– Где удостоверение?

– Меня Харрис просил передать, что навестит вас. Такое удостоверение вас устроит? – спросила Шелби, ухмыляясь, затем потянулась за своей сумкой, пока охранник посмеивался над старым приятелем. Вышло так, что шуткой своей он хотел убить двух зайцев: разозлить куратора и напугать добровольцев. Но шалость эта прервалась раньше, чем достигла своей кульминации.

Скучающего работника ничуть не пугала перспектива получить парочку тумаков от своего коллеги, хотя пыл он свой всё же поумерил. Ведь если Харрис говорил, что придёт, значит, действительно сделает это. А уж друг, который прошёл с ним шестнадцать лет службы на Апекс, приготовит крепкий кофе и достанет из шкафчика упаковку конфет. Но для начала ему нужно было выпроводить новенькую, чем он как раз решил заняться.

– Всё доложила? Тогда дуй на осмотр, а затем поднимайся на второй этаж левого крыла.

Девушка спорить не стала: сама не горела желанием общаться с ворчливым стариком, хотя тот, скорее всего, был на пять лет старше сорокалетнего Харриса. Попрощавшись, она вышла из кабинета и поторопилась в следующий. Пока она испытывала смешанные чувства от произошедшего: ни хорошо, ни плохо. Но короткий разговор с Харрисом оказался только вершиной айсберга, и все свои моральные силы девушка оставила на осмотре.

На неё обрушился поток бесчисленных тестов и вопросов, которые должны были помочь выявить у неё психические расстройства, а никак не создать их. Только приводило всё это к тому, что голова начинала раскалываться от эмоциональной перегрузки. Странные, двусмысленные фразы, которые тяжело было трактовать именно так, как подразумевалось специалистами, потихоньку сводили с ума и навевали далеко не самые адекватные мысли. К концу опроса Шелби резко передумала разбивать монитор компьютера о голову врача, который монотонно озвучивал вопросы гнусавым голосом.

Из кабинета она вылетала, а не выходила. Ноги сами неслись на второй этаж, подальше от бесконечного потока слов, вырванных из контекста, перемешавшихся в голове, словно в чаше блендера. Вскоре сил у Шлеби поубавилось, и по левому корпусу она шла уже медленно, внимательно рассматривая большие окна. В противоположной, левой стороне располагались двери, одна из которых как раз вела в нужную комнату.

Девушке не пришлось подходить к каждой из них, ведь возле нужной уже стоял один из добровольцев. Заходить он никак не решался, неловко переступал с ноги на ногу, что-то бормоча себе под нос. Затем он замирал, видимо, слышал шаги или голос за дверью и быстро поворачивался к окну, делая вид, что любуется здешними бетонными красотами.

Шелби не удержалась и тихо хихикнула, привлекая внимание испуганного незнакомца. Тот вздрогнул, сжал пальцами лямку светло-коричневого рюкзака, который цветом ничем не отличался от его глаз. Стоило девушке увидеть каштановые волосы и веснушки, она сама застыла, словно статуя. Удивлённые и напуганные, добровольцы напоминали отражение друг друга, даже стояли одинаково и одновременно неловко улыбнулись.

– Привет. Тебя тоже сюда отправили? – спросила Шелби, наплевав на вежливое обращение, потому что здесь оно было не особо уместным. Этим она могла запугать своё «отражение» ещё больше, поэтому пришлось немного забыть о принципах.

– Да. Не думал, что девушек берут сюда, – ответил парень, заметно расслабляясь и громко вздыхая.

– Я до вчерашнего дня даже не знала, что Виварий существует, – попыталась немного разбавить неловкость Эртон, затем осмелилась задать ещё один вопрос. – Боишься заходить?

– Не особо люблю большое скопление людей.

– Понимаю. Но выбора у нас нет, к сожалению, –  сказала девушка, подходя к двери, затем толкнула её, готовясь к чему угодно.

Вместо ожидаемой шумной делёжки мест или спора по поводу новых правил, добровольцы увидели только восемь пар глаз, направленных на них. К облегчению, те не наполнились никаким интересом, и парни сразу продолжили разговаривать друг с другом вполне адекватно, без пафоса. В их болтовне даже иногда звучали смешки, и это расслабило двоих припозднившихся добровольцев.

Они прошли в самый дальний угол комнаты, к оставшимся свободным койкам, надеясь сделать это как можно тише, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Шелби решила уступить место у стены своему новому знакомому, имя которого она хотела спросить после небольшого отдыха. Но стоило ей положить спортивную сумку на серый плед кровати, как за спиной послышался знакомый, слегка хрипловатый голос:

– Ну привет, врунишка.

Глава 4.

Шелби зашла в комнату, по размерам похожую на спортивный зал, заставленную одинаковыми койками и низенькими тумбами. От Дженкинса она узнала, что всего добровольцев набирали в пять групп, и еë привезли в самую последнюю. Много времени было потрачено на подачу заявления в колледж. Она решила взять академический отпуск на случай, если ничего не выгорит с планом, и из-за этого едва успела зарегистрироваться. Поэтому вероятность попасть в одну группу с обманутым парнем равнялась ста процентам. Об этом увлечëнная своей выдумкой Шелби не подумала.

На лице нового знакомого не было злости, напротив, он смотрел на обманщицу с неким интересом. Парень даже приподнялся, принял удобное положение, подпирая спиной подушку, затем снова взглянул на новоиспечённую одногруппницу. Ждал ответ.

– Давно не виделись, – невозмутимо парировала та, не впечатлённая ранее озвученным прозвищем. Такие вещи уже не раздражали.

– Вы знакомы? – несмело вмешался в разговор пришедший вместе с Шелби новичок. Он уселся на кровать, упёрся спиной в холодную бетонную стену и обнял тонкие колени руками. Не забыл при этом бросить затравленный взгляд на шумную компанию, разместившуюся в противоположном краю комнаты.

– А вы? – спросил полукровка, окинув парня взглядом, наполненным безразличием.

– Только сейчас встретились. Меня, кстати, Берти зовут. Я просто не представился тогда, – сказал доброволец, почесав макушку и смущённо улыбнувшись.

– Шелби, – неловко проронила своё имя девушка, затем решила тоже сесть на койку, чтобы не поворачиваться лишний раз к собеседникам спиной.

Она снова взглянула на одногруппника, который не называл своего имени.

– Только не смейтесь, ребят, – хрипло сказал тот, ухмыляясь так, что маленькая полоска шрама в левом уголке губ стала более заметной. – Имя у меня дурацкое.

– Ну тогда я обещать не буду, – ответила Эртон, чувствуя странную расслабленность и лёгкость в новой небольшой компании. Она даже позволила себе показать искреннюю, пусть и вымученную улыбку. Впервые за эти два дня.

– Дайки, – выпалил он достаточно громко, серьёзно, будто не стеснялся своего диковинного имени. В это же время зелёные глаза продолжали упорно выискивать эмоции на чужих лицах.

– Дай-ки, – неумело произнёс Берти.

Шелби же хотелось засмеяться из-за вида покрасневших веснушчатых щëк смущëнного одногруппника. Она сдержалась, сильно прикусив нижнюю губу, болью отвлекая себя от вида растерянного взгляда, запечатлённого в памяти.

– Ты не стал его менять? – спросила она серьёзно, думая, что парню это имя не особо нравилось.

– Зачем?

Нахмуренные брови намекали на дальнейшие проблемы с общением, поэтому Эртон решила придумать хороший ответ на провокационный вопрос, чтобы никак не обидеть Дайки.

– Может, тебе не особо комфортно с ним?

– Мне-то как раз нормально, – ответил парень чуть грубее, чем планировал, но извиняться за это не стал. Напротив, только добавил, – если вам что-то не нравится, можете просто никак ко мне не обращаться. Ради облегчения жизни незнакомым мне людям я ничего менять не планирую.

Шелби бросила мимолётный взгляд на Берти и увидела, как тот сгорбился и напрягся, надеясь так скрыться от грубого собеседника. Он в один миг разочаровался во мнимом спокойствии, которое ещё пару минут назад делало окружение благоприятным для общения. Дайки тоже можно было понять: он ожидал неоднозначную реакцию, но всё же надеялся, что разговор обойдётся без лишних, местами неуместных комментариев. Девушка поздно поняла, что сглупила, задав странный вопрос, поэтому тоже замолчала и начала раскладывать вещи, чтобы как-то отвлечься от неприятной темы.

Она сняла с себя куртку и закатала рукава чёрной олимпийки, затем подошла к спортивной сумке и раскрыла её, специально повернувшись при этом спиной к менее приятному одногруппнику. Трудно было понять, чей взгляд она тяжелее выносила: сочувствующего и переживающего Берти или задетого и раздражённого Дайки. В любом случае пауза неприлично затянулась, поэтому Шелби никак не ожидала услышать коварный вопрос.

– А ты что здесь забыла?

– В смысле? – спросила девушка, прежде чем повернулась в сторону ухмыляющегося Дайки.

Злость подходила медленно, поднимаясь по артериям, подбираясь к голове, в которую должна была ударить с минуты на минуту. Но очередная попытка полукровки задеть побольнее посадила ярость в экспресс-поезд, приближая всплеск эмоций к своему пику. Девушка смело показывала уязвлённость человеку, потому что устала постоянно держать её в себе.

– Зачем пришла сюда? Не похоже, что тебе нужны деньги, как голодранцам, которым после приюта некуда податься, – Дайки продолжал говорить дерзко, задавал неприятные вопросы, которые жалили, словно пчёлы. Больно.

Шелби знала, что ей здесь не место. Но называть причину своего пребывания в Виварии она не желала. Тем более такому язвительному человеку. Поэтому она решила принять вызов на очередную словесную схватку, без которой, казалось, не обходился ни один день её жизни.

– А тебя это как-то касается? У всех будешь о причине спрашивать?

– Да. Также как ты будешь всем советовать сменить имя. Раз тебе не нравится твоё, не нужно проецировать это на других, – ответил Дайки, не прерывая зрительного контакта.

Язык у него был подвешен неплохо, да и людей считывать он умел, поэтому быстро раскусил девушку. Она поджала губы, открыла было рот, чтобы сказать что-то обидное, но никто в комнате так и не услышал её слов. Вместо этого Эртон решила прервать перепалку, понимая, что не сможет сдержаться: либо заплачет, либо набросится на парня с кулаками. Раньше она ни за что не позволила бы показать кому-то свою слабость и уязвимость. Переломный момент разделил её жизнь на до и после, стал отправной точкой для моральной неустойчивости. Вера в свои силы мигом улетучилась, а вслед за ней исчезла и взрослая оболочка, которая защищала маленькую, обиженную на весь мир девочку.

Такая простая фраза, которая не стоила ни одной её слезы, почему-то сильно задела, заставила замолчать и сцепить губу зубами в последней попытке удержать эмоции в себе.

Никто из принимающих участие в перепалке не обращал внимания на остальных людей, которые тоже являлись неотъемлемой частью группы и жили в этой комнате. Те молча наблюдали за происходящим, пока один из них не вмешался в разговор.

– Хэй, ребятки, что здесь происходит? – спросил, видимо, лидер группы, которого молча избрала большая часть коллектива.

– Мы сами разберёмся, – ответил грубо Дайки, вставая со своего места и стараясь не держаться за бок, хотя тот заболел ещё сильнее.

На травму парень наплевал также удачно, как на вежливость и уважение к старшим. Он подошёл к более сильному и взрослому одногруппнику почти вплотную, будто нарывался на драку.

– Нет, я не дерусь с побитыми, уж извини, – сказал тот, хмыкая, затем помахал головой, сдерживаясь, чтобы ненароком не ударить наглого истощённого оборванца.

Взгляд у полукровки был уж больно дерзким, как и поведение, а ростом наследственность не обделила, чего нельзя было сказать о чувстве самосохранения. Кулаки у двадцати шестилетнего «лидера» так и чесались: сильно хотелось проучить упрямца, сделать так, чтобы он не зазнавался. Однако Лиам пытался решить вопрос мирно, чтобы не позориться перед другими ребятами.