Мне показалось, что Нишель сейчас даст ему пощечину. Я глянула на Эллу, что стояла на лестнице рядом со мной, но она отвернулась. Элла не произнесла ни слова, что говорило о многом.

– Нам пора. Элла, спускайся сюда, – приказала Нишель.

Я осталась стоять на лестнице. Посмотрела на Лукаса: он все так же на меня таращился. Краем глаза я увидела, как Нишель подхватила школьную сумку дочери.

– Элла, что надо сказать Роуз и ее маме?

– Спасибо, что пригласили меня, – вежливо ответила Элла.

– Не за что, – тихо ответила моя мама.

Нишель открыла дверь и выпроводила Эллу на улицу. Лукас все еще смотрел на меня.

– Лукас, живо! – приказала Нишель.

– Пока, Роуз, – сказал Лукас.

Я не ответила.

– Пока, Роуз, – повторил Лукас.

– Пока.

Улыбнувшись мне, Лукас ушел, а за ним Элла и Нишель. Мама тихонько закрыла за ними дверь и тут же повернулась ко мне.

– Мам, что такое «полукровка»?

– Глупое слово, которое произносят глупые люди, чтобы обозначить того, чья мама была Крестом, а папа – Нулем или наоборот, – тихо ответила мама. Но каждое слово прозвучало отрывисто и четко.

– Я так и думала.

– Не стоило тебе сейчас это слышать.

– Почему я не нравлюсь папе Эллы?

– Папа Эллы не знает тебя. А некоторые люди… Многие люди боятся того, чего не знают.

Взрослый мужчина меня боится? Бессмыслица какая-то.

– Чего он боится?

– Перемен, – тут же ответила мама. – Многие люди боятся перемен. Они поклоняются статус-кво – то есть тому, что остается неизменным. Но жизнь не такова. Жизнь – это сплошные перемены: хорошие, плохие, всякие. Некоторые люди, например отец Эллы, этого не понимают.

Я посмотрела на маму, не уверенная, что полностью ее понимаю. Затем начала подниматься обратно по лестнице.

– Роуз, ты… Я имею в виду… Ты не хочешь спросить меня о чем-нибудь? – аккуратно поинтересовалась мама.

Я повернулась и покачала головой:

– Мне нужно убраться в комнате.

– Мне жаль, что тебе пришлось услышать это ужасное слово.

– Не волнуйся, мам. Я слышу его не в первый раз и понимала, что это не комплимент. Мне просто стало интересно, что оно означает, вот и все.

– Кто-то уже называл тебя так? – резко спросила мама. – Ты никогда мне не говорила.

– Да это неважно, – пожала я плечами.

– Нет, важно. Послушай меня, Калли-Роуз Хэдли, ты не «половина». Ты меня понимаешь? Ты – целая. Половина означает кусок или долю чего-то. У тебя нет половины языка или половины мозга. И ты не зебра с черными и белыми полосками.

– Да, я знаю, мама.

– Надеюсь, – ответила она, тоже поднимаясь по лестнице. – Потому что тебе повезло. Ты можешь взять лучшее из Крестов и Нулей и соединить их вместе, чтобы стать той, кем хочешь быть. Ты понимаешь?

– Успокойся, мам. Все в порядке. – Она была вся на взводе. – Я думаю, это здорово, что у меня мама Крест, а папа Нуль.

– Почему?

– Потому что я не могу любить одного и не любить другого, верно? Ведь сама и то и другое.

Лишь с третьей попытки ей удалось нормально улыбнуться.

– Мам, что такое? – пришлось спросить мне, ведь, несмотря на улыбку, вид у нее был такой, будто она сейчас расплачется.

– Просто… Иногда я забываю, какая ты у меня умница.

Мама поцеловала меня в лоб. Я обняла ее за талию, радуясь, что она немного приободрилась.

– Нам не стоит обниматься на лестнице – это опасно, – сказала мама и разжала мои руки. Опять.

Я пошла наверх.

– Все в порядке, Роуз? – окликнула она.

Я не ответила.

Какой смысл?

Глава 19
Роуз 9 лет

Привет, пап.

Завтра у меня день рождения, а вот сегодня день вышел не очень. Я лазила по маминому шкафу, чтобы отыскать свой подарок, – и знаешь что нашла? Дневник. Мамин дневник. Я его открыла, и оттуда выпал сложенный кусок старой бумаги. Я оглянулась, но, к счастью, никого сзади не было. Мама бы ужасно рассердилась, если бы меня застукала. Я приподняла уголок сложенной бумаги, но это была просто записка – ничего интересного. Я положила потрепанный клочок бумаги обратно и принялась за дневник. У мамы ужасный почерк. Я смогла разобрать только одно слово. Пролистала дневник, но там не было ни рисунков, ни чего-либо еще. Сплошная скукота. Но потом в конце нашла фотографию. На ней был мужчина-Нуль, обнимающий за плечи девушку-Креста. Они оба улыбались и выглядели такими счастливыми. Я присмотрелась. И знаешь что? Это была мама! Она выглядела такой молодой. А кто был тот Нуль? Может… может, папа? Я наклонилась к фотографии еще ближе, чтобы рассмотреть ее как следует. Наши лица не совпадали по форме, но глаза были похожи. Это действительно мой папа? Я убрала фотографию и положила дневник на место. Затем пошла вниз.

Мама была на кухне, наливала себе апельсиновый сок.

– Мам, это папа?

Она подошла и присмотрелась к фотографии. Ее лицо мгновенно изменилось. Она повернулась ко мне.

– Где ты ее взяла? – до странного тихим голосом спросила мама, а ведь я готовилась к крику. Хотя, наверное, лучше бы она кричала. – Калли-Роуз Хэдли, я задала тебе вопрос.

Так, меня назвали полным именем. Я в беде.

– Нашла.

– Где нашла?

Я решила промолчать. Мама напоминала готовый закипеть чайник.

– Ты лазила в моем шкафу? Отвечай.

– Да, мам.

Она размахнулась, и ее рука полетела к моему лицу, будто для пощечины, но в паре сантиметров от щеки вдруг замерла. Я не могла пошевелиться. Не могла дышать. Мамина рука сжалась в кулак – я видела это краем глаза, – а потом упала. Мое лицо оказалось мокрым – я плакала и сама этого не замечала. Мама посмотрела на меня. Я – на нее. Никто из нас не произнес ни слова.

– Чего ты плачешь? – резко спросила она. – Я же тебя не ударила?

Но собиралась. Мама никогда меня прежде не била. Даже не пыталась. До этого дня.

– Отдай мне фото, – потребовала она.

Я молча протянула ей снимок.

– Теперь иди к себе и не выходи, пока не позову, – велела мама.

Я убежала прочь. Не хотела находиться с ней рядом. Она правда собиралась меня ударить. А я всего лишь спросила про фотографию. Раз так, никогда больше ничего у нее не спрошу. Никогда.

Глава 20
Сеффи

Боже, прости меня.

Каллум, прости меня.

Калли-Роуз, мне так жаль. Я бы этого не сделала. Не ударила бы тебя. Я пообещала… пообещала высшим силам, что больше не причиню тебе вреда. Никогда и ни за что.

Но едва не сорвалась.

Мной владел страх. Страх прошлого. Страх будущего. Страх вопросов. Страх ответов.

Взгляни на нас, Каллум. На этом снимке мы такие счастливые. Я почти забыла, что он у меня есть. Вот мы стоим, готовые покорить мир. Мы были друг у друга, поэтому не проиграли бы.

Однако проиграли.

Стоило после всех этих лет увидеть фото – и будто все разом вернулось. И я едва не сорвалась на дочь.

Мне так жаль, Калли-Роуз.

Мне очень, очень жаль.

Глава 21
Роуз 10 лет

Бабушка Мэгги и мама сидели в противоположных концах комнаты, игнорируя друг друга. Хотя, наверное, «игнорировали» – слишком сильно сказано. Они не были совсем уж неинтересны друг другу, как супружеская пара в любимом сериале бабушки Мэгги (такой отстой! Даже мама со мной согласна! Ну вот как владелица ресторана может встречаться с четырьмя братьями одновременно, и никто из них об этом не знает? И при этом она еще находит время управлять рестораном, ночным клубом и воспитывать двоих детей своей сестры. Ну серьезно!) Бабушка с мамой играли в «кто заговорит первый». Мне бы ответили, но друг к другу не обращались. И поскольку никто не хотел нарушать тишину, все приходилось делать мне. Опять.

Вот бы понять, что с ними такое.

Иногда с ними становилось так холодно, что мне приходилось сбегать из комнаты, пока пальцы на ногах не отвалились от обморожения. На самом деле я как раз за этим вставала, когда в комнату вошел Тоби.

– Всем привет! – улыбнулся он.

– Как ты сюда попал? – нахмурилась я.

– Задняя дверь была открыта.

– Это не повод заходить в любое время, когда тебе вздумается, – огрызнулась бабушка Мэгги.

Удивилась не только я. С каких это пор она стала возражать против Тоби?

– Он не хочет ничего плохого, – тихо сказала мама.

– Дело не в этом. Здесь не его дом. Он мог бы сначала хотя бы постучать, – ответила бабушка.

– Тоби, пойдем на улицу, – предложила я.

Напоследок я обернулась, чтобы послать хмурый взгляд бабушке, но она не заметила. Была слишком занята – смотрела на Тоби так, словно он ей любимую мозоль отдавил.

– Что с твоей бабушкой? – шепотом спросил Тоби, когда я закрыла дверь.

– Понятия не имею, – пожала я плечами. И уже направлялась к кухне, когда мне в голову пришла отличная идея (правда отличная!). Я указала на дверь в гостиную. Тоби сразу же меня понял, и мы на цыпочках вернулись назад, чтобы подслушать.

– …не то, что ты должна поощрять, – сказала бабушка Мэгги.

– Ради всего святого, ей десять, ему одиннадцать.

– И что? Вы с Каллумом были еще младше.

– Мэгги, на что вы намекаете?

– Я просто говорю, что Калли и Тоби – хорошие друзья, но они взрослеют, – ответила бабушка. – Я просто не хочу, чтобы Калли было больно, как… как…

– Как Каллуму, – закончила за нее мама.

– Я думала не только о сыне, но и о тебе. У Калли есть шанс что-то изменить в своей жизни.

– И вы думаете, что дружба с Тоби ей помешает?

– Он же совершенно расхлябанный, – заявила бабушка.

Я с улыбкой повернулась к Тоби, но у него было лицо как у бульдога, что проглотил осу.

– У Тоби достаточно времени, чтобы решить, чем он будет заниматься в жизни, – возразила мама.

– Я просто не хочу, чтобы его плохие привычки передались Калли-Роуз…

– Какие плохие привычки? Он не ковыряет в носу и не ест козявки – по крайней мере, не при мне. Не мажет дверные ручки ушной серой. О каких плохих привычках вы говорите?

В комнате воцарилась тишина.

– Мэгги, вы, как никто другой…

– …знаю, каков этот мир. Это общество всегда судит плохо, когда речь идет о моем сыне, Тоби и всех остальных мужчинах-нулях.

– Каллум умер более десяти лет назад. С тех пор дела стали лучше.

– Для кого лучше? – спросила Мэгги. – Я любила плавать в местных бассейнах. Даже подумывала записаться в спортзал по рекомендации врача, чтобы поддерживать тело в хорошем состоянии. Ты не задумывалась, почему я перестала туда ходить? Потому что все уборщицы и обслуживающий персонал в местном спортзале и бассейне – нули, зато на ресепшене и в менеджменте – Кресты. Вот почему. Когда Калли пошла в школу, у нее были учителя-нули? Вряд ли. А я до сих пор не могу пройтись по местному книжному или ювелирному магазину, чтобы за мной не увязался какой-нибудь бдительный идиот. Где же это «лучше», о котором мне все твердят?

– Знаю, нас ждет еще долгий путь, я этого не отрицаю. Но у Тоби есть шанс поступить в университет и устроиться на любую работу, – попыталась возразить мама. – При жизни Каллума такого не было.

– Вот и я о том же. Перед Тоби открыто столько дверей, сколько никогда не было у моего сына. И что он собирается делать? По его словам, как можно меньше. У Тоби нет ни запала, ни амбиций.

– Ему всего одиннадцать, – повторила мама. – Он еще даже не в средней школе. Дайте мальчику шанс.

– Я просто говорю, что Калли достойна лучшего, – и надеюсь, она это понимает.

– Под «лучше» вы подразумеваете, что Роуз должна выйти замуж за Креста, когда вырастет?

Выражение лица Тоби стало таким же твердым, как гранитные столешницы на кухне бабушки Джасмин. Он выпрямился и посмотрел прямо на меня, хотя сам не отрывался от происходившего в гостиной. К этому моменту я уже ругала себя на все лады, что вообще предложила подслушивать.