Повозка вдруг тронулась, и все в ней схватились за перины, пытаясь удержаться. Дорога оказалась крутой и ухабистой. Несмотря на выпавший недавно снег, колеса подпрыгивали и неприятно дергались на камнях.

Я обняла себя, чтобы унять дрожь. Попробовала отдышаться. Вокруг царила зловещая тишина: все девушки молчали, и было слышно только, как стучат о землю копыта лошадей, уносящих нас в неизвестность.

Хоть я и мечтала о дальних странствиях, но на самом деле никогда всерьез не рассчитывала покинуть окрестности монастыря. Всю жизнь проведя в его стенах, я только по рассказам знала о том, что лежит за его пределами.

В детстве старшие сестры учили нас грамоте и давали общие знания. Не раз нам говорили, что Зимогория – суровая земля.

– Эти места не зря так называются. Они все усыпаны горами, а еще густыми лесами и широкими бурными реками. Плоских равнин здесь не бывает. Всё холмы да обрывы. В нашей родине есть дикая, неукротимая краса.

Еще рассказывали, что вместо городов здесь чаще встречаются селения. Что живут тут охотой, сплавом леса, добычей железной руды и дегтярным промыслом. А еще солеварением и рыбалкой… Женским рукоделием…

Все в монастыре выросли с верой, что эти земли хоть и жестоки к телу, но говорят с душой. Ко мне они явно вознамерились быть жестокими во всех смыслах.

Я вздохнула, не имея возможности выглянуть в окно. Сидеть приходилось вслепую.

Повозка выехала на дорогу получше и теперь покачивалась так медленно и монотонно, что легко было задремать от усталости. Колеса время от времени протяжно скрипели, как будто тоже устали.

Даже в уюте перин морозное дыхание ночи пробиралось сквозь щели. Сперва оно ощущалось легкой прохладой на щиколотках, но постепенно заползало все выше.

Несмотря на это, воздух внутри был тяжелый, спертый из-за тесноты соседства многих девушек. Некоторые из них сидели, прижавшись друг к другу для тепла и утешения. На их щеках застыли следы от запекшихся слез, а пустые взгляды были устремлены в никуда, словно они сдались и больше не ждали спасения.

– Откуда вы? Как вас зовут? – не выдержала я тягостного молчания.

Мой страх оказаться среди мужчин единственной девушкой не оправдался, однако утешения это не принесло. Никто не пытался со мной познакомиться, все выглядели слишком затравленно.

– Я сестра Касиния, – после некоторого промедления откликнулась одна из девушек. Ее голос дрожал, а тревожные серые глаза напоминали затянутое облаками небо. – Из женской обители близ Весок. А ты?

– Сестра Мирия из монастыря Святых Яслей, – тихо ответила я. – Мы еще не успели от него далеко отъехать. Из деревень тут Хатки и Колодези. Тебя… выбрали для обряда?..

Она склонила голову в подобии кивка и больше не подняла глаз.

– Вероятно. Я об этом не знала, поскольку день таинства еще не настал. Просто эти люди вдруг ворвались в обитель, без спроса открыв ворота. Сестрам пришлось отдать меня, иначе мужчины грозились спалить все дотла.

У меня перехватило дыхание.

– Они способны на подобные бесчинства?!

– Спроси у других, на что они способны, – сестра Касиния угрюмо кивнула в сторону. – Разве тебя забрали не силой?

– Они были сдержанны… – Я задумалась. – Наверное, потому что в это время поблизости оказалось очень много деревенских. Но кто так ужасно поступает со святыми местами?..

– Для Князя нет ничего святого, так говорят, – прошептала еще одна девушка, очень маленькая. – О нем ходит много слухов. Я знаю об этом, потому что моя обитель находится близко к столице. Потому меня и забрали первую. Я Акилина.

– Что за слухи ходят о Князе? – навострилась я.

– Нет, только не снова, – всхлипнула одна из сестер. – Не начинайте, я и без того со страху умираю.

– Но я из дальнего угла и совсем ничего не знаю… Неизвестность тоже пугает.

Сестра Акилина придвинулась ко мне поближе и зашептала на ухо:

– Судачат, что он помешан на войне. Очень жестокий. Пытает и казнит своих врагов самыми зверскими способами.

Я вздрогнула. Эти слова подтверждали мои худшие опасения. Князь не просто так велел доставить ему монахинь, сам равнодушный к вере, не просто так забрал нас хитростью и силой.

– У нас утверждали, что он теряет рассудок, – тихо продолжила Касиния. – С каждым годом все безумнее… И что его замок хранит множество тайн. Никто не осмеливается прямо говорить о вещах, которые там творятся.

– Я слышала, что его зубы заточены, как у зверя, а на руках длинные черные когти… И что лицом он – чудовище.

Тень ужаса пробежала по лицам девушек при словах о зубах и когтях. Меня же эти замечания испугали меньше всего. Какая разница, как выглядит человек, если он творит бесчинства? И наоборот.

Чтобы унять тревогу, я вытащила из-под одежды крестик и поцеловала его. Затем принялась усердно молиться в надежде, что Великая Мать поможет этим девушкам. И мне тоже.

3

Я очнулась от дремоты, когда повозка вдруг замедлилась. Впереди раздался протяжный звук открываемых ворот. Вскоре створки сомкнулись позади, и этот звук, казалось, запечатал дорогу назад.

Даже без окон было понятно, что мы приехали.

Теперь путь оставался только один – в сердце владений Князя.

Нам наконец позволили выйти наружу, и я с трудом заставила работать закоченевшие ноги. А спустившись, вдруг почувствовала, как все вокруг качнулось, будто я все еще ехала внутри. Я схватилась за колесо, чтобы удержать равновесие.

Затем подняла глаза и впервые увидела замок во всей его мрачной красе.

Здание было огромным и чем-то смутно напоминало гибнущего зверя: такое же дикое, страшное и застывшее в неестественной позе, чтобы не потревожить ран. Трещины и выщерблины были шрамами на его шкуре, а балки и выступы – ребрами. В его башенках на крыше мне почудился изломанный хребет. Главный же вход вполне мог служить замку пастью.

Ветер поднялся и завихрился в закрытом пространстве двора, сорвав мой платок. Я поймала его, однако вырвавшуюся на свободу косу уже было не убрать… Нас повели дальше.

Едва ли внутри замка было теплее, чем снаружи. Зато уж точно темнее, да намного. Тут и там горели свечи, но их слабые огоньки не приносили ни света, ни тепла, а только сильнее подчеркивали сочащиеся из каждого угла холод и тьму.

Окруженные стражей, мы с другими девушками шли по пустынным коридорам. Чем дальше заходили, тем сильнее дрожали, и вскоре сестра, которая в повозке просила не говорить о Князе, совсем обезумела от страха.

Она упала на колени, отказываясь двигаться дальше, и начала причитать:

– Нет… Я не хочу… Зачем Князь забрал нас? Именно монахинь… Мы для этого не годимся! Почему он не мог потребовать обычных женщин?..

– Женщин? – переспросил воевода удивленно, затем усмехнулся. – Князю плевать на женщин.

Он жестом приказал поставить ее на ноги, и движение продолжилось.

В глубине души я надеялась, что сперва нас отведут куда-то, где можно будет передохнуть с дороги, согреться и подкрепиться. Но зал, в который завели нас люди Князя, оказался парадным.

Воздух внутри был густой и влажный, он сразу заставил что-то в моей груди потяжелеть и неприятно слипнуться. Пахло сыростью и… травами.

В высоком резном кресле неподвижно восседал, по-видимому, сам Князь, и его окружала целая толпа приближенных. Они прямо-таки вились вокруг, пока он смотрел в пустоту, погруженный в собственные мысли и недоступный.

Я сглотнула, оглядев его наряд. Приталенный короткий кафтан, а сверху еще один, длинный, с высоким воротником. Черная ткань без отделки выглядела просто, но неимоверно внушительно. Его голову венчал серебряный обруч с редкими острыми зубцами.

Князь был молод, но его возраст я бы не решилась угадать. В этом мраморном лице не было ни времени, ни жизни.

Вспомнив разговор в повозке, я попыталась отыскать в его внешности намек на черты чудовища. Его лицо, от природы явно не лишенное мягкости, в полумраке зала выглядело угловатым, даже костистым… с высокими скулами и провалами на щеках.

Сама страшась своей дерзости, я изучила и широкий в переносице, чуть птичий нос с выраженными ноздрями. И выпуклый, темный, блестящий рот. И хмурую тень прямых черных бровей.

Волосы Князя тоже казались черными. Он давно их не стриг, и они небрежными волнами закрывали его уши, доходили до самых плеч. Но длинных когтей у него, конечно же, не было. А зубов мне было не увидеть.

Я уже всерьез задалась вопросом, какой сама нахожу внешность Князя – скорее приятной или все же отталкивающей? – как он вдруг поймал мой взгляд. Быстро, будто ощущал его все это время, только виду не показывал. Слишком долго я ему досаждала.

Не выдержала я встречи с полуприкрытыми, темными до полного отсутствия зрачков глазами. Его собственный взгляд оказался тяжелым, подавляющим, говорящим, сколь ничтожна я была. Он явно хотел мне напомнить, что являлся существом гораздо более высокого порядка.

Ругая себя за глупость, я отвернулась. Но разве меня нельзя понять? Не каждый день видишь настоящего Князя.

Мужчины, которых я запомнила всадниками, подтолкнули меня и сестер ближе к креслу.

– Вот они, как вы и приказывали, – сообщил воевода, не утруждаясь тем, чтобы представлять нас по именам.

Князь лениво обвел нас взглядом и произнес только одно слово:

– Мало.

Воевода Грай ощутимо напрягся. Похоже, его ждали неприятности. Князь же откинул голову на спинку кресла.

– Постарайтесь не умереть слишком быстро, – небрежно сказал он нам. – Это… – Князь не договорил. Его руки, покоившиеся на подлокотниках, вдруг сжались. Он резко выдохнул через зубы, и голос его прозвучал до странного натянуто: —…раздражает.

Я застыла, пытаясь осмыслить его слова. Злые. Безразличные. Непонятные. Но манера, с которой Князь закончил говорить, была уже совсем не скучающей.

Он провел по губам пальцами, усыпанными перстнями, и опустил взгляд. Лицо его вдруг едва заметно переменилось. Мне показалось, я увидела на нем… тень упрямства. Какой-то отказ.

Прислужники Князя вдруг начали метаться вокруг него еще суетливее, прилагая отчаянные усилия. Один из них склонился ближе, чтобы подать платок, но Князь резко поднял руку и оттолкнул его, точно этот жест оскорбил его.

– Убирайтесь, – произнес он жестко, будто с ненавистью.

Человек, который еще мгновение назад выглядел как неподвижная статуя, теперь был охвачен непонятным, диким помешательством. Глубокие черные глаза искрились отчаянием и яростью. Задетой гордостью.

Мы все испуганно отступили назад.

– Я говорю вам: прочь, – на этот раз он почти зарычал, и его слова прозвучали не просто как приказ, а как угроза. – Сейчас же.

Наконец, все очнулись. Мы с сестрами бросились к выходу из зала, опасаясь, как бы слухи не оказались правдой и он не превратился вдруг в зверя с острыми зубами и когтями. Даже самые верные слуги, которые еще секунду назад стояли рядом, спешно покидали своего господина, бросая на него испуганные взгляды.

Затем двери заперли. И сквозь стены и древесину дверей я услышала этот ужасный звук. Не то рык, не то карканье.

Кашель.

Надрывный, жуткий, мучительный кашель, который звучал как агония, как пытка для ушей, и от которого внутри меня самой тут же что-то болезненно сжалось.

Приступ все не заканчивался, перейдя во что-то влажное… захлебывающееся… Это вовсе не походило на обычную простуду.

Такой жестокий припадок не предвещал ничего, ничего хорошего.

Воевода Грай жестом приказал мне отодвинуться от дверей. Лицо его было суровым.

– За мной, – сказал он, обращаясь ко всем сестрам. – Вас ждет матушка Василисса.

Мы робко последовали за ним по сырым и заплесневелым коридорам замка.

В моей голове то и дело всплывали образы Князя: заостренные черты лица, тени вокруг глаз. Но больше всего – его кашель, этот душераздирающий звук. Я так и не смогла решить, что было бы страшнее: окажись он все-таки зверем или останься человеком.