– Боюсь, что у меня дурные вести для тебя, Эйстейн, – начала Тюррни, отпустив духов восвояси. – Я спрашивала их, вернется ли Хадаланд в твои руки, но они ответили, что он теперь навек принадлежит Хальвдану и его потомству. Больше того: один дух сказал, что сын Хальвдана, Харальд, станет величайшим из властителей Северного Пути, подчинит себе всех прочих конунгов, отнимет земли и людей и обложит их данью, и что от него пойдет род королевский род, который станет править всей Норвегией. И еще…

Среди молчания людей, пораженных этими вестями, королева Тюррни поморщилась, пытаясь вспомнить весть, ускользающую из памяти.

– Что – еще? – переспросил ее муж, Сигурд конунг, пытаясь подтолкнуть застрявшее предсказание.

Он тоже переменился в лице, как и Эйстейн: ведь если сын Хальвдана Черного захватит все области Северного Пути, значит, и его владения тоже!

– Они перебивали друг друга, и вышла какая-то путаница. – Тюррни с сомнением посмотрела на мужа, потом почему-то на Рагнхильд, свою единственную дочь. – Ведь этого не может быть…

– Но это как-то можно изменить? – нетерпеливо воскликнул Эйстейн. – Ведь так не бывает, чтобы все было предопределено раз и навсегда! Каждый сам сеет свою судьбу, вы же знаете! Что я сделал не так? Что Гандальв сделал не так, все другие, у кого этот ведьмин выродок Хальвдан отнял земли и власть! А то и жизнь! Должен же быть какой-то способ его остановить!

– Об этом… они ничего не сказали. – Тюррни вновь бросила неуверенный взгляд на мужа, потом на дочь.

Эйстейн плюнул в досаде и пошел прочь. Похоже, он бранил про себя бестолковую женщину, не сумевшую выведать у духов самое важное.

Но Сигурд, лучше знавший свою жену, видел: все не так просто. И, когда усадьба отошла ко сну и хозяйская чета осталась вдвоем в своем спальном чулане, он вновь вернулся к этому разговору.

– Ну а теперь, когда Эйстейн нас уже не слышит, может быть, ты все же скажешь, какой совет дали нам духи насчет Хальвдана? Неужели и правда нет никакого средства его остановить и сохранить нашу землю для наших потомков?

– Ах, Сигурд! – Тюррни вздохнула и покачала головой. – При Эйстейне я никак не могла этого сказать, но…

– Говори же, не бойся! – Сигурд усмехнулся и сжал руку жены, чтобы подбодрить. – Или духи требовали, чтобы он принес в жертву обоих своих сыновей? Может, это и не худшее решение. Зная этих недоумков… Так они хотя бы принесли пользу родной стране!

– Вовсе нет. Об Эйстейне духи ничего больше не сказали. Но они сказали… что наша Рагнхильд станет матерью этого человека… Харальда, сына Хальвдана, который завоюет весь Северный Путь!

– О! – Теперь Сигурд понял ее замешательство. – Ты права – духи что-то напутали второпях. Наша Рагнхильд, разумеется, во всех отношениях замечательная девушка, но едва ли ей удастся стать матерью ребенка, которому уже десять лет и который к тому же давным-давно рожден на свет совсем другой женщиной!

– Я поняла! – с облегчением отозвалась Тюррни. – Ведь жену Хальвдана, дочь Харальда Золотой Бороды, тоже зовут Рагнхильд! Вот и выходит, что сын Хальвдана Харальд станет владеть чужими землями, а мать его зовут Рагнхильд. Духи просто перепутали. Их смутило и сбило с толку то, что вардлок им пела моя дочь, тоже Рагнхильд.

– Да, духи порой бывают бестолковы! – усмехнулся Сигурд и стал снимать обувь, намереваясь наконец лечь спать.

– Бывает! – тоже усмехнулась Тюррни.

Уже немало лет она имела дело с духами и знала, что они как люди: им ведомо многое, но далеко не все, они вовсе не всемогущи, способны ошибаться, упрямиться, даже обманывать. Она лишь надеялась, что не совершила таких грубых ошибок в общении с миром невидимого, чтобы ее обманули с этим предсказанием.

– Значит, Эйстейну не на что надеяться? – снова спросил Сигурд, уже улегшись и натянув меховое одеяло: сейчас, зимой, даже в хозяйском спальном чулане было прохладно.

– Думаю, что так.

– Ну уж теперь-то он точно отдаст нам свою дочку. Все лучше, чем однажды увидеть ее рабыней Хальвдана… самому сидя в Валгалле.

Тюррни только вздохнула.

Прядь 4

Обе девушки, Элдрид и Рагнхильд, ничего об этом разговоре не знали. А если бы знали, то лишь посмеялись бы над глупыми духами, которые думают, будто одного ребенка могут родить две разные матери, да еще и с разрывом в десять лет или больше.

Но было ясно: сегодняшняя ссора Тюррни и Эйстейна выросла из того гадания.

– Твоя мать говорила про невинного ребенка – наверняка это Харальд, сын Хальвдана Черного! – убеждала подругу Элдрид, когда они, вновь сбежав из усадьбы, брели через рощу на склоне горы.

– Но тогда выходит, что твой отец желал смерти чужому ребенку! – Рагнхильд отвела от лица сосновую ветку, перегородившую путь. – По-твоему, он на это способен?

Элдрид помолчала, насупившись. Они поднимались по тропе, пробираясь между заснеженных камней. Отсюда им было видно озеро под названием Тюрифьорд^[4], на которым стояла Сигурдова усадьба, и длинная череда пологих гор на другом его берегу, поросших смешанные лесом из березы, ели, сосны. Человеческое жилье под дерновыми крышами и летом-то было почти незаметно, а сейчас и вовсе сливалось со склонами. Вершины были одеты туманом, но тем не менее Рагнхильд казалось – когда она смотрит на горы, горы смотрят на нее. От этого становилось жутковато, и она старалась не слишком пристально вглядываться.

– Но ты же сама слышала, – сказала Элдрид чуть погодя. – Что у него тоже есть дети… и у твоего отца есть. Значит, так уж вышло… Что если они не… если этот ребенок… сын Хальвдана Черного… останется в живых, то нас всех ждет гибель. Он вырастет и отнимет все, что еще не отнял его отец. Посмотри, Хальвдан правит чуть больше десяти лет, да? Сперва у него был только Агдир, а теперь он владеет семью другими землями! Он получил половину Вестфольда и захватил половину Вингульмёрка! Половину Хейдмёрка, и Раумарики, Тотн, Ланд! А теперь еще и Хадаланд. У нас почти ничего не осталось! Тебе хорошо, к вам он не сунется!

– Ты ведь можешь выйти за Гутхорма и жить с нами, – попыталась утешить ее Рагнхильд.

– А ты была бы рада обзавестись женихом – моложе тебя на три года? – с обидой на судьбу воскликнула Элдрид, и слезы появились на ее голубых глазах. – Он еще совсем мальчик!

– Ему уже четырнадцать. Думаю, его уже можно назвать почти мужчиной.

– Ты так говоришь, потому что он твой брат. А если бы тебя саму выдавали за такого жениха?

– Но ведь ваша свадьба еще не завтра. Можно подождать года два или три.

– Но через три года мне будет двадцать!

– Ну и что? Мне сейчас уже двадцать, не вижу, о чем тут плакать.

– Но почему родители до сих пор не выдают тебя замуж? – Для Элдрид это было загадкой. – Ты так красива, и о тебе нет никакой дурной славы, а род твой так хорош, что всякий конунг был бы счастлив…

– В том-то и дело! – с законной гордостью отозвалась Рагнхильд. – Мой род слишком уж хорош для всех тех, кто «был бы счастлив», и мой отец прекрасно об этом знает! Сейчас я – единственная в Норвегии девушка, в предках которой – сам Сигурд Убийца Фафнира, Рагнар Меховые Штаны, не говоря уж обо всех тех конунгах, от которых ведут свой род и все прочие. Все правители Норвегии происходят от Форн-Йотуна, но от Сигурда Убийцы Фафнира – только мой отец. А через Сигурда наш род восходит к самому Одину!

– Можно подумать, ты бывала в гостях у этих родичей! – обиженно ответила Элдрид. – Ты же никого из этих людей никогда не видела!

– Я видела мою бабку Аслауг, внучку Сигурда. Правда, не скажу, что хорошо ее помню. Когда она умерла, не было всего два года.

– Тогда ты ничего не помнишь! Такие маленькие дети ничего не могут помнить.

– Неправда! Я помню, как однажды меня принесли к ней, когда она болела. Моя мать соткала для нее полотенце из самого тонкого льна, и мы вместе его принесли, и мне его дали, чтобы я ей подарила. А она поблагодарила и сказала, что будет утираться им и станет самой красивой. Это я точно помню.

– И какая она была? – с завистью спросила Элдрид.

– Какая? Очень старая, – со вздохом ответила Рагнхильд. Внучка славнейшего из древних героев в ее памяти ничем не отличалась от любой морщинистой старухи. – Мне тогда казалось, что она огромная, как великанша. Я ведь была такой маленькой.

– Тем более вам должно быть обидно, если ваши земли, как и наши, захватит Хальвдан, сын ведьмы, убившей своего мужа! – помолчав, Элдрид вернулась к прежнему разговору. – Тут и родство с Сигурдом вам не поможет. И раз уж духи предсказали, что его сын захватит все земли… то если ничего с ним не сделать, все наши мужчины погибнут, а мы с тобой станем рабынями Хальвдана! Придется нам вечно сидеть за жерновами и молоть для него зерно, как тем двум великаншам! И ты знаешь, я думаю, нам не следует так уж жалеть этого мальчишку!

– Моя мать никогда за такое дело не возьмется! – горячо возразила Рагнхильд. – Она не занимается вредоносной ворожбой.

– Это очень даже добрая ворожба, если поможет нам вернуть наши родовые земли, а вам – сохранить!

– Моя мать говорит, что мудрый человек никогда не нападает первым. Потому что все сделанное тобой зло вернется.

– Почему же первым? Разве Хальвдан не напал первым? На всех! У него в Вестфольде и так самые лучшие пахотные земли, большие стада, богатые бонды, торговые поселения – чего еще нужно? Так нет, он покушается на чужое!

– Все равно Эйстейну придется поискать себе другого помощника в этом деле.

– Вам не придется искать долго, – вдруг раздался совсем рядом с ними незнакомый голос.

Девушки, убежденные, что они здесь одни, от неожиданности вздрогнули и разом обернулись. И застыли, в изумлении разглядывая незнакомца, который вдруг обнаружился в трех шагах от них. Сперва им даже померещилось, что это не человек, а ствол дерева или высокий камень – такой темной, неподвижной, нечеловеческой на первый взгляд показалась эта фигура. Но кто же тогда с ними заговорил? Или им послышался этот негромкий, но удивительно ясный голос?

Нет, не померещился. Это был не ствол, а человек, мужчина, еще довольно молодой – стоит под высоким валуном, прислонившись к нему спиной. Одет он был так роскошно, что девушки вытаращили глаза: синяя рубаха, зеленые штаны, голубой плащ, пропущенный под правой рукой и на плече заколотый золотой застежкой величиной с детскую ладонь. От этого блеска у них зарябило в глазах: казалось, незнакомец то исчезает, сливаясь с камнем, то вновь выступает из его зеленой и голубоватой от мха и лишайника, под цвет одежды незнакомца, поверхности. Не менее роскошны были его волосы: цвета верескового меда, длиной до пояса, они частью были заплетены в косы, частью свободны, и в них мелькали золотистые пряди света светлого меда – словно скользящие солнечные блики.

– Ты кто такой? – ахнула Рагнхильд и попятилась, оттащив немного Элдрид.

Идти вдруг стало тяжело, неловко, тропка показалась слишком узкой, будто камни по сторонам столпились, отрезая им дорогу назад. Навалилась слабость: они и не заметили, как долго шли, увлеченные болтовней, и совсем запыхались.

– Я тот, кто вам поможет, – мягким, обольстительным голосом ответил незнакомец. – Вы ведь искали того, кто владеет чарами?

– Как твое имя? – нахмурясь, принялась допрашивать Рагнхильд.

Она знала всех в округе, и ей сильно не понравилось явление возле самой усадьбы незнакомого человека. Такого щеголя скорее ожидаешь встретить в медовом зале, а не в лесу! К немногим спутникам беглеца Эйстейна он тоже явно не принадлежал – судя по тому, что Элдрид взирала на него с тем же изумлением.

– Мое имя Фьёр. А живу я здесь неподалеку. Твоя мать знает меня и мой род, она бывала у нас в доме. И мне известно, кто подарил ей вон то колечко, что у тебя на руке.