Слегка за тридцать: Бывшие. Право на счастье (страница 11)
Я сидела на диване и слушала их. Мой страх никуда не делся. Он просто трансформировался. Из парализующего ужаса жертвы он превратился в холодную, сосредоточенную ярость охотника. Вспомнился тот мужчина с кладбища. Высокий, в строгом пальто. С тяжёлым, пронзительным взглядом, от которого по коже пробежал мороз. Неужели это он? В тот момент он показался мне воплощением опасности. Теперь же эта опасность выглядела как единственное возможное спасение.
Они были правы. Ксюша была права. Хватит плакать. Пора заставить плакать их.
Я посмотрела на свой всё ещё плоский живот. Там, внутри, была крошечная точка. Новая жизнь. Мой ребёнок. И я вдруг с абсолютной, кристальной ясностью поняла, что сделаю всё, чтобы его защитить. Абсолютно всё. Я пойду на любую ложь, на любое преступление. Я перегрызу глотку любому, кто попытается его отнять.
Я положила руку на живот, словно давая безмолвную клятву.
Я столько лет молилась о чуде. И когда оно пришло, оно оказалось завёрнуто в смертельную угрозу. Оно оказалось проклятьем. Но это было моё проклятье. Моё чудо. И я никому, никогда его не отдам.
– Так, собирайся! – решительно заявила Аня в привычной манере не предлагать, а командовать. – Оставаться здесь нельзя. Эта конура не защищена. Если Белов решит нагрянуть, а нас не окажется рядом, тебе одной с ним не справиться.
– Но мне некуда идти… – было возразила я, но Аня отрезала:
– Пока поживёшь у меня. Моя квартира – крепость, Игорь постарался. Да и Кирилл будет под присмотром, если что. И Сарказм разгонит всех, кто ему не понравится.
ГЛАВА 7
АННА
Моя квартира – не дом. Это штаб-квартира, операционный центр и, по совместительству, крепость, возведённая на руинах одного неудачного брака и одного сверхудачного IT-стартапа. Здесь нет места ситцевым занавескам и фарфоровым статуэткам. Вместо них – серверная стойка, гудящая в кладовке, словно недовольный улей, три монитора на моём рабочем столе, показывающие биржевые котировки в реальном времени, и огромный, цвета мокрого асфальта, мейн-кун по кличке Сарказм. Он лежал сейчас на спинке дивана, свесив гигантскую пушистую лапу, и наблюдал за происходящим с видом древнего божества, которое уже видело падение Римской империи и не видит причин волноваться из-за локальных женских катаклизмов.
Напротив него, на диване, который стоил как подержанный автомобиль, сидели два моих главных актива и одновременно две самые крупные уязвимости. Марина, хрупкая, бледная, похожая на фарфоровую куклу, которую уронили, а потом кое-как склеили, сжимала в руках чашку с остывшим ромашковым чаем. Её взгляд был прикован к одной точке на персидском ковре, но я знала, что видит она не сложный узор, а бездну, разверзшуюся у неё под ногами. Рядом с ней – Алиса. Она уже успела смыть размазанную косметику, переодеться в один из моих кашемировых костюмов, который был ей безнадёжно велик, но даже в нём она умудрялась выглядеть как модель, отдыхающая между съёмками для Vogue. Её шпиц Шанель, утомлённый стрессом, свернулся клубком у неё на коленях и мелко подрагивал во сне, очевидно, видя в кошмарах жизнь без фуа-гра и персонального грумера.
– Итак, – я сделала большой глоток крепкого чёрного кофе из своей любимой чашки с надписью «Слёзы моих врагов», нарушая затянувшуюся тишину. – Добро пожаловать на первое учредительное собрание акционерного общества закрытого типа «Клуб бывших жён». Членские взносы – разбитые жизни и готовность идти до конца. Повестка дня – разработка бизнес-стратегии по враждебному поглощению трёх отдельно взятых ублюдков. Предложения? Замечания?
Алиса подняла на меня глаза, в которых ещё стояли слёзы, но уже разгорался опасный зелёный огонёк.
– У меня есть замечание. Формулировка «враждебное поглощение» звучит слишком сухо и по-деловому. Я бы назвала это «Священная инквизиция с последующим аутодафе». Звучит драматичнее.
– Мы не в театре, Ланская, – отрезала я, хотя и оценила её боевой настрой. – Мы на войне. А на войне главное не драматизм, а холодный расчёт. Начнём с ревизии активов. Алиса, твои «трофеи» из сейфа Гены. Какова сумма?
– Дорогуша, мои «трофеи», как ты выразилась, – это не просто наличка. Это инвестиции в наше светлое, мстительное будущее, – с неожиданным достоинством произнесла она. – Там чуть больше двухсот тысяч евро и пара часов Patek Philippe, которые можно толкнуть коллекционерам ещё за сотню. Это наш стартовый капитал.
– Неплохо, – кивнула я, мысленно делая пометку. – Это покроет операционные расходы на первое время. Включая аванс для «Бастиона». Мой актив – это информация. Я знаю всю финансовую подноготную «Vector-Z», все серые схемы Игоря, все его уязвимости. Мозги – тоже капитал, причём не менее ликвидный, чем твои часы. – Я перевела взгляд на Марину. – Рина. Твой актив – самый ценный и самый опасный.
Марина вздрогнула и подняла на меня свои огромные, полные страха глаза.
– Ребёнок? Ты называешь ребёнка активом?
– Я называю его козырным тузом, который мы пока держим в рукаве, – жёстко поправила я. – Пока Белов не знает о нём, у нас есть преимущество. Он – наша главная цель и наша главная мотивация. Мы строим крепость вокруг тебя и этого ребёнка. И из этой крепости будем вести артобстрел.
– Я не боюсь, Аня, – голос Марины прозвучал тихо, но в нём появилась новая, незнакомая мне стальная нотка. – Я в ярости. Той, о которой даже не подозревала. Он не получит моего ребёнка. Никогда.
– Вот это правильный настрой, – одобрила я. – Теперь о пассивах. Они же – наши цели. Игорь Воронцов. Гений кода, социопат, моральный урод. Уязвимость: репутация в мировом IT-сообществе и его новый проект «Прометей», который он, по сути, украл у меня. Цель: дискредитировать, лишить контроля над компанией, пустить по миру. Геннадий Ланский. Медиамагнат старой закалки. Считает, что всё продаётся и покупается. Уязвимость: его грязные сделки, связи с криминалом и патологическая боязнь потерять статус. Цель: вскрыть его финансовые махинации, разрушить его империю, превратить из короля в нищего. Вадим Белов. Самый сложный. Политик. Весь его образ построен на лжи. Уязвимость: любая трещина в его безупречном имидже станет для него смертельной. Цель: тотальное уничтожение. Не финансовое. Публичное. Мы должны не просто разорить его, мы должны стереть его с политической карты, превратить его имя в синоним позора.
В комнате повисла такая тишина, что было слышно, как гудит в кладовке сервер. Сарказм лениво открыл один жёлтый глаз, посмотрел на меня с одобрением и снова закрыл.
– Звучит… амбициозно, – наконец выдохнула Алиса. – Но как? С чего мы начнём? Нам нужен план. Пошаговая инструкция.
– Нам нужна информация, – поправила я. – Тотальная. Мы должны знать о них всё: с кем спят, с кем пьют, кому должны, кого боятся. И у нас есть первый ключ. – Я достала из кармана маленький ключик с серебряной стрекозой, который передал нам адвокат Ксюши. – Банковская ячейка. Ксюша написала, что там «страховой полис». Деньги – это хорошо, но я ставлю на то, что там не только они.
– Нужно ехать в банк, – решительно сказала Марина, впервые за весь вечер вставая с дивана. – Прямо сейчас.
– Правильно, – кивнула я. – Хватит рефлексировать. Пора действовать. Алиса, заводи свой танк.
В хранилище банка пахло деньгами, металлом и чужими тайнами. Стерильная тишина давила на уши. Молодой клерк в идеально отглаженном костюме смерил нас троих – заплаканную, растрёпанную и злую – подозрительным взглядом, но документы и ключ были в порядке. Он проводил нас к стене с ячейками и, вставив свой мастер-ключ, деликатно удалился, оставив нас наедине с последним приветом от Ксюши.
Я вставила маленький ключик в замочную скважину. Он повернулся с тихим, мягким щелчком. Я потянула на себя тяжёлую металлическую дверцу.