разгуливали вампиры, но тени там были знакомыми, темнота – уютной. Здесь же, на развалинах, темнота была чужой, а тени словно подкрадывались к тебе, чтобы схватить.

Ночь прорезал вопль, полный животной ярости, и я кинулась бежать.

* * *

Это были самые долгие минуты в моей жизни, но я добралась до туннелей. Протискиваясь в водоотводную трубу, я уже уверилась в том, что позади меня кто-то есть и сейчас когтистые лапы сомкнутся на моих лодыжках и потащат меня назад. К счастью, этого не произошло, и я оперлась о стену, часто, нервно дыша, ожидая, когда сердце перестанет биться о ребра.

В туннеле я не видела даже собственных рук, и ждать, что глаза привыкнут к кромешной тьме, было бессмысленно. Я порылась в кармане, вытащила зажигалку, щелкнула ей, вызвав к жизни маленький огонек. Его едва хватало, чтобы осветить пространство у меня под ногами, но это было лучше, чем ничего.

Держа перед собой мерцающий язычок пламени, я устремилась вглубь туннеля.

Удивительно, как всего несколько часов способны изменить твое видение мира. Когда-то знакомые туннели теперь стали страшными, темнота словно бы ожила, сдавливала меня со всех сторон, пыталась задушить. Казалось, что мои шаги звучат в тишине слишком громко, и несколько раз я затаивала дыхание, прислушиваясь к фантомным шумам, которые мерещились мне на фоне моего тихого сопения.

Я всё шла и шла, и, несмотря на все мои страхи и игры воображения, никто на меня не набрасывался. Я была уже почти дома, всего один поворот и пара сотен ярдов оставалось до лестницы, что вела наверх, – и тут в темноте раздался всплеск.

Он был негромкий, и, услышь я его днем, когда солнце проникает сквозь решетки, подумала бы, что это крыса или что-то в таком роде. Но среди давящей темноты и тишины мое сердце едва не остановилось, а тело превратилось в лед. Я погасила зажигалку и нырнула в угол, стараясь не дышать, напряженно прислушиваясь. Долго ждать не пришлось.

В темноте впереди меня по полу зашарил фонарик, и тихие рокочущие голоса эхом отдались от стен.

– …Что у нас тут? – проскрипел кто-то, и я плотнее прижалась к стене. – Крыса? Большая крыса, вылезай-ка на свет. Ты явно плохую ночь выбрал, чтобы бродить по подземельям, дружок.

Затаив дыхание, я рискнула и на мгновение высунулась из-за угла. Четверо людей загородили выход из туннеля – тощие, оборванные, одежда грязная, волосы всклокоченные. Они стояли, горбясь, словно всю жизнь провели в тесноте и не привыкли держать спину прямо. В руках они сжимали ржавые зазубренные лезвия и, как безумные, ухмылялись на одинокую фигуру в центре туннеля, в глазах у них светилось предвкушение и еще что-то похуже.

Я нырнула обратно за угол, сердце колотилось. «Вы издеваетесь, что ли?» – пробормотала я, глубже ныряя в спасительную тень, надеясь, что никто меня не услышит. Ничего себе ночка. Олениха, бешеные, а теперь еще чертовы люди-кроты в туннеле. Мне же не поверит никто. Тряхнув головой, я пригнулась и стиснула нож. Теперь для полного счастья мне не хватало только, чтобы сюда заявился вампир.

Человек-крот хохотнул, и я услышала, как все четверо подались вперед, судя по всему, окружая бедолагу, угодившего к ним в засаду. «Удирай, идиот, – подумала я, недоумевая, чего он ждет, почему я до сих пор не слышу, как он в панике бежит прочь. – Ты что, не знаешь, чтó они с тобой сделают? Если не хочешь оказаться на вертеле над костром, удирай».

– Мне не нужны проблемы, – тихо произнес спокойный, уверенный голос. И хотя я не видела говорящего, не отважилась снова выглянуть из-за угла, по спине у меня пробежал холодок. – Пропусти́те меня, и я пойду своей дорогой. Не стоит вам этого делать.

– Ну-ну, – промурлыкал человек-крот, и я представила, как он с ухмылкой подбирается ближе. – А я думаю, нам очень даже сто…

Его голос резко перешел в испуганный хрип, потом раздался хлюпающий звук, и воздух наполнил слабый, отдающий медью запах крови. Послышались яростные крики, звуки борьбы и лезвий, рассекающих плоть, вопли боли. Не дыша, я сжалась в своем убежище в комок и так ждала, пока не стих последний стон, пока последнее тело не упало и в туннеле снова не воцарилась тишина.

Я считала секунды. Тридцать. Шестьдесят. Полторы минуты. Две минуты. В туннеле было тихо. Ни шагов, ни движения, ни дыхания. Мертвая тишина.

Я осторожно выглянула из-за угла – и прикусила губу.

Четверо людей-кротов лежали ничком, вокруг было разбросано их оружие, слабый луч фонарика озарял стену. В его свете было видно ярко-красное пятно, стекающее по бетону к неподвижному телу. Я еще раз осмотрела туннель, ища пятое тело, но здесь были лишь люди-кроты – мертвые, в блеклом свете фонарика. Зловещий незнакомец исчез.

Я подобралась ближе. Я не хотела трогать трупы, но фонарик был ценным приобретением. С него можно будет прокормиться несколько дней, если найти годного покупателя. Обогнув бледную грязную руку, я схватила свой трофей и подняла…

…ударив светом прямо в лицо незнакомцу. Который даже не поморщился. Даже не моргнул. Я отпрянула, едва не споткнувшись о руку, которую только что обошла, выставила перед собой нож. Незнакомец не двинулся с места, однако его глаза, темнее темного, следили за моим отступлением. Я направляла на него нож и фонарик, пока не дошла до поворота, и приготовилась рвануть в темноту.

– Если побежишь, то умрешь прежде, чем сделаешь три шага.

Я замерла с бешено бьющимся сердцем. Я ему верила. Стиснув нож, я повернулась, глядя на него поверх трупов, ожидая его следующего хода.

Сомнений у меня не было. Я знала, с кем столкнулась, знала, кто смотрит на меня из темноты туннеля, неподвижный как статуя. Я оказалась под землей, наедине с вампиром. И помочь мне было некому.

– Что тебе нужно? – Голос мой дрожал сильнее, чем хотелось бы, но я крепко стояла на ногах и смотрела с вызовом. Нельзя показывать страх. Вампиры его чуют – во всяком случае, так все говорят. Если столкнешься с голодным кровососом один посреди ночи и не выставишь себя жертвой, то, возможно, получишь шанс выжить.

Я в это, конечно же, не верила. Боишься ты вампира или нет, он все равно тебя укусит. Но и удовольствия я этому кровососу доставлять не собиралась.

Вамп чуть наклонил голову – я бы не заметила этого движения, не будь он в остальном так абсолютно неподвижен.

– Я пытаюсь решить, – произнес он все тем же тихим невозмутимым голосом, – ты простая падальщица, подслушавшая разговор, или ты сейчас побежишь докладывать своему клану, что я здесь?

– Я похожа на одну из таких?

– Значит… ты падальщица. Ждешь, пока твоя добыча умрет, вместо того чтобы убить ее.

Тон его не изменился – все такой же спокойный и размеренный, – но сквозь страх я ощутила, как закипаю. Гнев, ненависть, возмущение забурлили во мне, лишая ума, будя желание уязвить вампира. Кем этот бездушный кровососущий убийца себя возомнил, что поучает меня?

– Ага. Ну такое бывает, если морить скотину голодом, – бросила я ему, прищурившись. – Приходится рвать друг друга, или ты не знал? – Я указала на мертвых людей-кротов у моих ног и ощерилась: – Но я не из этих. И я уж точно не ем людей. Это по твоей части, не забыл?

Вампир просто смотрел на меня. Он смотрел достаточно долго, чтобы я успела пожалеть о том, что начала его подначивать, – глупая была затея. Мне словно бы было все равно. Я не стала бы унижаться и умолять, если он на это рассчитывал. У вампиров нет души, нет чувств, нет сострадания, чтобы к нему взывать. Если кровосос захочет высосать меня досуха и бросить здесь гнить, я никак не сумею его отговорить.

Но драться буду как бешеная.

– Занятно, – наконец пробормотал вампир почти про себя. – Иногда я забываю, как сложно устроены люди. Мы стольких из вас низвели до уровня животных – диких, трусливых, так охотно готовых вцепиться друг другу в глотки ради выживания. И все же в самых темных местах я до сих пор обнаруживаю кого-то, кто более или менее остался человеком.

Он нес какой-то бред, а я устала говорить и ждать, что он решит со мной сделать.

– Чего тебе надо, вампир? – снова бросилась я в бой. – Почему мы до сих пор треплемся? Если хочешь меня укусить, давай уже.

Только не рассчитывай, что я задеру лапки кверху и сдамся. Клянусь, я успею всадить нож тебе в глаз.