Иман Кальби: Развод по-кавказски. Инстинкт собственника

Глава 1

– Рамазан, ты что творишь?! Где мой сын?!– паника клокочет в горле.

Грудь жжет от распирающего чувства- она уже каменная от застоя молока. Как и сердце мужчины, который сейчас совершенно спокойно сидит напротив меня и смотрит на мою истерику,– малышу всего месяц! Он не привык без матери! Он на грудном вскармливании! Почему ты поступаешь так бесчеловечно?! Он-то тут при чем?

Молчит. Просто смотрит и молчит. Чувствую растекающееся тепло в районе соска. Быстро опускаю глаза и стыдливо прикрываюсь. Молоко все-таки выстрелило из груди и сейчас позорным пятном зияет на светло-коричневой футболке.

Он тоже видит это. Его глаза темнеют.

– Почему ты молчишь?! Верни мне сына! Не надо вплетать его в наши с тобой счеты! Он не виноват в том, что его родители… Что у нас… не получилось. Что мы развелись....

Последние слова произношу совсем подавленно. Смотрю позорно в пол. Мне так больно сейчас. Так больно…

А ведь меня предупреждали, что с Рамазаном будет именно так.

Сколько же раз я слышала со всех сторон, что категорически нельзя связывать свою жизнь с кавказским мужчиной. Что жизнь с ними- это пороховая бочка, что ты для них всегда на последнем месте, что его измены для тебя станут нормой, что они жуткие собственники, а женщина для них лишь вещь… Я не верила… Я была так сильно, до сумасшедших бабочек в животе, до замирающего сердца в него влюблена, что никого не слушала и ничего не замечала, кроме этой черной, манящей бездны в глазах, в которых отражалась только я…

И как он смотрел! Ни одна женщина не смогла бы остаться равнодушной к такому взгляду…

А теперь я тут. Перед ним спустя год развода. Растерзанная душой.

Полностью разбитая.

Но ему мало. Он забрал у меня последнее…

– Ты не с того начала, Анна,– вдруг разрывает он звон тишины своим низким хриплым голосом. Я так любила этот голос, посылающий по коже сто тысяч мурашек. Когда он целовал мне спину и шептал, что я его приворожила, когда его язык ласкал мою кожу, а дыхание обжигало… А сейчас он выносит мне тяжкий приговор, – лучше найди ответ на мой вопрос. Ты как посмела скрыть от меня сына?! Ты хоть понимаешь всю тяжесть своего проступка?

Проступка… Пусть еще скажет «преступления»… Вот так он обозначает то, что я всеми правдами и неправдами бежала от него, бежала от той душевной боли, которую он мне причинил…

Да, я сделала все, чтобы Рома не узнал о рождении своего сына…

Но даже те люди, кто помогал мне скрыться, кто прятал и конспирировал, предупреждали, что влияние и власть все равно рано или поздно выведут его на мой след…

– Рамазан Илиев слишком собственник, чтобы отказываться от своего. А тебя он считает своей, Анна,– говорил мне холодно его партнер Александр.

Если бы не он, я бы никуда не делась от мужа… даже после развода. Сил бы не хватило. Иногда мне вообще казалось, что он тогда просто играл со мной, как кошка с мышкой. Наблюдал со стороны за нелепой попыткой бежать, а по итогу просто бы пришиб лапой, когда надоела бы игра…

Даже несмотря на то, что он все же поставил подпись в свидетельстве о расторжении брака, я помнила его глаза в тот день в ЗАГСе…

Одержимые, пожирающие и… знающие тайну, которую я предпочла скрыть от всего мира…

Тайну о той ночи перед днем, когда нас официально развели…

– Когда я уезжала, Рома, я не знала еще, что беременна. Мы были уже разведены… Я поняла, что в положении только спустя три месяца… Потому что забеременела в тот день, когда…

– Это не имеет значения,– жестко осекает меня,– факт в том, что ты узнала и должна была сразу об этом мне сообщить! И это я должен был принимать решение, что с тобой делать дальше!

– Я не вещь, Рамазан…– шепчу, подавляя желание разрыдаться, но разве это поможет?– вот наша главная проблема, из-за которой ничего не получилось. Я не вещь… Я прекрасно понимала, что если бы ты узнал о Русланчике, ты бы меня не отпустил.

Илиев усмехается.

– А ты думаешь, я бы отпустил тебя в любом другом случае?

Я резко поднимаю на него глаза и упираюсь в надменную иронию. Он смотрит на меня сейчас с таким превосходством, что душит, даже не касаясь. Превосходство и вожделение… Когда-то меня, дуру, эти две эмоции в нем так заводили…

Я хотела чувствовать себя под ним- слабой, беззащитной, любимой, заласканной до воспаленной кожи. Рамазан никогда не стеснялся показывать своих чувств ко мне. Это обескураживало даже его близких- неприлично, слишком откровенно… Они считали, что это я его все время провоцирую, что это со мной он стал таким шальным. А я просто реагировала на его инициативы. Я просто горела так же, как горел он сам…

Струйка молока стекает уже по животу.

Как же стыдно… Соски теперь точно проглядывают…

Что он там не видел? Я в таких бесстыдных, откровенных позах перед ним была, мы такое творили… Но сейчас… сейчас мне дико стыдно… Сейчас у меня ощущение, что я на площади стою голая перед ста тысячами насмешливых глаз…

– Я знал, Анна. Про каждый твой шаг знал с самого начала. Как только ты вышла за порог нашего дома, знал. Ни на секунду не выпускал из виду. Что ты ела, куда ходила, с кем встречалась…

– То есть…– холодею я на глазах,– ты знал и про беременность? Все эти месяцы?

– Знал…– его голос становится еще более низким,– и не убил тебя только поэтому… Дал себе время подождать, чтобы проверить… Потому что если бы этот ребенок был от Александра, и ты, и он были бы уже мертвы…

Я холодею. Окончательно теряю почву под ногами.

Осаживаюсь на пол, понимая, что опоры больше нет и перед глазами просто плывет мир.

– У меня никогда ничего не было с Александром… Я даже помыслить не могла…

Это сущая правда. Да, он помог мне. Поставил перед Илиевым такие козыри, которые он не смог перекрыть- и это дало мне фору и позволило скрыться в другом городе, но… теперь я понимаю, что я просто занималась мышиной возней… Никуда Александр меня не спрятал от Рамазана, даже если сам наивно полагал, что да…

– А он мог!– резко прерывает меня бывший муж,– думаешь, он просто так тебе помогал?! Ни один мужик просто так ничего не делает для женщины! Только для того, чтобы вставить ей между ног, наивная Анечка!

– Не суди… по себе…– у меня просто нет сил сейчас с ним пререкаться.

Больно и страшно… Рамазан страшный человек… Какой же дурой я была, когда связалась с ним… Только вот будет иллюзией думать, что у меня было право выбора… Это не я обратила на него внимание, а он на меня… Вот суровая правда, которую я никогда не принимала во внимание, потому что с ним это было взаимно, потому что с первого взгляда влюбилась в него сама…

Тиран может быть самым очаровательным мужчиной на свете, если ты сама его выбрала…

– Ты сейчас в очень правильном положении, Аня,– произносит обманчиво мягко. Концентрирую взгляд и понимаю- он смотрит на меня сверху вниз. Сколько алчной жадности в его глазах, сколько триумфа,– на коленях. Тебе всегда очень шла такая поза… Идеальная девочка, созданная для мужского удовольствия и подчинения…

Его слова посылают по телу цепенящий ужас.

О чем он? О чем?!

Подается чуть вперед, берет за подбородок. Заставляет поднять на него

глаза.

– Жуть как тебя хочу, Аня… Не отпустило за эти месяцы…

– Рамазан, – срывается мольбой с моих губ, жмурюсь,– о чем ты говоришь? Между нами ничего уже невозможно. Мы разведены… У тебя есть невеста. Вы женитесь через две недели. Пожалуйста, верни мне сына. Ему всего месяц, ему страшно без меня, он хочет кушать… Ребенку на ГВ нельзя просто брать и давать есть смесь без подготовки… Мы обязательно решим вопрос с вашим общением с Русланчиком. Я не буду мешать вам видеться…

Он усмехается жестко, тем самым останавливая мои нелепые уговоры.

Продолжает смотреть завороженно.

– Ведь правы были все те, кто говорил мне, что не следовало жениться на русской… Надо было просто сделать тебя своей любовницей. Сейчас все было бы намного проще… Но как есть так есть. Так что слушай мой вердикт, Аня. Ты же за ним пришла сюда и ползаешь у меня в ногах, прекрасно сама понимая, что иного выхода у тебя нет. Ты сможешь видеться с сыном, я разрешу тебе им заниматься только при одном условии-ты станешь моей содержанкой. Любовницей. Той, кто будет раздвигать передо мной ноги по первому требованию. Всегда готовая, всегда ласковая, всегда доступная и безотказная. Засунешь свой чертов строптивый характер куда подальше. Иначе тебе не видать сына. Никогда… И про мою невесту, а в скором времени жену можешь не думать. Эта часть жизни тебя не касается.

Ты могла быть в роли единственной, любимой и законной, но выбрала тот путь, который вместо этого привел тебя к моим ногам. Значит, таков твой удел и участь, малышка… На этом всё. Сейчас за тобой придет Азбека, она отведет тебя к сыну, где ты его накормишь и уложишь спать, потому что мальчик и правда плачет второй час и его не могут успокоить. А потом тебя осмотрит врач. Дальше будешь ждать указаний, что тебе делать и как.

Глава 2

– Мой сладкий…– шепчу я, оглаживая красивую темную головку, с такой нежностью и любовью, что сердце разрывается.

Страшно даже представить, что было бы со мной, если бы Руса у меня отняли. Это чувство тотального растворения в своем ребенке может понять и прочувствовать только мать. Никакие слова не способны передать это ощущение- когда ты в момент ставишь его интересы, его желания, его самого перед собой. Когда только он и важен.

И да, именно поэтому фраза, что ради своего ребенка мать готова на все- это не просто громкое выражение,

Ощущение облегчения от того, что он все же разрешил мне коснуться своего малыша, что я сейчас обнимаю его, наконец, до отвала наевшегося моим молоком, оттесняет на задний план вторую часть его жестокого вердикта…

Я снова должна быть с Рамазаном как женщина. Он снова коснется моего тела. Он снова войдет в меня. Будет… любить?

Нет, это слово утратило свой смысл в наших с ним отношениях…

Теперь это будет про потребление, про расчет, про похоть, про сделку…

При том с двух сторон.

Да, черт побери, если я не могу ему противостоять, если я в его плену, пойду на его условия. Но никто не говорит о том, что я просто буду терпеть и сносить все, что он для меня приготовил.

В свое время, когда мудрая Азбека учила меня восточной мудрости, учила меня быть более гибкой, покладистой и хитрой в отношениях с мужем, она произнесла глубокую фразу, смысл которой я поняла не сразу:

«Если не можешь сейчас отрубить руку, поцелуй ее и положи себе на голову»…

Тогда она показалась мне какой-то унизительной.

А сейчас я понимаю ее смысл…

Ключевое тут не «поцелуй» и не «положи на голову».

Ключевое- «сейчас»…

Я найду, как вырваться из удушающих объятий Рамазана.

Я смогу…

Но нужно подходящее время…

– Он так похож на своего отца,– вырывает меня из мыслей Азбека, внимательно нас с сыном разглядывая. Все это время, пока я воссоединилиась с Русиком, она не отходила. Сюда же принесла еду и мне.

– Не хочу есть,– честно призналась я двоюродной тетке мужа, которая в свое время была для меня и главным судьей, и главным критиком, и главным защитником, и главным провожатым в новом неизвестном мире кавказских традиций и уклада.

– Надо, Анна. Ты должна не о себе сейчас думать и своих хотелках, а о ребенке. Он на молоке твоем. Большой, красивый мальчик. Богатырь. Много ест. Как его отец в свое время. Рамазан был таким жадным до молока мальчиком, что его покойной матери пришлось нанимать кормилицу. А ты сама справляешься. У тебя грудь материнская. Красивая, полная, плодородная…

Она говорила, а я ела- и реально, словно бы не ради себя, а ради сына. Ела и старалась не думать ни о чем другом, кроме о его благе.