За густыми чёрными вьющимися волосами скрывалась предательница-лысина, которая шла от самой макушки. Она появилась на голове Дженкинса недавно, чем сильно озадачила его. Был ли причиной стресс на работе, или же всему виной стал скачок гормонов – на стеснительность такого изъяна факты мало влияли. Даже у неплохо сохранившегося для своих сорока лет человека, который уже приличное время вкалывал как проклятый, на тяжёлой и напряжённой работе, Майкл имел свои комплексы. И самый главный из них крупный, голубоглазый брюнет, лицо которого покрыла трёхдневная щетина, тщательно пытался скрыть головными уборами. Однако даже такой незначительный, но броский изъян никак не смог затмить необычайную харизму и природный магнетизм мужчины.

Шелби подошла к кухонной тумбе, на которой стояла кофемашина, бросила капсулу в специальный отсек, затем поставила одноразовый стаканчик под сопло́3, зная, что полицейские сильно привыкают к таким мелочам, как прикосновение шершавой бумаги к пальцам и аромат терпкого напитка, смешанный с более слабым, но всё же ощутимым запахом картона. Девушка была рада, ведь могла наблюдать за тем, что происходит в гостиной, так как кухня от неё была разделена лишь длинной столешницей. Она решила продолжить разговор с Майклом, пока готовился кофе: ей хотелось узнать побольше об отце и заодно показать Маргарет, что лишнему слушателю здесь находиться совсем не обязательно.

– Ты был у отца? Он ещё не очнулся? – спросила она, упираясь локтями в деревянную поверхность белой столешницы, и с особым вниманием пыталась выудить хоть какой-то намёк на лице мужчины.

– Не торопись, милая. Я всё расскажу тебе, когда ты присядешь. Всё не так плохо, как ты думаешь, – успел успокоить приятельницу Дженкинс, улыбаясь и показывая ей ровные слегка желтоватые зубы. – Сделай и себе тоже. Выглядишь уставшей. Наверное, всю ночь в госпитале продежурила.

Маргарет хмыкнула, сложила руки у груди и повернула голову в сторону кухни, чтобы смерить свою дочь насмешливым взглядом.

– Конечно, – выплюнула она слово, словно яд, надеясь, что хотя бы капля него попадёт на веснушчатые щёки, разъест эту бросающуюся в глаза деталь. Хотелось испепелить и тёмно-каштановые волосы, и серые глаза – всё, что хоть как-то напоминало Маргарет об Эртоне.

– Я спала здесь. Вряд ли бы мне разрешили остаться в госпитале. Тем более нужно было проследить, чтобы в доме не завелись вредители, – сказала девушка, когда зашла в гостиную и поставила стаканчик с кофе на более низкий и широкий столик, подобранный специально для дивана.

Она смерила женщину недовольным взглядом, затем села рядом с Майклом, надеясь на его поддержку, ведь друг отца также плохо отзывался о Маргарет и всячески отговаривал Эртона от возобновления заранее обречённых отношений. Хоть ненависти у Дженкинса тогда было хоть отбавляй, сейчас он сидел спокойно, даже не планировал вступать с женщиной в словесную перепалку. Шелби списала всё на усталость, поэтому не требовала от него помощи – ей пока хватало сил самой разобраться с незваной гостьей.

– И правильно сделала, что пришла сюда. Я хотел обсудить с тобой кое-что очень важное, – сказал мужчина, игнорируя шипения и стреляющие взгляды соперниц, ясно давая понять, что в конфликте участвовать не собирается.

Он отпил горячий кофе, громко хлюпая, затем не менее тихо вздохнул и снова прислонился спиной к мягкой обивке дивана.

– Скажи сначала, как отец себя чувствует? – девушка никак не унималась. Напряжённая, встрепенувшаяся, она напоминала натянутую тетиву.

– Он в коме. Хуже ему не становилось, состояние стабильное, – сообщил Майкл первую ничуть не утешающую новость, затем продолжил, – но есть проблемы посерьёзнее.

Шелби вздрогнула, принялась тут же перебирать версии дальнейшего развития диалога. Она была готова услышать и о донорстве жизненно необходимых органов, представляла, как сама ляжет на операционный стол, лишь бы спасти отца. Но слова Дженкинса смогли удивить её так сильно, что с покрасневших от волнения щёк вмиг сошла вся краска.

– Его могут убить снова, – полицейский наконец озвучил суть проблемы и мельком посмотрел в сторону заинтересованной таким поворотом событий Маргарет.

Женщина даже немного придвинулась к краю кресла и упёрлась локтями в оголённые коленки, обрамляя скуластое лицо тонкими и длинными пальцами.

– Что? – прохрипела Шелби, думая, что этот бред ей просто послышался.

Она с надеждой взглянула на полицейского, а сама застыла в ожидании продолжения. Даже дыхание, казалось, на мгновение замерло, превращая бледную девушку в статую.

– Милая, – сказал не менее расстроенный и напуганный Майкл, несмело притрагиваясь к подрагивающему плечу, – я не должен был рассказывать тебе, но, думаю, Уильям хотел бы, чтобы ты знала подробности. Я не смогу всё объяснить. Сама понимаешь – профессиональная тайна, и осведомлён я не так хорошо, но суть заключается в том, что на твоего отца напал далеко не простой человек…

Мужчина замолчал, почувствовав, как длинные пальцы с силой вцепились в его предплечье. Он испугался, широко раскрыл глаза, будто воришка, которого поймали прямо на месте преступления – не ожидал он такой отчаянной хватки. А смотреть в этот момент на юную копию шерифа с лисьим взглядом знаменитой артистки было ещё страшнее.

– Не шути так, – дрожавшим, низким голосом проговорила девушка. В её глазах застыла боль, такая же серая, как кусок сгнившей плоти. Возможно, её душа сейчас была такой же.

– Если бы я шутил, Шелби, – мягко проговорил Майкл, вмиг успокаиваясь и накрывая ледяную ладонь своей, – я бы и сам хотел, чтобы это всё оказалось неправдой.

__________________________

1Апостем – придуманный автором город, название которого произошло от латинского слова "Apostema". На русский переводится как "абсцесс".

2Имя в данном случае не является опечаткой.

3Сопло – канал, предназначенный для подачи жидкости с определённой скоростью в требуемом направлении.

Глава 2.

«Табес1 – страна, расположенная на территории полуострова, примостившегося у края Канады и омываемого коварными водами Тихого океана. Климат здесь чуть приятнее, чем на материке, а культура и язык ничем не отличаются от Американских. Туристов почти не встретишь, но проблема заключается вовсе не в дорогих билетах и долгих перелётах. Местные жители такому факту не удивляются, ведь история у обиталища, так сильно полюбившегося ими, довольно пугающая. Мало у кого появляется желание посетить самую большую тюрьму, размер которой в ширину достигает больше семи акров: она вмещает в себе три сотни одноместных камер. Здание по сей день является достопримечательностью и, можно сказать, сердцем столицы. От неё, словно нервы от огромного пучка, отходят улочки, разделяющие многоэтажные дома – бывшие полицейские городки.

Но раньше Круделитаса2 – самого крупного города и по совместительству столицы – не было и в помине. В далёком двадцатом веке необитаемый полуостров стал тюрьмой для особо жестоких и опасных преступников. Чем больше заключённых привозили, тем больше сотрудников требовалось, а им в свою очередь необходимо было жильё. И через несколько лет годичными кольцами многоэтажные здания окружили серое металлическое ограждение с колючей проволокой на верхушке. Сначала там жили сотрудники, затем они постепенно стали перевозить туда же свои семьи, когда поняли, что гражданским на полуострове ничего не угрожает.

Табес постепенно изменялся. Благоприятная сейсмическая обстановка и климат не препятствовали строительству зданий. Так появился Круделитас – столица, которой местные жители безумно гордились и считали пристанищем справедливости. Примерно в то же время образовался Апекс3 – тайное и независимое правительство, участников которой никто не знал. Но не раз предполагалось, что в неё входят главы тюремных секторов и судьи, которые следят за порядком и отвечают за безопасность граждан полуострова.

В данный момент Табес поделён на четыре города, самый крупный из которых, как уже можно было догадаться, занял его большую часть. Столицу с трёх сторон окружили более мелкие, но не менее важные провинции. Первая из них – Лаквий4 – самая близкая, похожая на уменьшенную версию Круделитаса, мрачная и серая, недавно построенная, она ещё не успела полюбиться местными жителями. Вторым городом по значимости всегда считали Путеус5: необычайно богатый не только разнообразными рабочими местами для желающих, но и полезными ресурсами. По утрам вместо привычного вида на яркий, лучистый парк, местные наслаждаются лицезрением заводов и рынков. И, наконец, третье место занял Апостем – спокойный городок, который особо полюбился молодёжью: самый яркий, наполненный развлечениями. Его улицы сильно напоминают современные площади мегаполисов: неоновые вывески, сигналящие на тесных, переполненных в час пик дорогах машины, забитый до отказа транспорт.

Все города разные, по-своему привлекательные, но их объединяет одно – ярая любовь к правосудию и ненависть к преступности. Непоколебимая сила духа полицейских, их тяга к справедливости…»

Яркая, сложенная гармошкой в несколько слоёв глянцевая бумажка полетела в мусорное ведро. Дальше читать дешёвую брошюрку, текст которой, видимо, был полностью скопирован с учебника по истории или статьи на доске объявлений местного музея, не хотелось.

– Бред, – рассерженно выплюнула Шелби в сторону урны, затем повернулась к больничной койке, на которой лежал шериф.

Нахмуренные брови тут же расслабились, а морщины на лбу разгладились. Виновато поджав губы, она прикоснулась к тёплой щеке отца, поправила тонкую резинку маски аппарата искусственного дыхания, которая врезалась в бледную щеку. Круги под глазами мужчины, казалось, потемнели ещё сильнее, а синяк на правой скуле стал фиолетово-синим, насыщенным, как и другой – более маленький, перекрывающий густую бровь на той же стороне. Так выглядел человек, которого восхваляли в брошюре и который отдал почти всю свою жизнь ради благополучия страны.

Уильям, как никто другой, знал, что в нынешние времена такие понятия, как «справедливость» и «честность» не стоили ни гроша. Зато человеческая свобода и безнаказанность имели высокую цену, и некоторые даже готовы были за неё заплатить. Шелби в последнее время часто замечала, как на горбатой переносице отца собиралась складка, а брови почти сливались в одну, стоило ему сесть в своё любимое кресло после очередного рабочего дня. Он часто злился на коллег и о причине своего недовольства говорил вскользь, но девушка понимала, чем был раздосадован человек, внёсший огромный вклад в безопасное будущее своего любимого городка.

Уильям Эртон, поступивший на службу сразу после успешной учёбы в академии, души не чаял в своей работе. В те времена заключённых можно было телесно наказывать: случалось и такое, что кого-то забивали до коматозного состояния, но это быстро удавалось скрыть от гражданских. Даже стараться не приходилось: никто из местных и думать не хотел о посещении своеобразной достопримечательности. Преступников ненавидели, ни за какие деньги не хотели помогать им, потому что знали обо всех грехах, совершённых ими.

Медленно, но верно порядок в полиции менялся: у заключённых появились права, к ним стали относиться, как к обычным гражданским. Бывало, служители закона могли позволить себе пару грязных словцов, но без рукоприкладства. Уильям искренне их не понимал. Ему хотелось избивать тирана, издевавшегося над своими детьми, в несколько раз сильнее, чтобы следы на морщинистом, обросшем лице были больше, ярче. Жажда отмщения и равноценной платы не утихала в нём до переломного момента. Шелби не могла знать и того, что шерифу часто делали выговоры его коллеги, даже те, что были званием помладше.

Однако малоприятная истина, как и другие отвратительные вещи, которые раньше девушка не замечала, открылись ей вчера. Обо всех подробностях ранения отца она узнала от Дженкинса. Который раз за утро прогоняя в голове один и тот же разговор, она представляла наполненную запахом кофе гостиную и тяжёлые вздохи Майкла, пытающегося подобрать правильные слова.

– Миссис Берч, с вашего позволения… – неловко заговорил он, протирая большой ладонью лоб, покрытый испариной. Лишние свидетели и слушатели здесь были не нужны.

Маргарет сразу это поняла, поднялась с кресла нарочито медленно, громко цокнула и недовольно пробормотала:

– Нужны мне ваши тайны. Меня скучные будни полицейских не интересуют.