– А, – сказал Шест, как будто сам только что заметил. – Наверное, порезался, когда упал с изгороди. Не особо сильно… – он осекся, увидев мое лицо. – Что?

Я медленно, осторожно поднялась на ноги, во рту пересохло.

– Кровь, – прошептала я, делая шаг назад. – Бешеные чуют кровь, если они близко. Нам надо идти сейча…

Тварь с воем запрыгнула на машину и ударила в то место, где только что сидела я, вспарывая когтями металл. Шест завопил и отпрянул, забился мне за спину, а тварь на машине испустила леденящее душу завывание и посмотрела прямо на нас.

Самое кошмарное заключалось в том, что когда-то она принадлежала к роду людскому. О нем напоминали смутно человеческое лицо и истощенное тело, хотя белесая, туго обтягивающая кости кожа делала существо больше похожим на скелет. С туловища свисали обрывки ткани, когда-то бывшие одеждой, волосы были грязные и всклокоченные. Глаза – без радужек и зрачков, мертвенно-белые. Тварь спрыгнула с машины и зашипела на нас, обнажив полный рот заостренных зубов с двумя огромными, как у змеи, клыками.

Шест позади меня придушенно, бестолково хныкал, и я уловила острый запах мочи. С колотящимся сердцем я отодвинулась от него – пустой взгляд бешеного задержался на мне, а потом снова обратился на Шеста. Ноздри твари раздулись, с челюстей закапала кровавая пена, и она шагнула вперед.

Шест застыл в ужасе, глядя на бешеного, как загнанная в угол мышь – на змею. Я не знаю, почему я сделала то, что сделала в следующий миг. Но моя рука скользнула в карман и стиснула нож. Открыв его, я сжала лезвие в кулаке и, не успев как следует подумать, чиркнула им по ладони.

– Эй! – завопила я, и бешеный, раздувая ноздри, обратил свой жуткий взгляд на меня. – Да, правильно, – продолжила я, пятясь назад, и бешеный последовал за мной, легким движением перепрыгнув на другую машину. – На меня смотри, не на него. Шест, – позвала я, не отрывая взгляда от твари, стараясь, чтобы между мной и ней была машина, – уходи отсюда. Найди трубу, она приведет тебя в город. Ты меня слышишь?

Ответа не было. Я отважилась скосить глаза и увидела, что Шест так и стоит застыв, уставившись на преследующего меня бешеного.

– Шест! – яростно зашипела я, но он не двинулся с места. – Чтоб тебя, говнюк трусливый! Убирайся отсюда живо!

С жутким нечеловеческим криком бешеный прыгнул.

Я побежала, нырнула за грузовик, услышала, как когти бешеного заскрежетали по ржавому металлу – он бросился за мной. Я петляла по забитой машинами улице, стараясь, чтобы автомобили отгораживали меня от преследователя, то и дело оглядывалась, высматривая, насколько он близко. Бешеный скалился и шипел на меня из-за машин, пустые глаза горели безумием и голодом, когти оставляли белые полосы на ржавчине.

Нырнув за очередную машину, я заозиралась вокруг в поисках оружия. Обломка трубы или ветки, которыми можно орудовать как дубинкой, хоть чего-нибудь. Крик бешеного раздался позади меня, ужасающе близко. Я схватила кусок бетона, отколовшегося от пандуса, – и тут краем глаза заметила что-то белое и, быстро развернувшись, ударила со всей силы.

Зазубренный кусок бетона попал бешеному прямо по голове – он уже прыгал на меня, когти были в паре дюймов от моего лица. Я услышала, как под моим орудием что-то хрустнуло, и оттолкнула тварь в сторону, впечатала в дверь машины. Бешеный рухнул на тротуар, попытался встать, и я снова ударила его – по затылку. Раз, другой и третий.

Бешеный завопил и забился, руки и ноги беспорядочно задергались – а потом затих. Темная лужа вытекала из его головы на бетон.

Вся дрожа, я бросила свое орудие и опустилась на пандус. Руки тряслись, колени тряслись, а сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Мертвый бешеный казался меньше живого – кожа да кости. Но лицо оставалось столь же ужасным и отвратительным, клыки застыли в оскале, бездушные белые глаза пялились на меня.

И тут мое сердце остановилось во второй раз – позади раздалось шипение.

Я медленно повернулась – из-за машины выскользнул еще один бешеный, его руки и рот были перемазаны красным. В одной руке он держал ветку… только у ветки было пять пальцев и на ней виднелись остатки рубашки. Увидев меня, бешеный уронил руку на тротуар и двинулся вперед.

Вслед за ним появился еще один. И еще один, шипя, запрыгнул на крышу машины. Я развернулась и увидела, как из-под грузовика вылезают еще двое, устремив на меня белые мертвые глаза. Пятеро. Со всех сторон. И я посередине. Одна.

Вокруг стало очень тихо. Я слышала лишь свое судорожное дыхание и как в ушах отдается пульс. Я смотрела на бледных, исходящих пеной бешеных меньше чем в десяти ярдах от меня и вдруг почувствовала удивительное спокойствие. Вот, значит, как наступает понимание того, что сейчас ты умрешь, что никто тебе не поможет, что все закончится через несколько коротких секунд.

В этот миг между жизнью и смертью я бросила взгляд между машин и увидела, как кто-то направляется ко мне – темный силуэт на фоне дождя. Что-то сверкнуло в его руке, но тут между мной и ним пробежал бешеный, и силуэт исчез.

Инстинкт выживания взял свое, и я побежала.

Что-то ударило меня сзади, сильно, и по спине и шее распространилось тепло, но боли не было. Удар толкнул меня вперед, и я, споткнувшись, упала на колени. Тяжесть придавила меня, когти принялись царапать и рвать, по плечам побежали огненные полосы боли. Я закричала, перевернулась, оттолкнула нападавшего ногами, но тут перед моими глазами появился еще один бешеный – я видела лишь лицо, и зубы, и пустые мертвые глаза, они надвигались на меня. Я выбросила руки вперед, ударила его в челюсть, чтобы щелкающие зубы не достигли моего лица. Бешеный оскалился и вонзил клыки мне в запястье, жуя и разрывая плоть, но я почти не ощутила боли. Я думала лишь о том, как не дать клыкам сомкнуться на моем горле, хоть и понимала, что когти уже разорвали мне грудь и живот, – только не дать клыкам сомкнуться на горле.

И тут на меня кинулись остальные, вопя, кусая и царапая. И последнее, что я запомнила перед тем, как кроваво-красная дымка наконец сменилась темнотой, было что-то ярко вспыхнувшее и тело бешеного, упавшее мне на грудь в то время как голова продолжала вгрызаться в мою руку.

Дальше не было ничего.

* * *

Очнувшись, я поняла, что я в аду. Все мое тело горело – по крайней мере, так казалось, – хотя самого пламени я не видела. Было темно, с неба падал мелкий дождь – я подумала, что для ада это странно. И тут надо мной склонилась темная фигура, пронзительно-черные глаза встретились с моими, и я подумала, что знаю его… откуда-то. Не встречались ли мы раньше?

– Ты меня слышишь? – голос тоже был знакомый, низкий и спокойный. Я открыла рот, чтобы ответить, но вышел лишь сдавленный хрип. Что со мной? Рот и горло словно забило теплой грязью. – Не пытайся говорить, – успокаивающий голос пробился сквозь мою боль и растерянность. – Слушай меня, человек. Ты умираешь. Бешеные слишком сильно повредили твое тело. В этом мире тебе осталось лишь несколько минут. – Он наклонился ближе, лицо стало строгим. – Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Я едва понимала. Голова была тяжелая, все вокруг – призрачное и туманное. Боль не ушла, но теперь казалась далекой, словно я отделилась от своего тела. Я попыталась приподнять голову, чтобы посмотреть, в каком состоянии мои раны, но незнакомец остановил меня, положив руку на плечо.

– Нет, – сказал он мягко, укладывая меня обратно. – Не смотри. Тебе лучше этого не видеть. Знать тебе следует одно: что бы ты ни выбрала, сегодня ты умрешь. Однако способ смерти выбирать тебе.

– Чт… – я поперхнулась теплой мокрой массой, сплюнула, чтобы прочистить горло. – Что ты хочешь сказать? – прохрипела я, не узнавая собственного голоса.

Незнакомец смотрел на меня непроницаемым взглядом.

– Я даю тебе выбор, – сказал он. – Ты достаточно умна, чтобы понимать, кто я такой и что предлагаю. Я видел, как ты отвлекла бешеного, чтобы спасти друга. Я видел, как ты пыталась сражаться и жить, когда любой другой сдался бы и погиб. Я вижу… потенциал. Я могу прекратить боль, – продолжал он, убрав прядь волос с моего лица. – Я могу предложить тебе избавление от бренной оболочки и обещаю, что ты не проведешь вечность как одна из них. – Он кивнул на бледное тело, скорчившееся у автомобильной шины в нескольких ярдах от нас. – По меньшей мере я могу дать тебе покой.

– Или? – прошептала я.

Он вздохнул.

– Или… я могу сделать тебя одной из нас. Я могу осушить тебя до смерти и дать тебе своей крови, так что, когда ты умрешь, ты воскреснешь… бессмертной. Вампиром. Это будет иная жизнь, возможно, невыносимая для тебя. Возможно, ты предпочтешь умереть с невредимой душой, чем жить вечно без нее. Но выбор и способ смерти остаются за тобой.

Я лежала, едва дыша, а мои мысли неслись вскачь. Я умирала. Я умирала, и этот незнакомец – этот вампир – предлагал мне выход.

Умереть человеком или стать кровососом. Так или иначе, выбор – смерть, потому что вампиры мертвы, у них просто хватает наглости продолжать жить – в виде ходячих мертвецов, длящих свое существование за счет людей. Я всей душой ненавидела вампиров и все, что с ними связано: их город, их слуг, их главенство над расой людей – все это я презирала. Они забрали у меня все, все, что было мне дорого. Этой потери я им не прощу никогда.

И я была так близка, так близка к тому, чтобы что-то изменить. К тому, чтобы, может быть, сделать этот дурацкий гребаный мир иным. Я хотела бы узнать, каково это – не жить под властью вампиров, не голодать постоянно, не отгораживаться от людей из страха, что придется смотреть, как они умирают. Такой мир уже существовал однажды. Если бы я только могла заставить остальных понять это… но шанс потерян. Мой мир останется таким же, каким и был, – темным, кровавым и безнадежным. Вампиры будут править вечно, и я ничего не смогу изменить.

Но другой выбор. Другой выбор… заключался в том, чтобы умереть по-настоящему.

– Дитя человеческое, твое время на исходе.

Если бы только я могла сказать, что скорее умру, чем стану кровососом. Если бы только у меня хватило мужества, хватило сил не предать свои убеждения. Но в реальности, столкнувшись со смертью и лежащей за ней великой неизвестностью, мой инстинкт выживания бешено вцепился в последний шанс. Я не хотела умирать. Глубоко в моей натуре было заложено желание выживать – всегда и везде, – даже если это означало превратиться во что-то, что я ненавижу.

Незнакомец, вампир, все еще стоял рядом со мной на коленях, ожидая ответа. Я посмотрела в его темные глаза и приняла решение.

– Я хочу… жить.

Незнакомец кивнул. Он не стал спрашивать, уверена ли я в своем выборе. Он лишь придвинулся ближе, и его руки скользнули под мое тело.

– Будет больно, – предупредил он и поднял меня.

Он действовал осторожно, но я задохнулась от боли, пронзившей мое истерзанное тело, и еле сдержалась, чтобы не закричать, когда вампир прижал меня к своей груди. Он склонил голову, и я разглядела холодную бледную кожу, темные круги под глазами.

– Предупреждаю тебя, – тихо сказал он, – даже если я обращу тебя сейчас, есть вероятность, что ты возродишься бешеной. Если это произойдет, я уничтожу тебя окончательно. Но я не оставлю тебя, – пообещал он уже мягче. – Я останусь с тобой до завершения трансформации, какой бы она ни была.

Я могла лишь кивнуть. Тут губы вампира разомкнулись, и я увидела, как его клыки растут, удлиняются, заостряются. Они были совсем не похожи на зубы бешеных, зазубренные, неровные. Вампирские клыки представляли собой хирургические инструменты – аккуратные, опасные, почти элегантные. Удивительно. Даже живя так близко к кровососам, я никогда раньше не видела вампирских орудий убийства.