Спроси лишь ты
Чего хочу,
Над чем смеюсь,
Над чем грущу.
Танцую, плачу от чего.
Спроси лишь ты,
Что надо мне
С тобой сейчас наедине
Просто спроси.
(Просто спроси.)
Чего не спросишь?
(Просто спроси.)
Ведь не узнаешь,
Если сам
Не спросишь.

Я покачала головой. И все равно чего-то не хватает. Надо лишь понять чего. Сонни обычно очень хорошо умел улавливать, почему песня или текст не работают, но последние полчаса он что-то царапал, но так и не родил ничего нового. Тем не менее мы оба устали. Может, нам стоит сдаться и просто закончить на сегодня, а утром вернуться к работе со свежими силами.

В глаза будто песка насыпали, приходилось постоянно их тереть. Песок в глазах… Так говорила мама, когда в детстве мы не желали укладываться спать. Я вздохнула. Жизнь очень странная штука. Мы с мамой теперь прекрасно общались. У нас сложились отношения, о которых я в юности и мечтать не смела. А вот с Мэгги все вышло иначе. Порой казалось, мы стоим на разных планетах и тянем каждая в свою сторону мою бедную дочь. Что до Сонни… Он безмятежно спал на сложенных руках на крышке клавиатуры, повернув голову набок. Я откинулась в кресле и какое-то время наблюдала за ним, удивляясь тому, насколько мне приятно просто смотреть, как он спит. Казалось, в данный момент у нас все хорошо. Лучше, чем я могла надеяться. Но какая-то часть меня держалась в стороне, наблюдая за происходящим. В наших отношениях все решал Сонни, на что он не раз обращал внимание. Мы встречались уже более полугода, по крайней мере, я так это называла. На деле же редко куда-то ходили. Мы смотрели DVD или слушали музыку, ужинали у него дома или у меня в тех редких случаях, когда и Мэгги, и Роуз отсутствовали. Но именно «гуляли» мы редко. И занятия любовью всегда происходили по инициативе Сонни. Не то чтобы мне ничего не хотелось. Дело в другом. Сонни был чутким, внимательным любовником. И он был мне не безразличен – настолько, насколько я могла заботиться о ком-то, помимо дочери. Просто… просто… просто…

Поток моих мыслей резко оборвался при виде листа бумаги, почти полностью скрытого рукой Сонни. Сначала я подумала, что это просто его заметки к нашей многострадальной песне. Пока не увидела начало своего имени в верхней части листа. Предплечье загораживало все остальное, но «Сеф» определенно относилось ко мне.

Он что-то мне писал? То, что не мог сказать вслух, хотя я сидела прямо напротив? Неужели?.. Я осторожно потянула лист. Сонни заворчал во сне, но чуть сдвинул руку. Воспользовавшись моментом, я успешно выудила записку. Сонни повернул голову на другую щеку, но не проснулся. С колотящимся сердцем я устроилась на своем месте и принялась читать. Догадка оказалась верной. Вверху листа значилось мое имя, но Сонни писал не мне, а обо мне.

Сеффи боится

Она так боится,
Что просто бежит,
А вдруг я увижу,
Что сердце таит.
Как будто не знаю,
Не чувствую даже,
Где ложь, а где правда
На этом пейзаже.

Она потерялась,
Найтись не желает.
Цепляясь за землю,
О небе мечтает.
Дай мне свое сердце,
Готов я молить,
Но правду от лжи
Трудно ей различить.

Она одинока
И в сердце, и в мыслях.
И пропасть растет,
Я не часть ее жизни.
Я просто мужчина
Чтоб лечь с ним в кровать,
Хотя люблю так ее,
Что не сказать.

Она так…

Я не смогла дальше читать. «Сеффи боится»… Такой меня видит Сонни? Вот кем я стала? Листок будто начал жечь мне пальцы. Я бросила его, взяла сумку, встала и, кинув последний взгляд на Сонни, тихо вышла из комнаты.

Глава 18
Роуз 9 лет

Мы с Эллой играли. Она впервые пришла ко мне домой после школы, так здорово. До этого семестра мы никогда особенно не дружили, но потом она стала проситься поиграть со мной во время обеда. А когда во время игры нужно найти себе пару, всегда спешит встать рядом со мной. Так что мы теперь хорошие подруги. С ней весело – не то что с ее братом Лукасом, вот кто настоящая заноза. Мы попробовали поиграть в компьютер, но Элле не очень понравилось, поэтому мы переключились на прятки. На ужин мама приготовила нам сосиски, чипсы и бобы, вышло чудесно. Я, пока мама отвлеклась, плюхнула в чипсы слишком много уксуса, и они получились мокрыми и кислыми. Я не смогла их съесть и соврала маме, что не очень голодная. Не говорить же, что из каждой чипсины можно высосать минимум по полчашки уксуса.

– Мои комплименты шеф-повару, мама! – сказала я, откладывая нож и вилку.

Она всегда разрешает мне не доедать то, что осталось на тарелке, когда я так говорю.

– Спасибо, мисс, – улыбнулась мама и сделала реверанс.

Мы с ней рассмеялись, а Элла восхищенно посмотрела на маму. Мы с подругой вышли в сад и качались на качелях, пока и это нам не надоело. Тогда мне пришла в голову блестящая идея.

– Хочешь, поиграем с моим кукольным театром? – спросила я. – Бабушка Джасмин подарила мне его на день рождения.

– Да, пожалуйста.

Только успели его достать, как раздался звонок в дверь.

Мы дружно застонали. Ее мама пришла слишком рано.

– Роуз, ты не могла бы открыть дверь? – позвала моя мама из кухни.

– Я останусь здесь и расставлю кукол, – вызвалась подруга.

– Хорошо. Я сейчас вернусь, – ответила я, очень надеясь, что мама Эллы захочет остаться. – Как зовут твою маму?

– Нишель.

– Красивое имя.

Я пошла вниз, чтобы открыть дверь. Мне нравилась мама Эллы. Она носила длинные прямые волосы, которые никогда не завязывала – по крайней мере, я никогда не видела их собранными. Каждый раз даже на детской площадке она пользовалась помадой и тенями для век, а на ее одежде не было ни пятнышка. Она всегда выглядела так, будто сошла со страниц одного из модных журналов бабушки Мэгги. Когда я открыла дверь, мама Эллы улыбнулась.

– Здравствуйте, миссис Чеши, – сказала я.

– Привет, Роуз, – ответила она. – Зови меня Нишель.

Это было очень мило с ее стороны. Некоторые взрослые не переносят, если кто-то младше называет их по имени. Может, она разрешит Элле остаться ненадолго…

Но потом я увидела его – старшего брата подруги, Лукаса. Элла уже предупредила меня о нем – как будто мне требовалось предупреждение. Я все еще не забыла, как из-за него у меня были неприятности с мистером Брюстером. Я также не забыла, как он меня обозвал. Лукас был всего на год старше нас с Эллой, но вел себя так, словно между нами много лет. Он очень походил на сестру, только волосы короче, а таких длинных ресниц я у мальчиков никогда не видела. Глаза у него были цвета печеных пирожков, и, наверное, его можно было бы назвать симпатичным, но он так хмурился на меня, что трудно было понять. Ну в эту игру могут играть двое! Я сердито уставилась на него. Лукас подрастерялся, а я наоборот – нахмурилась еще больше. Он отошел за свою маму. Моя спустилась в холл, вытирая руки кухонным полотенцем.

– Могу я вам помочь? – вежливо спросила мама, встав у меня за спиной.

– Я пришла за Эллой.

– Вы Нишель?

– Точно.

– Привет. Я Персефона. Мама Калли-Роуз. Зовите меня Сеффи. Пожалуйста, заходите. Не хотите ли чашечку чая?

Мама Эллы почему-то удивилась. Неужели никогда раньше не пила чай?

– Я бы с удовольствием, – улыбнулась она.

Да! Супер! Значит, мы с Эллой могли еще немножко поиграть, придумать историю для кукол. Мама с Нишель ушли на кухню болтать о своем, мамском. А это надолго. Лукас закрыл за собой входную дверь, а я побежала обратно наверх, бросив его одного в холле. Элла уже успела повесить на дверь моей комнаты знак «Лукасу не входить! Только для девочек!» Я вошла и заперлась, но буквально через несколько секунд дверь открылась снова. И к нам приперся Лукас.

– Ты читать не умеешь? – спросила его Элла. – Там же написано: Лукасу не входить!

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Уходи, Лукас, – велела ему я.

– Нет. – Он вышел в середину комнаты и расставил ноги так, будто собрался пустить корни в ковер.

Мы с Эллой сердито на него уставились, но Лукас не пошевелился. Он вообще не изменился. Я было хотела выгнать его из спальни, но тогда мама раскричится и Эллу уведут домой.

– Да не обращай на него внимания, – посоветовала подруга. – Может, тогда до него дойдет и он свалит.

Честно говоря, я не была так уверена. Лукас больше не хмурился, зато таращился на меня так, будто я вторую голову отрастила. Так же он на меня смотрел, когда я забывалась в какой-нибудь особо интересной книге. Похоже, его вообще не смущало, что мы не обращаем на него внимания. Он просто был там, где хотел быть, а остальное уже его не волновало. Мы с Эллой опустились на колени, решая, какими куклами хотим играть.

– А мне с вами можно? – спросил Лукас.

– Нет! – рявкнула на него сестра.

Я посмотрела на Лукаса. Может, он сейчас уйдет? Ничего подобного. Он стоял и пялился на нас. Когда увидел, что я на него смотрю, то почему-то улыбнулся. Еще более удивительно, я улыбнулась в ответ. У Лукаса оказалась удивительно милая улыбка!

– Роуз! Не поощряй его, – отчитала меня Элла.

– Прости, – пробормотала я и вернулась к куклам.

Мы с ней – но в основном Элла – придумали историю о противном мальчике по имени Лукас, который попал в плен к дракону. Тот попытался его съесть, но Лукас был таким жестким и противным, что дракон его выплюнул, к сожалению, не загрызя до смерти (это Элла придумала). Тогда сестра Лукаса и ее лучшая подруга (мы теперь лучшие подруги!) отправились в эпическое приключение, чтобы спасти его. Мы разыграли все это с помощью наших кукол и за каждого персонажа говорили его особым голосом. Получилось очень весело – если не считать того, что Лукас все время стоял и наблюдал за нами. Время от времени он спрашивал, можно ли ему присоединиться, но Элла всегда говорила «нет». Я бы позволила ему играть, а не просто торчать в моей комнате столбом.

Наконец мама Эллы позвала их с Лукасом вниз. Он тут же выбежал из комнаты – слава богу.

– Давай все соберем, – сказала Элла, к моему удивлению. Я думала, она захочет еще поиграть.

– Мы можем чуть задержаться, – сказала я.

– Нет, не можем. Мама сказала, если я не явлюсь сразу, как она меня позовет, то больше не смогу сюда приходить, – прошептала Элла.

Мы сложили всех кукол обратно в коробки и убрали кукольный театр, прежде чем спуститься вниз. Мама Эллы строго посмотрела на нее.

– Элла помогала мне убрать кукольный театр, – быстро объяснила я. Не хотелось, чтобы у подруги были неприятности.

Я взглянула на Лукаса – он тоже смотрел на меня. На его лице было то же озадаченное выражение, что и в моей спальне.

– Мама, что не так с Роуз? – прошептал Лукас так громко, что его бы услышала практически вся улица.

Я нахмурилась. О чем он? Со мной не было ничего плохого.

– Насколько я знаю, ничего. Что ты имеешь в виду? – спросила его мама.

– Почему папа не хотел, чтобы Элла пришла сюда и поиграла с ней? – спросил Лукас.

– Глупости. – Голос Нишель стал острым, как булавки. – Твой папа никогда этого не говорил.

– Нет, говорил, – возразил Лукас. – Я слышал вас вчера вечером. Он сказал, что не хочет, чтобы Калли-Роуз ступала в наш дом, и не хочет, чтобы Элла играла с какой-то грязной полукровкой.

Весь мир остановился. Дом остановился. Мое дыхание остановилось. Мое сердце остановилось. Мое сердце замерло. Всего на мгновение.

– Лукас, хватит, – прошипела его мама, как разъяренная змея.

Он посмотрел на нее с недоумением.

– Твой отец никогда такого не говорил, – сердито повторила Нишель.

– Но я слышал его… – еще больше изумившись, протянул Лукас. – Я слышал ваш с папой разговор прошлой ночью. Роуз не грязная. Я не понимаю…

– Лукас, больше ни слова. Ты слышишь?