Неприятный, громкий стук каблуков, давящий на перепонки, со временем стих, а после долгожданного щелчка двери Шелби наконец смогла спокойно вздохнуть и со всем вниманием выслушать мужчину. Тот не стал медлить и начал раскрывать подробности:

– На твоего отца напали во время операции по поимке преступника. И проблема заключается в том, что в тот день на месте покушения находилось большое количество людей. Меня, к сожалению, там не было, поэтому я не смог его защитить, прости.

– Это не твоя вина. Не мог же ты знать, что всё произойдёт так, – сказала она, притрагиваясь к плечу пристыженного полицейского.

Майкл сам не замечал, как начинал краснеть, когда волновался или злился. Раньше девушка посмеялась бы над ним, мысленно сравнив с помидором или варёным раком, но сейчас ей было не до веселья.

– Всё равно я чувствую вину, поэтому дам тебе один важный совет и расскажу чуть больше, чем мне позволяет работа, – мужчина по привычке обернулся, внимательно и быстро окинув взглядом гостиную, удостоив своим вниманием даже несчастную кухонную столешницу, затем продолжил, – Тогда с нами участвовали люди из новой организации. Это было что-то вроде испытательного срока для них. Точно не знаю, чего добивался Апекс, когда утром прислал их в наш участок. Их назвали кураторами, но в операциях будут участвовать не они, а их ученики.

– То есть ты подозреваешь, что папу ранил кто-то из них?

– Я точно не знаю. Под подозрения попадают все, кто был тогда на операции. Ты же, наверное, знаешь, что к твоему отцу в последнее время на работе относились не особо радушно?

Шелби заметно удивилась, услышав такое заявление, махнула головой, будто пыталась прогнать навязчивые плохие мысли. А они липли к ней, как мошкара на кусок яблока, оставленный забывчивым человеком на кухонном столе. Она поначалу скептично отнеслась к догадкам уставшего Дженкинса, которые не были подкреплены фактами.

– Почему ты решил, что это сделал кто-то из новой организации, а не пособник преступника?

– Пуля, которую извлекли из раны, сильно похожа на те, которые закупили для всех сотрудников. Новое распоряжение недавно вышло, чтобы мы пользовались определённым калибром и гильзами. Они не наносят тяжёлых повреждений, если не стрелять на близком расстоянии, и предназначены для того, чтобы скорее обездвижить, а не убить.

– Может, об этом узнали и те, на кого вы устроили облаву?

– Нет. Они никак не смогли бы этого сделать, да и незачем им это. Чёртовы наркобароны разъезжали по плантациям и собирали последний урожай, чтобы продать его потом втридорога какому-нибудь богатенькому сынку, – Майкл в очередной раз сошёл с темы в свои рассуждения.

– Но почему ты решил рассказать об этом мне? – успела задать вопрос девушка, когда он переводил дух, чтобы сказать ещё что-то.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне, Шелби, без тебя справиться не получится. Сейчас в участке пока спокойно, но, боюсь, потенциальный убийца снова начнёт совершать покушения на сотрудников. Прежде чем что-то говорить, выслушай меня внимательно, – поспешил успокоить удивлённую приятельницу Дженкинс, затем продолжил, – да, Уильяма правда в последнее время недолюбливали, но наших ребят я хорошо знаю. Они вряд ли могли убить того, с кем проработали так долго. А этой новой организации я с самого начала не верил. Возможно, Апекс просто хочет убрать нас, занять наше место своими людьми. Сейчас они твоему отцу ничего не сделают, потому что отсиживаются и боятся нос высунуть из своей норы, но, стоит ему только один глаз приоткрыть, и об этом сразу станет известно. Думаешь, они оставят свидетеля в живых? Не знаю точно, успел ли Уилл увидеть напавшего, но подстраховка лишней не бывает. Тем более, что мешает им напасть на него снова и списать это на несчастный случай?

– Допустим, ты прав, но какая помощь в этом случае требуется от меня?

Дженкинс тянуть не стал, отстегнул верхние пуговицы формы, вытащил из внутреннего кармана сложенный несколько раз листок и протянул его девушке. Развернув его, Шелби первым делом обратила внимание на эмблему, которая ярким пятном красовалась в левом верхнем углу. На фоне красного щита стояла большая чёрная собака с высунутым языком и ошейником с шипами. Она чем-то напоминала цербера, лишившегося двух других голов. Прямо на её брюхе белыми буквами было выведено странное слово.

– Vivarium, – прочитала она, нахмурившись.

– С латинского языка переводится как виварий. Знаешь, что это значит?

– Припоминаю. Это случайно не питомник для подопытных животных?

– Да. Эти твари даже не скрывают, что собираются делать с людьми, которых будут обучать. Я боюсь отправлять тебя туда, Шелби, но выбора у нас нет.

В голубых глазах на мгновение промелькнуло отчаяние, но девушка не торопилась отвечать. Разве могла она помочь хоть чем-то? Что сделает двадцатилетняя дочь шерифа с целой организацией? Может, благодаря своим широким плечам и высокому росту она выглядела крепче большинства ровесниц, да и в моральном плане была чуть сильнее, но вступить в схватку со взрослым мужчиной не решилась бы. А таких в новом отделе могло работать больше дюжины. Необходимо было как следует всё обдумать, но ей не позволили даже этого.

– У нас мало времени, Шелби, поэтому постараюсь кратко ввести тебя в курс дела. Виварием назвали учебное учреждение для добровольцев, которые хотят в дальнейшем работать в Экзувии.

– Экзувий? – переспросила она, снова хмурясь, только на этот раз ещё и растягивая губы в ухмылке. – Тот, кто придумывал названия, видимо, перечитал от корки до корки не один словарь по латыни.

– Пафоса здесь больше, чем дела, могу тебя в этом уверить, – поддакнул мужчина, постепенно расслабляясь. – Так что расколоть организацию труда не составит. Обучение там продлится от силы полгода, затем учеников отправят на практику в разные полицейские подразделения. У нас появится преимущество, так как у меня будет свой человек в Экзувии, который сможет получить доступ к базе данных. Понимаешь, к чему я клоню?

Шелби уже и забыла, когда крайний раз видела прищуренные глаза Дженкинса, от уголков которых по коже бороздками шли морщины. Она была далеко не глупой, поэтому сразу догадалась об истинной цели Майкла. На душе стало почему-то до ужаса паршиво, ведь только сейчас пришло осознание, что о шерифе, лежавшем на больничной койке на самом деле никто не беспокоился. Только его отчаявшаяся дочь сейчас осознавала угрозу, окружившую некогда счастливую семью со всех сторон. Мало им было ненасытной женщины, которая хотела себе присвоить всё, что ей на самом деле не принадлежало.

– Понимаю, но ты же знаешь, что риск большой? И почему ты так уверен, что у меня получится поступить в Виварий?

– Потому что туда набирают всех, кого попало. Чем больше добровольцев придёт, тем лучше для них, потому что, насколько мне известно, мало кто удачно завершит обучение. Если ты сейчас думаешь о смертях, то такого там не произойдёт.

– Ты так в этом уверен? – голос её стал на тон ниже.

Она невольно сжала длинными пальцами мягкую ткань серых пижамных штанов и снова уверенно взглянула на Майкла. Он будто бы намекал полицейскому, что сейчас ему лучше лишний раз не навязывать ей своё мнение. Ведь больше всего упрямицу злило именно это, если не добавлять Маргарет в список раздражающих вещей. Женщина всегда останется в нём на первой строчке.

– Конечно. Апекс хоть и готов пойти на многое ради справедливости, но они пока не настолько свихнулись там в своих небоскрёбах. Возомнили себя богами Олимпа, – пробурчал мужчина, снова отвлекаясь, затем мельком осмелился заглянуть в серые глаза, чтобы понаблюдать за реакцией девушки. – Им нет смысла набирать людей на высокооплачиваемую работу, если при этом они будут дохнуть как мухи. Риски, конечно есть, а на какой должности их нет? Несчастных случаев на производстве, скажем так, полно.

Шелби хотела по привычке спрятаться за волосами, чтобы скрыть своё раздражение. Слышать такие слова было неприятно. Не думала она, что смерти полицейских во время операций мужчина назовёт так нелепо и сделает это непринуждённо. Уголки губ её искривились в очередной ухмылке, а обидные слова едва не прорвались через плотно сжатые зубы.

– Да. Несчастные случаи, – издав тихий смешок, проговорила Эртон, а сама едва сдерживалась, чтобы не выгнать из дома языкастого Дженкинса.

– Может, я действительно рублю с локтя, и кто-то из организации выстрелил в твоего отца случайно? – начал предполагать Майкл, каждой своей фразой унижая себя в глазах Шелби всё больше и больше. Он переметнулся на сторону потенциальных подозреваемых быстрее, чем предполагалось.

– Мне надо подумать. А сейчас не мог бы ты уйти? – слова сорвались с губ раньше, чем полицейский успел загнать себя на самое дно беспросветной ямы. Она еле удержалась от очередного скандала, грозившего лишить её последнего союзника в этой сложной ситуации. Хотя поддержкой здесь даже не пахло.

– Хорошо. Как только решишься, позвони мне. Помни, Шелби, я всегда буду на твоей стороне. Тебе нужно пройти только одну самую сложную ступень. Дальше будет легче, – болтал без устали Майкл, пока шёл к двери.

Он не останавливался, потому что чувствовал спиной доводившее до дрожи присутствие обозлённого человека. Чтобы не волноваться, мужчина решил бессовестно списать всё на усталость и раздражительность из-за страха за близкого человека, поэтому старался хотя бы напоследок поддержать девушку.

– Не бойся, мы обязательно спасём твоего отца.

– Надеюсь. До свидания, – дочь шерифа смогла только изобразить на своём лице подобие улыбки и тут же закрыла дверь за мужчиной, запирая ту на защёлку.

Она сама себя не узнавала: от злости, поднявшейся внутри неё так внезапно и быстро, хотелось кричать и ломать всё, что попадёт в поле зрения. Первой жертвой этой неодолимой ярости стал картонный стаканчик, оставленный на столе. Девушка тут же схватила его и сжала пальцами так сильно, что оставшийся на дне кофе пулей вылетел из лопнувшего дна, покрывая ладонь тёплым, липким из-за сахара напитком. Она хотела вылить его прямо на лысину полицейского, мечтала об этом с самого начала обсуждения глупого плана. А ведь совсем недавно она считала его чуть ли не родным человеком.

Следующим страдальцем стал клетчатый плед, лежавший на диване, вызывающий не меньше отвращения, чем недавно произнесённые слова. Навязчивые мысли о том, что на ткани остались следы ненавистной женщины, приводили в бешенство. Шелби, на удивление, могла себя контролировать, поэтому просто положила памятную, дорогую сердцу вещицу в стиральную машину. Дверца захлопнулась слишком громко, и, казалось, она слетит с петель, зато плед избежал более ужасной участи. Забив порошком ячейку до самого верха, Эртон отбросила тяжёлый пакет так, словно он был пушинкой.

Вслед за ним на пол упала и она. Колени болели, но на них не обратили совершенно никакого внимания. Девушка затряслась от переполняющих её чувств, схватилась за пульсирующую голову, оттягивая короткие волосы. Смесь отвращения и отчаяния давили на её плечи и спину, заставляя её склонить голову чуть ли не до пола. Шелби хотелось кричать, плакать так громко, чтобы избавиться от клубка из негативных эмоций, которые она сдерживала внутри из последних сил. Короткие ноготки сами тянулись к бледной груди, больно царапая кожу, будто так можно было разорвать грудную клетку и выпустить скопившиеся там неприятные чувства.

В какой-то момент она, подняла голову, выпрямила спину, замерла и уставилась на стиральную машинку, наблюдая за крутившимся в барабане пледом. После истерики в голове стало необычайно пусто и легко, и мозг будто на время уснул, а вместе с ним и тело. В себя Шелби пришла, когда раздался прерывистый писк, оповещающий о том, что стирка закончилась. Бледные руки с покрасневшими кончиками пальцев потянулись к ручке серой круглой дверки, затем к мокрой ткани, которая приятно холодила натёртую кожу.