Анна Винкельман: Лучший из невозможных миров. Философские тропинки к Абсолюту

Серия «Российская академия»

© А. М. Винкельман, 2025

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

Предисловие

Мой первый научный руководитель однажды сказал мне: если в области философии ты случайно выразил то, что кто-то уже написал, можно только погладить себя по голове. Эту идею можно развить и сказать, что по голове вообще-то можно и постучать, можно еще побиться ей о стену или стол. Ни одна философская задача или ее решение не станут от этого ни больше, ни меньше. В философии, как сказал Фридрих Шеллинг, дух «трудится уже тысячелетия»^[1], только все же, даже если истина достигнута, «каждому пришлось бы в себе самом отыскать и пройти весь путь к ней, с самого начала»^[2].

Содержание этой книги многим уже известно или было известно. Однако у нее необычная для философского текста форма. Если в кантовской «Критике чистого разума» есть только главный герой – разум и его судьба, то в этой книге есть еще и несколько второстепенных. Главный герой – это читатель. В отличие от Канта, меня интересует не столько его разум, сколько душа, или, как ее называет Шеллинг, «внутреннее небо человека». Интрига текста в том, что главный герой еще не знает, что произойдет с главным героем: дойдет ли он до конца и изменится ли, как в гётевском романе воспитания, проходя этот путь. Второстепенных героев три. Их задача – повлиять на главного героя, показать ему различные перспективы на жизнь и мир. Самая важная из них – перспектива Абсолюта. Первый из героев – Фридрих Шеллинг, немецкий философ, всю жизнь отвечавший на главный вопрос: почему нечто, а не ничто? Вопреки представлению, что философия не дает однозначных ответов, Фридрих Шеллинг его все же сформулировал. Но то, как он это сделал, – и главный герой книги об этом скоро узнает – только показывает, что однозначных ответов много и с этим фактом придется смириться, а то и искать в нем вдохновение. Второй герой – странник Каспара Фридриха. Его путешествие туда и обратно, из платоновской пещеры на самые вершины гор, будет напоминать читателю, что истина всегда где-то посередине, а где середина – в пещере, в горах или на дороге, – мы не знаем. Если ответ и есть, то только у главного героя. Третий персонаж – это Рассказчик. Неизвестно, самый ли лучший, но единственный имеющийся у меня самой пример того, что занятия философией могут в прямом и переносном смысле спасти жизнь. Рассказчик много плачет и много смеется. Все не как у Спинозы, хотя она никогда не скажет вам ничего, что не поняла уже наверняка.

Как и жизнь, сложная и многослойная, эта книга имеет начало и конец. Как и в жизни, главный герой не запомнит ни то ни другое – он запомнит что-то свое. Хотя в каждом из фрагментов второстепенные герои отвечают за то, чтобы сюжет не развалился, всегда нужно помнить, что связать фрагменты – задача главного героя. Если это не получается, нужно просто идти дальше. Как и в жизни.

Эта книга не учит философии. Я скорее надеюсь, что главный герой чему-то разучится и станет смелее и свободнее. Я также не верю ни в то, что философии можно научить, ни в то, что есть такая философия, которая может изменить мир. Однако его могут изменить те, чей мир изменила философия. Ее я всегда буду определять как некоторую дистанцию, которою мы можем занять по отношению ко всему миру и описать ее. Название книги только на первый взгляд носит полемический характер. Когда-нибудь всем нам выпадет возможность убедить Лейбница в том, что он всего лишь забыл поставить частицу «не». Но можно ли ругать великого философа за опечатки? Книгу я посвящаю своему дедушке Александру.

Напутствие

Пока мир состоит из частей,
Нам не ждать хороших вестей

Знаю, мало что раздражает так, как непрошенные советы или рекомендации, как читать работу в стиле Артура Шопенгауэра, но я все же не могу предложить этот текст без некоторого пояснения. Так как задача не разрешить для читателя какую-то философскую проблему, а скорее, во-первых, создать, во-вторых, предложить подходящий эпохе способ говорить об Абсолюте, нужно быть готовым к непривычному формату этого текста. При этом, как шелленгианец, я убеждена, что форма и содержание взаимно определяют друг друга. Поэтому то, что в этой книге есть и строгие пассажи, и шутки, и стихи, и истории, основанные на слезах, не случайность. Еще в ней могли бы быть формулы и уравнения, но так сложилось, что их почти нет (кроме одной). Это многообразие призвано показать разные перспективы на Абсолют и разные способы взаимодействия с ним. Поэтому даже если бы я смогла исполнить мечту Людвига Витгенштейна и написать трактат, состоящий целиком из шуток, то я не стала бы этого делать.

Хотя рассматривать Абсолют мы будем с самых разных сторон, главы все же выстроены в определенном порядке, и я постаралась пояснять все метафизические термины настолько последовательно, насколько возможно. Следуя Шеллингу, я использую термины «Абсолют» и «Безусловное» как синонимы, а там, где все же имеет место разница, поясняю это. Во всех строгих – или же академических – фрагментах я прилежно ссылаюсь на источники и указываю точную страницу по цитируемому изданию. Я проделала эту работу не для того, чтобы не выглядеть голословной, а с надеждой, что, если читателя заинтересует какая-либо мысль, он обратится к оригиналу. То же касается и нескольких авторских переводов, включенных в отдельные главы. Если русский перевод того или иного источника есть, я ссылаюсь на него прямо, если есть изменение – это будет указано в сноске, если русского перевода нет, я указываю страницу оригинального издания.

Начало и конец этой книги, предположительно, совпадают. Напоследок прошу читателя не совсем уж игнорировать сноски. Сама я едва ли всерьез занялась философией немецкого идеализма, если бы не сноски Фридриха Шеллинга.

Благодарности

Если что-то я забуду, вряд ли звезды примут нас.

Роберт Рождественский

Мне очень повезло с семьей. Меня всегда поддерживает моя мама Татьяна; для меня она воплощение двух главных философских слов – «любовь» и «мудрость». Мой дядя Дмитрий не только подсказал мне название для этой сложносочиненной книги, много лет он учит меня смелости – и своим примером, и нашими разговорами о том, что даже по дороге размышления нужно идти до конца или не вступать на нее вовсе.

Мне очень повезло с моей академической семьей. Еще в Уфимской гимназии № 3 моя классная руководительница Альбина Левицкая сумела как-то дать мне увидеть, какой мир большой, и поверить, что мне есть куда идти, даже если я пока не знаю дороги. Я начала заниматься философией в Высшей школе экономики в Москве (2013–2017). Нигде в мире я не встретила такого блестящего образования, какое мне дали там. Особенно важными оказались курсы по логике и немецкому идеализму. Там же у меня появились и академические родители. Татьяна Рябушкина, Диана Гаспарян, Владимир Порус и Софья Данько, по меткому выражению самого Поруса, заразили меня философией. Сама бы я сказала, что они окружили меня такой редкой и вдохновляющей верой в свое дело, что я и сегодня думаю о них как о своей академической семье. Сейчас я работаю в совсем другом контексте, но и там вижу, как люди верят в силу фило- софии. Моя руководительница Манья Киснер (Manja Kisner) показала новую для меня перспективу того, как можно писать о философии, и я уверена, что она очень хорошо повлияла на всю мою нынешнюю и будущую работу.

Мне очень повезло с друзьями и близкими людьми. Но назову только тех, кто в последнее время имел непосредственное отношение к этой книге, хотя в Абсолюте останутся и неназванные имена, о которых тоже думаю с благодарностью. Полина Аронсон – человек, который изменил мою жизнь существенным образом. Благодаря Полине я в 2022 году узнала, что Абсолют не так уж молчалив и посылает нам тех, кто должен сказать что-то очень важное. Сьюзан Ниман (Susan Neiman) подтолкнула меня как к возращению в профессиональную философию, так и к написанию этой книги. Когда я думаю о ней, меня всегда посещает мысль, как удивительна жизнь и как неисповедимы – и исповедимы одновременно! – ее пути. Диана Хамис (Diana Khamis) прошла на моих глазах путь от специалиста по теории потенций Шеллинга до врача и мамы. Спасибо ей за то, что она помогает мне объединять физическое и метафизическое. Анастасия Копылова неизменно поражает и вдохновляет меня тем, что в таком маленьком и хрупком человеке может быть столько веры и силы. Я рада, что мы на связи с Матвеем Петровым – это всегда напоминает мне, что физики и философы могут найти общий язык и что мир един. Александр Малахов уже не раз поддержал мои философские занятия – без него было бы меньше музыки и радости. Маргарита Вегенер (Margarete Wegener) – одна из самых потрясающих женщин, которых я встретила на жизненном пути. У нее есть редкий дар делать человека светлее одним своим присутствием. Оксана Соколова не раз доставала меня с предпоследней границы перед «небытием» – так я узнала, что в мире и правда есть волшебники. Йорг Шульте (Jörg Schulte) – его безграничный внутренний свет и сильный ум уже много лет дают мне надежду и редчайшее счастье чувствовать себя дома в любом из возможных и невозможных миров, который день ото дня становится все больше и совершеннее.

Спасибо.

Лучший из невозможных миров

Все диалоги и персонажи реальны или станут реальны в будущем

Горы

Фридрих наконец-то поднялся на самую вершину. Вот он – Абсолют. Как странно, что Платон обнаружил начало философии в пещере. Но ведь это горы ближе всего к началу Универсума! Это горы уже почти коснулись Абсолюта. Почему Фалес считал, что все происходит из воды? Вода – неопределенность и нерешительность. Быть или не быть? Фридрих смотрит на горы и видит уже определившееся море. Словно волна дошла до своей высшей точки, застыла, успокоилась. Сейчас она движется тихо, незаметно, скрывая свое движение. На одну и ту же гору нельзя подняться дважды^[3]. Когда поднимаешься в гору, чувствуешь, что занял дистанцию по отношению к миру. Не это ли и есть философия?

Философия

Философия дает конкретные и однозначные ответы на поставленные вопросы. Смириться нужно только с тем, что однозначных ответов много и противоречия тут нет. То, как эти ответы или дистанции по отношению к миру образуются, каковы их принципы, – это метафизические вопросы. В метафизике идет речь о самом фундаментальном: что вообще делает мир возможным и почему он есть. Это дистанция к миру с позиции Абсолюта. Однако то, что делает его возможным, должно быть вне его. В материальном мире я не могу быть одновременно и причиной, и частью внешнего мне процесса. Если я пишу текст – я его причина, но не его фактическая часть. Если я варю овсяную кашу – я ее причина, а не часть. Если я зову на баррикады – я причина, а не часть.

Заниматься метафизикой и не заниматься философией – все равно что идти на Эверест без снаряжения. Чтобы не свернуть шею и привыкнуть к другой концентрации кислорода, иногда лучше начать с размышления о какой-то философии, критически взглянуть на какую-то конкретную дистанцию. Философий много, философия может быть дурной, а может быть хорошей. Она может ответить на многие вопросы, но не обязательно на все. Метафизика же либо работает, либо нет.