– Возьмёте зонты. Ничего страшного. Там просто крапивка, – невозмутимо ответила Ирецкая, которая словом «крапивка» называла лёгкую морось, а затем жестом поторопила девушек проходить. – Не толпитесь на лестнице. Ступайте на рукоделие.

Воспитанницы послушно построились парами и направились в нужную комнату под придирчивым взглядом Марьи Андреевны. Казалось, что она оценила всех прошедших мимо девушек, насколько ровна их осанка и опрятны платья, фартуки и косы. Никаких замечаний не прозвучало.

Шитьё и всякого рода изящные работы входили в число обязательных занятий в Смольном. Считалось, что образованная благовоспитанная девица должна снабжать себя сама, а в случае необходимости и заработать на жизнь честным трудом. Разумеется, для богатых дворянок рукоделие представляло собой лишь благопристойный досуг, но для девушек попроще подобные навыки порой были действительно необходимы.

Девочек приучали к труду с самого поступления, невзирая на их положение в обществе. Воспитанницы младших классов учились штопать, вязали чулки и шили бельё, старшие же осваивали сложные техники вышивания и могли сшить себе пристойное платье. Готовые вещи можно было отдать на благотворительность или же продать, а вырученные деньги пустить на покупку новых принадлежностей и материалов для рукоделия или отложить на будущее. К выпуску каждая смолянка не только имела комплект собственноручно изготовленных вещей, но и забирала с собой все сделанные на уроках выкройки и чертежи.

Порой наставницы жаловались на урезанное снабжение и нехватку внутренних средств института для покупки особо дорогих материалов, но тем не менее в классах было всё необходимое: у окон стояли большие пяльцы, на столах стопками лежали вышивки и бельё, а в специальных комодах хранились нитки, пуговицы, сантиметры, линейки, пряжа, вязальные крючки, спицы и прочее. Имелись даже манекены для примерки. К старшим классам смолянки знали в этой комнате содержимое каждого ящичка, потому как проводили здесь уйму времени.

Свободные часы после учёбы, досуг по субботам, когда в расписании стояло всего два урока, или в случае внезапных отмен занятий называли вакациями. Такие вакации принято было проводить именно за рукоделием, в том числе за ремонтом белья.

В кабинете уже вовсю трудились младшие девочки в коричневых платьях. За цвет формы, соответствующий возрасту и классу, смолянок так и прозвали: «кофейные», «голубые» и «белые». Эти прозвища прочно закрепились за девушками с самого основания Смольного. Даже когда старшеклассницы надевали зелёные платья, их всё равно звали «белыми» смолянками.

Старших девушек по праву считали наиболее ответственными и сходными с идеалом, ведь близился их выпуск, когда самые лучшие ученицы могли получить особый знак отличия – «шифр». Золотую букву «Е» на расшитом белоснежном банте. Эта награда не просто выделяла отличниц, но позволяла девушкам стать фрейлиной самой Императрицы.

Но до столь высокой почести нужно было дорасти и пройти «кофейные» и «голубые» классы, которые плохо уживались между собой. Однако если «голубые» могли конфликтовать даже с учителями, то младшие девочки уважали и побаивались старших наставниц и просто обожали «белых», которым старались всячески подражать. Поэтому появление Вари и её одноклассниц в кабинете рукоделия несказанно обрадовало «кофейных» девочек и их наставницу, Дарью Сергеевну Груздеву. Последней пришлось приложить усилия, чтобы унять повскакивавших с мест воспитанниц.

Старшие споро распределили задания. Кто-то взялся за собственные незаконченные работы, кто-то стал помогать младшим, а кто-то приступил к починке белья. По иронии классная дама «кофейных» попросила Быстрову почитать девочкам вслух за работой. К счастью, приготовленная книга была на французском, и Марина с радостью согласилась.

Варя подумывала повязать в уголке, но к ней подошла Катенька Челищева и, краснея, робко прошептала:

– Варвара Николаевна, вы не могли бы объяснить мне схему, никак в толк не возьму, что к чему. Madame уже сердится на меня.

– Разумеется, mon ange^[4], – Воронцова ласково улыбнулась девочке, откладывая собственное вязание в сторону. – Несите всё сюда. Сейчас разберёмся в два счёта.

Маленькую, тихую Екатерину Михайловну Челищеву старшие смолянки очень любили. Они с теплотой звали её Кэти и всячески опекали. Девочка была воспитанной и весьма способной к иностранным языкам. Она стеснялась чужих, не любила шумных компаний, а в классе не имела ни врагов, ни близкой подруги. Вероятно, потому что Катенька была фактически сиротой. Маму она потеряла за год до поступления в институт, а отец служил где-то за границей с самого рождения девочки. Говорили, что он забыл о дочери, а то и вовсе умер на чужбине. Длинные летние каникулы Кэти проводила у кого-нибудь из подруг покойной матери, а всё прочее время оставалась при институте. Старшие смолянки без всяких напоминаний присматривали за этим милым ребёнком с большими голубыми глазами и ангельским личиком. Сама же Кэти более всех тянулась именно к Варе, которая охотно помогала девочке с учёбой.

Челищева с детской прямолинейностью расспрашивала более взрослую подругу обо всём на свете, а с особым любопытством – о братьях и сестре Варвары. Кэти смущённо признавалась, что даже немного завидует, потому как у самой никого нет. Вот и теперь, едва девушки устроились за небольшим столиком под лампой, Челищева вкрадчиво прошептала:

– Как поживает ваше уважаемое семейство, Варвара Николаевна?

Варя разложила схему вязания и пришла к выводу, что перед ней варежки с замысловатым узором в виде ветвистой ёлочки. Кэти могла бы разобраться при желании и самостоятельно, но, вероятно, просто искала её компании.

В классе стоял лёгкий шум. Стучали спицы, и шелестели ткани. Смолянки время от времени переговаривались за работой. Вдобавок Марина Быстрова читала довольно громко, а они вдвоём сидели дальше всех в уголке, поэтому вряд ли классная дама заметила бы их общение на посторонние темы.

– Все здоровы, благодарю вас, – негромко ответила Варя. Она придвинулась к Кэти поближе, села так, чтобы сидеть к классу вполоборота, а плечом закрывать девочку. – Папенька занят на службе в министерстве, ни минутки свободной у него нет. А вот матушка навещает меня по выходным.

– А что же ваша старшая сестра, Настенька? – робко полюбопытствовала Челищева, распуская свою неудавшуюся попытку, в которой едва можно было признать зелёную варежку. – Не в положении ли ещё? Ах, простите мою нескромность, но мне нестерпимо хочется знать, когда же вы станете тётей, душечка моя Варвара Николаевна. Ваша Настенька такая красавица. Я уверена, что детки у них с Андреем Львовичем будут сущие ангелы.

Варя с трудом сдержала улыбку. А Кэти, заметив её лёгкое замешательство, снова густо покраснела.

– Извините, если вмешиваюсь в личное, – девочка опустила глаза на спутанную пряжу.

– У них всё хорошо, но о детях мне пока не говорили, – мягким, ласковым тоном ответила Воронцова. – И я с вами согласна, что наверняка они у моей сестры будут чудо как хороши, – Варя заметила счастливую улыбку на губах девочки и продолжила рассказ о братьях: – Роман сейчас служит обер-офицером в Москве. Маменька поведала, что под его началом новая рота. Костя и Мишенька заняты учёбой в гимназии. С Мишей хлопот никаких, а вот Костя снова подрался. Благо не во время занятий, а в выходные. Но всё равно получил суровый выговор от своего начальства.

Стоило Варе заговорить о младших Воронцовых, как глаза Кэти вспыхнули. С Мишей они были одного возраста. Братья как-то приезжали в Смольный вместе с мамой, графиней Капитолиной Аркадьевной. Кэти перекинулась с ними всего парой вежливых фраз, но наверняка уже успела вообразить себе возможную крепкую дружбу.

– Ах, бедный Константин Николаевич, – Челищева прижала к груди распущенное вязание. – Уверена, у его проступка имелась благородная причина.

Варя только усмехнулась. Задиристому Косте причиной для драки мог стать любой неосторожный взгляд. Отец множество раз грозился отдать сына в кадетское училище, если тот не прекратит безобразничать. Да толку? Граф Воронцов больше времени уделял службе в Министерстве путей сообщения. Воспитание младших детей ложилось на плечи супруги, а у Капитолины Аркадьевны были свои методы и подходы к каждому ребёнку. Мать боялась, что чрезмерная строгость только сломает Костю, в то время как период буйного отроческого протеста он обязательно переживёт.

Но разочаровывать Кэти своими наблюдениями Варя не решилась, поэтому просто сказала:

– Быть может, и была таковая. У моего брата правду легко не узнаешь.

Челищева мечтательно вздохнула, а потом вдруг зашептала:

– Хорошо вам, миленькая Варвара Николаевна. Такая семья у вас большая. Вы себе даже не представляете, как вам хорошо, – девочка грустно улыбнулась. – У меня вот никого, кроме Томми.

Воронцова, которая уже успела на собственных спицах набрать первые ряды на пробу согласно схеме, нахмурилась.

– Томми?

– О, я вам разве не рассказывала о нём? – оживилась Кэти и опасливо выглянула из-за плеча Вари, чтобы убедиться, что их беседа никому не мешает. – Томми – пёсик моей покойной матушки. Кавалер-кинг-чарльз-спаниель. Премиленький и преласковый. И с таким выражением на мордочке, словно он всё время чему-то удивляется. Томми любому человеку радуется, как родному. А ещё он очень любит играть с мячиком. И храпит смешно. Спит прямо на спине и храпит, как человек, представляете? Вы бы его видели.

Девочка хихикнула, вспоминая любимую собачку. Кэти так искренне радовалась, что и Варя невольно заулыбалась. Её маленькая подруга упоминала, что очень любит животных, особенно собак, но о том, что у той есть питомец, Воронцова прежде не знала.

– Кто же за ним присматривает, пока вы в Смольном почти круглый год? – Варя вручила Кэти спицы и забрала у неё окончательно перепутавшиеся нитки, которые превратились в несуразный комок, чтобы попытаться размотать их позже.

– О да, мой милый Томми, – девочка округлила губы и печально свела вместе бровки, будто говорила о разлуке с человеком, а не с собакой. – Пока я здесь, он гостит у тётушки Анны. Это мамина подруга детства. Она славно ладит с Томми.

По словам Кэти, все кругом были хорошими, ласковыми и добрыми людьми, но разуверять её Варя не стала. Хотя бы потому, что на них строго взглянула классная дама Челищевой, пресекая всякие разговоры за работой.

Груздева неспешно прохаживалась между столами, чтобы посмотреть, чем заняты воспитанницы. Теперь она приблизилась и к ним, чем заставила Варю с Катей умолкнуть и переключиться на обсуждение вязальной схемы.

Воронцова принялась объяснять и показывать. Кэти слушала и со всем старанием повторяла за Варей все движения. Споро защёлкали спицы, и классная дама «кофейных» перенесла своё внимание на других воспитанниц.

Челищева дождалась, пока наставница отойдёт подальше, и снова обратилась к Варе. Она говорила так тихо, будто открывала страшную тайну:

– Минувшим летом я как раз гостила у тётушки Анны. Вообразите, я даже пуговицы с трудом пришиваю, хоть и практикуюсь постоянно, уже целую коллекцию собрала. А тут вдруг мне захотелось связать для Томми тёплую жилетку на зиму, но вышло столь несуразно, что едва можно было разобрать, что это такое. То ли шапка, то ли кофта для куклы. И представляете, тётушка подумала, что это я связала такой чехол для чайника. Знаете, как некоторые старушки любят натягивать сверху на посуду, чтобы она подольше не остывала? Ах, я совсем не умею объяснять! – Кэти залилась прелестным румянцем и тихо засмеялась. – Тётушка приказала натянуть это безобразие на большущий заварочный чайник из её любимого английского сервиза, а я постеснялась признаться, что это такое на самом деле.

Варя округлила глаза, чувствуя, как сама вот-вот засмеётся, настолько заразительным оказалось веселье Кэти.

– А вы уже успели примерить жилет на собаку?