– Ей бы умыться и водички, – напомнил я жениху. Петр кинул на меня ошалелый взгляд, кивнул, обхватил благоверную за плечи и почти силком потащил куда-то на выход, видимо, в туалетную комнату.

– Вот вам сельская свадьба, – разве руками Лиходед.

– В городе тоже самое, Семен Семенович. Это национальная русская традиция. Какая свадьба без похищения невесты, без гармони и без драки, – усмехнулся я.

– Ну да, ну да, – вздохнул Лиходед, косясь в мою сторону.

Столовую начали приводить в порядок, замывали полы, собирали осколки. Женщины из гостей наводили красоту на столах. Мужики потянулись на улицу, бурно переговариваясь и в красках вспоминая происшествие. Да уж, местным кумушкам будет о чем поговорить в ближайший месяц.

Я развернулся и пошел на выход, воздухом подышать, может даже покурить. Старая привычка нет-нет, да и брала свое.

Общаться с председателем, торчать как тополь посреди зала, мне не хотелось. У нас с ним образовалась не то чтобы холодная война интересов, но хрупкое перемирие. Свирюгин исправно посещал уроки, но, судя по разговорам, председатель по-прежнему лелеял надежду на то, что парнишка останется работать в колхозе стазу после школы.

До меня дошли слухи, что товарищ Лиходед договорился с директором профессионального училища о взаимовыгодной сделке: Свирюгин учится по персональному графику, практически получает свободное посещение, чтобы не отвлекаться от колхозных задач. За это Владимир обязуется чинить учебную технику.

Насколько правдивы эти разговоры, я пока не выяснил, Володя ушел в глухую оборону, беседовать не желал. Помогать человеку, когда он сам не хочет помощи, труднее в разы. Да и не в моих правилах. Каждый сам хозяин своей судьбы, решение и ответственность за выбор лежит на человеке. Но все-таки я не мог оставить ситуацию просто так, потому прилагал все усилия, чтобы парень доверился мне, выговорился, пришел за помощью.

Володя на контакт шел, охотно участвовал в жизни класса, На День учителя Степан Григорьевич назначил его учителем труда в седьмом и восьмом классах. Вовка усердно готовился, но я-то видел, насколько парню тяжело крутиться как белка в колесе. С утра до занятий в мастерских, после уроков туда же, едва успев пообедав. И так до позднего вечера. Домашние задания, похоже, мальчишка делает по ночам. Разговор с матерью не состоялся, Серафима Юрьевна избегала меня, словно я прокаженный какой. почему не вмешивается школа, комсомол и оба парторга, я не понимал.

Я и с отцом Володи встречался неоднократно, но все бестолку. Упертый баран, по-другому не назовешь, свято верил в то, что никакой институт Вовке «не нужОн», он и «сам с усам, руки золотые, на жизнь заработает, а дипломы ваши только голову портят». Вот такую позицию занял Василий Васильевич Свирюгин.

И мне никак не удавалось сдвинуть его с места.

Даже маленькая победа не радовала. Свирюгин старший после бесед с участковым в милицейском участке, после моих, прямо скажем, угроз, угомонился, перестал распускать руки. Пить, к сожалению, не бросил, но хоть что-то. Лена Верещагина по секрету рассказала, что к воспитанию дяди Васи подключился и председатель колхоза. Честно говоря, лично я не впечатлился. Помогать товарищ Лиходед стал только тогда, когда я начал раскачивать лодку. Похоже, решил отделаться малой кровью.

– Митрич, ты никак бабу поменял? А что ж Федоровна? Хост не отчекрыжила?

– Ай да, Митрич, ай да молодец!

– А ничего так красота. Девушка, а давайте знакомиться, зачем вам старый хрыч? Я помоложе буду, да и комбайнер знатный!

Я с удивлением вслушивался в глумливо-шутливые пьяные реплики мужиков, которые стояли на улице возле столовой. Кого там уже Митрич привел, что мужское население Жеребцово так возбудилось. Точно, он же за кем-то ездил. Но зачем на свадьбу приволок постороннего? Или это сюрприз для новобрачных?

– Ты гляди, я те сам кочерыжку-то обрублю, Федорыч. Не погляжу, что ты комбайнер. Кочерыжка-от для комбайну без надобности. Тама главное что?

– Что? – поддались на провоцакию мужики.

– Мозг! А у тебя его нету, как и не было! – выдал дядь Вася. – Проходьте, проходьте, Оксана Игоревна, не слушайте балаболов. Они языком-то все молоть горазды, – продолжа разоряться Василий Дмитриевич. – А ну, посторонись, ишь, вылупились. Чего на девку таращитесь? Вы им того самого, Оксана Игоревна, разом всем уколы пропишите, чтобы, значитца, ум-то на место лег. ДА иголку потолщее.

– Я первый в очереди! – захохотал кто-то молодым голосом. – Так это что, новая фельдшерица, что ли?

– Она самая, Оксана Игоревна Гринева! – торжественно объявил Митрич. – Прошу любить и жаловать, рук не распускать, языки и прочие части тела держать при себе! – сурово припечатал дядь Вася. – Не переживайте, Оксана Игоревна, это они с виду такие дурные да грозные, а поглубже копнешь, да укольчик покажешь, так и все, сдуются как пузырь.

Так вот за кем ездил Митрич в район или куда он там говорил. За новым специалистом в фельдшерский пункт. Видать, симпатичная девчонка, раз сельские парни так возбудились.

Я двинулся на выход.

– Ой, извините, пожалуйста, – ойкнула девушка, налетев на меня в дверях.

– О, Ляксандрыч! Знакомься, Оксана Игоревна, докторша новая! Я вот привез… кого убили-то? – довольно завопил Митрич. – Веди, показывай. Ты прям счастливчик, Ляксандрыч. То Стеша в гробу, то мертвяк на свадьбе! С тобой опасно-то по гостям-то ходить! – хохотнул дядь Вася.

– Добрый вечер, – придержав девушку за локоть, чтобы она не упала, поздоровался я.

– Здравствуйте, – вежливо ответила новенькая, аккуратно освобождаясь из моего захвата.

«Ишь ты, строгая», – хмыкнул про себя.

– Так все, Василий Дмитриевич, ложная тревога, – посторонившись, чтобы пропустить медичку и Митрича, кинул вслед.

– Это что же, ложный вызов? – резко останавливаясь и разворачиваясь ко мне, хмуря лобик, сердито поинтересовалась девушка в белом халатике с медицинским саквояжем в руках.

– Отчего же. Тело имеется. Пьяное. Голова разбитая тоже. Вам туда, – указал рукой прямо по коридору. – Вон видите, председатель и парни стоят? Вот туда и унесли живой труп. Спит, храпит, голова разбита – это да. А так живее всех живых.

– Ясно, – фельдшерица недовольно скривилась, развернулась и пошла по указанному мной адресу.

– Ну ты, Егор Ляксанлдрыч! Такая деваха! А ты! Эх ты! – покрутил головой Митрич, махнул рукой и зашагал вслед за Оксаной Игоревной.

«А хороша девчонка, – глядя вслед, подумал я. – Прав Митрич, сложно ей у нас придется. Все кобели в округе тропку протопчут в медицинский домик».

Оксана Игоревна Гринева на мой вкус оказалась просто красавицей. Той самой из русских народных сказок и картин русских художников. Русая коса до пояса толщиной в мое запястье, невысокая, с достаточно пышной грудью, не большой и не маленькой, самый раз, чтобы в мужскую ладонь аккуратно ложилась. Правильные черты лица, чуть вздёрнутый носик, пухлые губы, не порченные помадой. Изящные темные брови, ямочки на щеках, и строгий взгляд кажется зеленых глаз. Все, что я успел рассмотреть в свете неяркой коридорной лампы.

Я проводил фельдшерицу задумчивым взглядом и, наконец, вышел на крыльцо, отошел чуть в сторону от галдящих мужиков, обсуждающих достоинства новой докторши, достал коробок спичек, чиркнул спичкой и прикурил.

Из головы не выходил образ Оксаны Игоревны, строго сжатые губы, серьезные большие глаза. На мгновение я представил, как будут смотреться русые косы, если их расплести в процессе…

«Так, Саныч, прикрути-ка фантазию! – резко осадил себя, почувствовав, как молодое тело Егора Зверева с резвостью отзывается на мои крамольные мысли. – Похоже, попал ты, Егор Александрович, – хмыкнул я, отгоняя образ фельдшерицы. – Или все-таки я попал?» – глубоко затягиваясь, поинтересовался у себя из прошлого.

Поживем – увидим.

Глава 2

Как-то незаметно эта маленькая молоденькая девушка построила подвыпивших мужичков и парней, выгнала толпу из кабинета начальника столовой. Выставила вон и самого председателя вместе с хозяином кабинета.

Что удивительно, мужички безоговорочно послушались, и теперь часть толпилась в коридоре перед закрытыми дверьми, остальные пошли снимать стресс в зал, где гости уже заново потихоньку рассаживались за столы. Гармонист пытался что-то наигрывать неторопливое и бодрящее, тамада собирал всех в кучу и призывал к тишине.

Я докуривал на крыльце, когда дверь кабинета распахнулась, из нее вышла фельдшерица, окинула строгим взглядом мужичков, разом подавшихся к ней с вопросом: «Ну что? Ну как?».

– Ждите, товарищи, – отрезала Оксана Игоревна, огляделась по сторонам, увидела меня и еще строже произнесла. – Вы, товарищ, подойдите, пожалуйста. Нужна ваша помощь.

– Я? – уточнил у девушки.

– Да, вы, – подтвердила фельдшерица.

– Так, может, я на что сгожусь? – чуть развязно и с ухмылкой выдал кто-то из толпы. Оксана Игоревна даже бровью не повела, продолжая пристально смотреть в мою сторону.

Я потушил бычок, огляделся в поисках мусорки, не нашёл, зато обнаружил консервную банку, которую гости организовали под пепельницу. Выкинул бычок и направился к кабинету.

– Слушаю вас, – остановившись напротив девушки, выдал я.

– Пройдемте, – Оксана Игоревна резко развернулась, отчего коса ее взлетела и прошлась краем по моей рубашке.

– Ну, все, считай, увели учителя у наших девок-то, – хохотнул кто-то из компании.

– И хорошо, своим мало! Городские пущай с Городским! А наших неча отдавать. Вон Зинку-то не уберегли, теперя в другом селе будет врачица.

– Так и у нас же вона, молодуха. Лучше прежней.

– Неопытная, ага!

– Ниче, быстро научиться теть Маня подмогнет.

Теть Маня, она же Марфа Яковлевна, бессменная санитарка в местном фельдшерско-акушерском пункте. Не знал ее только ленивый. Пожилая санитарка по-матерински заботилась о каждом молодом специалисте, которого назначали на пост.

– Это да, теть Марфа она сама кого хошь вылечит!

– Вот у меня раз было…

Дальнейший разговор оборвался вместе с закрытой дверью.

– Чем помочь? – поинтересовался я.

– Подержите товарища, пожалуйста, приподнимите, надо перевернуть. Мне нужно осмотреть его спину, – холодным докторским тоном выдала инструкции товарищ Гринева.

«Ух, строгая, – улыбнулся я про себя. – Прям Снежная Королева. Боится, похоже, или переживает. Ничего, поддержим и растопим», – мысленно пообещал сам себе и фельдшерице.

– Ну что, тезка, давай будем переворачиваться, – подступив к пьяному Саньку, велел я, прикидывая, как получше перехватить пьяное тело.

– Почему тезки? – удивилась Оксана Игоревна, внимательно на меня посмотрев.

«Надо же, еще и внимательная», – мелькнула мысль. Фельдшерица стояла у меня практически над душой, потому пришлось улыбнуться и что-то ответить. «В который раз на одни и те же грабли», – выругался уже про себя за свою невнимательность.

– Почему тезка? – разыграл я непонимание.

– Мне сказали, вас зовут Егор Александрович, – пояснила девушка. – Егор и Александр это же ведь не близкие имена.

«Ух ты, и внимательная, и умная. Еще и красивая», – хмыкнул про себя.

– Ну, так он Саня, я Саныч для друзей, вот потому и тезки, – уверенно произнес я. – Раз-два, взяли. Опа! – я ухватил Санька за плечи и перевернул на живот, несмотря на пьяное сопротивление.

К нашему счастью, пострадавший находился в том состоянии, когда тело отяжелело от выпитого, голова плохо соображает, но сопротивление уже сошло на нет. Санек руками не махал, за меня не цеплялся, он даже разговаривать связно перестал, только мычал что-то неопределенное и время от времени звал какую-то Соньку. При этом несчастной неизвестной Соне доставалось в равной степени и любви, и ругани. Обзывал ее Санек то «любушкой-голубушкой», то «сукой Сонькой».