Р. Идели: Птица, влюбленная в клетку

Клетка пошла искать птицу^[1].

Франц Кафка

Моим маленьким птичкам…

Серия «Бестселлер № 1 в Турции»

Rukiye İdeli

EFLÂL 2

Copyright © 2022, Rukiye İdeli © 2022, Artemis Publications, an imprint of Alfa Publishing Group

Cover Illustrations © Sena Tulgar Cover Design© Dilan Kaya

Перевод с турецкого

Екатерины Айдынбаш, Кристины Джанбулат

© Айдынбаш Е., Джанбулат К., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Каран Эфдаль АКДОГАН

Моя дорогая сестра Мирай,

Моя красавица, душа моя, частичка моего рая…

Поверь мне, я очень скучаю и каждую секунду думаю о тебе. Сестренка, я не смог сдержать слово и продолжить вести записи в дневнике, как обещал. Тянущая боль поселилась прямо в моей груди и помешала это сделать. Не злись, мне и так стыдно. Сначала я не смог признаться тебе, а потом и себе в том, что сделал. Я потерялся в потоке лжи, с которым не сумел смириться.

Я встретил девушку. Я солгал ей. Я полюбил ее. Она стала для меня всем. И я ее потерял.

Не удивляйся. Много лет я был один и даже не подозревал, что найду ключ к настоящей любви. Я так легко поддался этому чувству, что сам до сих пор не могу в это поверить. Да, я влюбился и совершенно осознанно бросился в эту пропасть. Говорят же, мотылек летит на огонь, даже зная, что сгорит. Вот и я сейчас, как этот мотылек, бросился в чувства, которые погубят меня.

Я ведь не назвал тебе ее имени, да?

Эфляль.

Ляль.

Моя Ляль.

Моя прекрасная роза.

В тот день, когда я встретил ее, день, который стал началом моей новой жизни, все было так запутанно, так сложно, что я думал – вот-вот потеряю рассудок. Отовсюду приходили ужасные новости, неприятности шли одна за другой. Я чувствовал, как вокруг меня сгущаются тучи, и в тот момент ее глаза озарили светом мою жизнь.

Она распахнула свои глаза, а я потерял дар речи^[2].

Знаешь ли ты, что значит потерять дар речи? Когда я увидел эти глаза, в которых можно утонуть, я понял, что уже не буду прежним Караном. Впервые за долгое время я почувствовал, что готов стать Эфдалом^[3], и для меня как будто посреди ночи взошло солнце. Я поражался самому себе, не мог поверить в свои чувства. Не мог понять, было ли то, что я проживал, сродни чувству, которое заставило Омера потерять душу.

Я испугался. Ты ведь понимаешь меня, да? Я не мог позволить этому новому чувству разрушить меня. Я был пленен глазами Ляль, но заставил себя поверить, что это просто увлечение. Не думаю, что в мире вообще есть кто-то, кто может устоять перед волшебством ее глаз. Если хочешь услышать другую причину… Я не мог продолжать врать ей и дальше. У нас была цель, и если бы я отступил от нее, все полетело бы к чертям.

Так и случилось, сестренка. Все полетело к чертям. Я потерял все.

Утром в тот день, когда она появилась в моей жизни, я проснулся со странным чувством в сердце. Если бы я прислушался к себе, все могло бы быть совсем иначе.

Я открою тебе всю правду. Хочу рассказать тебе прежде, чем рассказать ей. Прошу, попытайся понять меня перед тем, как осуждать. Знаю, я не сдержал слово, данное матери, и разбил сердце девушки.

Хуже того: я разбил сердце любимой девушки.

Помню, как в тот день, который стал причиной моих мучений, солнце медленно исчезало за горизонтом. Я уже говорил тебе, что у меня было предчувствие. Я не мог больше оставаться в офисе. Я сел в машину и поехал домой. Я попал в пробку, затем звуки выстрелов оглушили меня. Мне стало страшно.

Кто-то взял меня под прицел и открыл огонь, попав по другим машинам. Я боялся не за свою жизнь, а за жизни других людей. Моя машина бронирована, со мной ничего бы не случилось, но пуля могла попасть в невиновного. Это и произошло. Я услышал полный боли женский стон из автомобиля рядом.

Я быстро вышел из машины. Когда я подбежал, чтобы помочь этой женщине, то увидел, что ее ранили в плечо. Ариф и другие ребята пытались остановить поток стрелявших по нам. Я же оказывал бедняжке первую помощь. Пока я боролся с чувством вины и гневом, машина с нападавшими выехала на встречную полосу, а затем скрылась из виду. Но если ты думаешь, что на этом наши беды закончились, то ты сильно отстала от нашей жизни, сестренка.

Все только начиналось.

Пока я занимался раненой женщиной, Ариф сказал, что в офисе в серверной комнате произошел пожар и они не могут дозвониться до Омера. Как же я проклинал себя тогда! Если бы я не выехал из офиса так рано, ничего бы не случилось. Когда мы поехали в больницу, то получили сообщение от Омера, что все в порядке. Но и тут неприятности не кончились. Когда позвонил твой старший брат, неприятное чувство в моем сердце, не угасавшее с самого утра, усилилось и начало жечь меня изнутри.

Я взял трубку и услышал надрывный плач. Сквозь рыдания пробивались слова: «Они сломали, брат, сломали». Альптекин говорил так, словно находился при смерти. «Они сломали мою сестренку», – попытался объяснить он.

Они разнесли твою могилу, сестренка.

Я так и не смог привыкнуть к тому, что тебя больше нет, и никогда не смогу привыкнуть. Я научился жить с чувством пустоты внутри, но у Альптекина этого не получилось. Каждый раз, когда я начинаю думать, что он исцеляется, тут же нахожу его в более глубокой бездне. Иногда у него такая пустота во взгляде, словно он больше не хочет бороться. Есть горе намного страшнее смерти. Мне скоро тридцать, а я только сейчас начинаю это понимать.

Он рыдал на том конце провода. Правда, которую я не мог ему поведать, терзала меня. Как я мог рассказать ему, что тебя там нет? Как я мог сказать Альптекину, который не сумел повзрослеть после потери младшей сестры: «Могила Мирай пуста, потому что мы не смогли найти ни одной части ее тела после взрыва»? Как, как это сказать? Я просто промолчал, как всегда. Он не знает, что мы не нашли ничего, кроме правой руки нашей матери. Он думает, что вы лежите там целые, не обезображенные. Я уверен, что в его голове крутятся мысли о том, что вы нисколько не изменились. Он уверен, что вы должны лежать в могиле в таком же состоянии, какими он вас видел в последний раз.

Альптекину 24 года, но он совсем не изменился с тех пор, как потерял тебя. Ему тогда было 19. В тот страшный момент твой брат стал заложником времени. Я делаю все, что в моих силах, но иногда не могу помочь даже себе.

Когда я собирался ответить ему, я узнал, что вокруг наших домов в Этилер^[4] разъезжает какой-то автомобиль. Как я уже упоминал, неприятности сыпались одна за другой. То, что кто-то крутился вокруг наших тайных домов, в том числе и секретного дома Ясина, навело меня на некоторые подозрения. Я знал, что это – единственное, что могло бы заставить Альптекина уйти с кладбища. Поэтому я сказал ему: «Вокруг домов в Этилер заметили какой-то автомобиль. Поезжай, Альптекин, и разузнай все. Уходи оттуда и делай, что я тебе сказал!»

Когда он гневно спросил: «Это они, не так ли?», я подумал, что встал на верный путь. Я не мог знать, сестренка. Прости меня, прошу.

Уже за полночь я узнал, что случилось. Пока мы были в больнице, пришел Альптекин. Я никогда не забуду этот момент. Он рыдал, его всего трясло. «Я ударил девушку, брат! Может, я ее даже убил!», – все повторял он.

Меня словно окатили ледяной водой. Я не хотел верить ему. Мой брат, который даже мухи не обидит, ударил девушку? И сделал это намеренно?

По словам Альптекина, он увидел ее перед входом в дом. На ее голове был капюшон. Было темно, шел дождь, поэтому Альптекин принял ее за мужчину. Он принял ее за человека, который убил нашу семью и разрушил наши жизни.

Он был зол, он действовал, не думая, с болью в сердце, он не отдавал себе отчета в том, что творит; он верил тому, что сочинил в своей голове, и хотел отомстить за свои мучения. Я не могу сказать, что Альптекин невиновен, но я могу понять его. К тому же именно я отправил его туда. Как же я могу его винить? Не я ударил Ляль, но именно я стал этому причиной.

«Ляль?», – знаю, спросишь ты. Только не начинай говорить то же, что и Омер с Альптекином, пожалуйста. Я ее так называю именно потому, что потерял дар речи, когда увидел ее глаза. Ее имя Эфляль, но мне порой кажется, ей дали это имя только для того, чтобы я называл ее Ляль. Несмотря на то, что я хотел, я так и не смог выговорить ее полное имя – Эфляль.

Она всегда была для меня Ляль; так и останется.

Как думаешь, она позволит мне еще хоть раз так ее назвать? Не знаю. Но стоило мне просто задать тебе этот вопрос, сестренка, как внутри начал пробиваться нежный росток надежды. Надежда никогда не умрет.

Пока я пытался успокоить Альптекина, мы получили известие о том, что с Ляль все в порядке. Это была отличная новость. Мы собирались все ей объяснить и попросить прощения. Я не знал, простила бы она нас, но мы были готовы на все. Альптекин очень хотел поговорить с ней. Он собирался рассказать ей, как все было на самом деле. Он был готов даже упасть ей в ноги, чтобы извиниться за содеянное.

Ах, если бы все было так просто.

У меня зазвонил телефон. Звонок был от Ясина. «Мою сестру ранили! Каран, мою сестру хотели убить!» – кричал он в трубку. Сначала я ничего не понял. У Ясина не было никакой сестры. По крайней мере, мы так считали. Позже он сказал, что позвонил мне, потому что узнал, что мы в больнице. Когда он сказал, что его сестра получила удар по голове, пазл в моей голове сложился. Девушка, которую ранил Альптекин, была названой сестрой Ясина.

Мой брат, пусть и сам того не желая, причинил вред сестре Ясина, которую тот от нас скрывал.

Словом, я был опустошен. Мне было нелегко причинять боль даже незнакомым людям, но тут я узнал, что подверг опасности жизнь близкого человека Ясина, которого я считал свои братом. Я чувствовал его тревогу даже по телефону. Я никогда не забуду его голос, когда я сообщил ему правду.

«Альптекин? Наш Альптекин? Зачем? Он не мог этого сделать! Мою сестру зовут Эфляль Гёркем. Это не мог сделать Альптекин. Иди и узнай все. Это не Альптекин!»

Он не хотел мне верить и находился в отрицании. Я молчал. В конце концов он поверил мне, потому что знал, что я не могу ему лгать. Он был так же потерян, как и я, и раз за разом спрашивал: «Как?», а я рассказывал ему все снова и снова. Теперь его переполнял гнев. Я знал, что он приедет в больницу, хоть он и находился сейчас в командировке за границей, и накажет нас с Альптекином так, что смерть покажется нам спасением.

Надо было, чтобы он так и поступил.

Пока Ляль спала, Ясин позвонил еще раз и попросил, чтобы мы еще раз рассказали ему все, как было. Потом попросил, чтобы мы не говорили Ляль про Альптекина и сказали, что нам ничего неизвестно о человеке, который это сделал. Он заверил нас, что у него на это есть причины, и заявил, что если мы не сделаем этого, то Ляль может грозить опасность. Он ее старший брат. Я должен был выполнить все, что он говорит. К тому же, я и так чувствовал перед ним вину за то, что пострадала его сестра. Я не имел права вмешиваться в их отношения и ссорить их между собой.