У мамы появилось то выражение лица, которое всегда появляется у нее, когда я начинаю задавать вопросы, на которые она не хочет отвечать. Мама тогда не смотрит мне в глаза, как-то странно двигает руками и опускает голову и плечи, прежде чем заговорить. Интересно почему?

– Твоего отца кремировали, а его прах развеяли, – наконец сказала она.

– Где развеяли?

– Я не помню, – сказала мама.

– Как это – не помнишь? Если б я твой пепел развеяла, то обязательно запомнила бы где.

– Это было очень давно, Роуз.

– Да, но это ведь не то же самое, что потерять зонтик или перчатку, правда? Тогда я могла бы понять, если бы ты не помнила, куда их положила. Но это же прах папы, и…

– Роуз, его прах был развеян в розовом саду бабушки Джасмин, – перебила мама.

– Но ты только что сказала, что не можешь вспомнить!

Мама вздохнула:

– Калли-Роуз, мне понадобится адвокат?

– Не язви, – сказала я ей. – Почему же ты не помнила, а потом вдруг вспомнила?

– Вылетело из головы, ясно? Но ты так насела, что пришлось вспомнить.

Я решила не обращать внимания на ее ехидство.

– Сколько мне было, когда умер папа?

– Я уже говорила тебе. Он умер до твоего рождения.

– Да, я знаю. Но сколько именно мне было?

– Не знаю. Я была примерно на четвертом месяце беременности. Может, на пятом. Не могу вспомнить.

– Но он знал, что ты беременна мной?

– Конечно. Я уже говорила тебе об этом.

– И он был рад?

– Да, дорогая. К чему все эти вопросы?

– Просто Тоби кое-что сказал.

– Что сказал Тоби? – вдруг резко спросила мама.

– Он согласился со мной, что написать папе – хорошая идея, вот и все. Сказал, мне стоит узнать о нем побольше, чтобы написать письмо, в котором не будет очевидных вопросов.

– Ясно.

Больше мама ничего не сказала. Вот у меня и возникла идея выбрать тебя – ведь рай далеко, правда? А еще я решила написать тебе, потому что бабушка Мэгги говорит, что всем нам нужен кто-то, кому можно рассказать о своих бедах. Она рассказывает обо всех своих бедах Богу. Мама за глаза называет ее богобеспокойщицей. Хотя, между нами, бабушка Мэгги знает, как мама ее называет. Сказала мне, что Бог любит, когда его беспокоят. Я спросила маму: кому она рассказывает о своих проблемах? Мама не ответила. Думаю, никому. Может, и ей стоит тебе написать? Мне жаль, что у меня не было возможности встретиться с тобой. Я бы хотела, чтобы мы встретились. Мама рассказывала мне, как после окончания школы ты работал в доме бабушки Джасмин садовником. Что бабушка Мэгги какое-то время работала у бабушки Джасмин, и так вы с мамой впервые встретились. Она говорит, вы практически выросли вместе. Ты когда-нибудь целовался с мамой? Держу пари, что нет. Поцелуи – это мокро! Бабушка Мэгги много рассказывала мне о тебе в детстве – что ты любил есть, какие предметы тебе нравились в школе и все такое. Но каждый раз, когда я спрашиваю что-нибудь о вас с мамой, бабушка Мэгги твердит: «Спроси у своей мамы». Так бесит.

Кстати, насчет бесит. У меня вчера в школе день был не очень. Лукас, что учится на год старше, принялся обзываться и попытался меня пнуть, но я ему кулаком в нос зарядила. Да так сильно вышло, у него кровь полилась прямо на рубашку. Он разревелся и побежал жаловаться мистеру Брюстеру. И тот на меня накричал. Ненавижу Лукаса Чеши, он просто гаденыш. Сам же первый полез, но мистер Брюстер не поверил, ведь у меня не было ни синяков, ни следов. Разве так честно? Как по мне – нет. Когда я только пошла в школу, бабушка Джасмин предупредила, что если кто-то начнет обзывать меня, то я не должна – как это? – мстить (надеюсь, верно написала). Мол, лучше сообщить учителю или подождать и рассказать маме или ей. «Ты должна показать этому мелочному обидчику, что лучше его и выше таких вещей».

А вот бабушка Мэгги сказала: «Если кто-то в школе обзывает тебя или пытается сделать что-то еще хуже, дай ему хорошую затрещину. Тогда они больше не полезут!»

А ведь бабушка Мэгги ходит в церковь! Когда я недавно спросила маму, что мне делать, она посмотрела на меня и сказала: «Приди и расскажи мне. Не кричи, иначе школа использует это как повод, чтобы выгнать тебя. Просто скажи мне, и я все улажу».

Но я не говорила ей, что сделал Лукас. Маме не нравится, когда я расстраиваюсь или обижаюсь на других людей. У нее становится такое страшное выражение лица. Думаю, если бы я ей пожаловалась, она бы, наверное, сразу пошла в школу или к Лукасу домой. Может, даже сунула бы его головой в унитаз. Было бы весело!

Папочка, тебе нравилось целоваться? Спорю, что нет. Я не понимаю, как кто-то может такое любить. Это же гадость. Я не про чмоки, хотя и они не сильно приятные. Бабушка Мэгги целует меня каждое утро перед тем, как я ухожу в школу, а бабушка Джасмин – каждый раз, когда видит меня. Но прям целоваться? Фу! Как кому-то может нравиться прижимать свои губы к чужим? Очень негигиенично. Сплошные микробы! Бабушка Мэгги сказала, что вы с мамой были лучшими друзьями и будете любить друг друга вечно. Как-то очень слащаво. Я спросила маму, любит ли она тебя до сих пор, но мама лишь отвела взгляд. Она больше не отвечает на этот вопрос. Ей не нравится говорить о тебе. Я думаю, она слишком сильно по тебе скучает. Все, больше не могу писать. У меня рука устала. И так уже много сочинила. Надеюсь, за это письмо я получу золотую звезду. Как думаешь, мистер Брюстер даст мне золотую звезду? Может, мне стоит убрать ту часть, где мистер Брюстер накричал на меня? Хотя нет, наверное, оставлю. В конце концов, это правда было. Я же ничего не выдумываю. Бабушка Мэгги помогает мне с орфографией, так что, надеюсь, это письмо будет одним из лучших в классе. Уж точно самым длинным. Я очень надеюсь, что получу звезду. Мама будет счастлива. Может быть, даже обнимет меня. Рука очень болит.

Пока, пап. Однажды увидимся там, в раю.

С любовью,

Роуз

Глава 16
Роуз 9 лет

Привет, пап.

Я сегодня много о тебе думала. Вот бы иметь твое фото, но мама говорит, у нее ни одного не осталось. Бабушка Мэгги сказала, что у нее их было много, но она сложила их в коробку и теперь не помнит, куда ту дела. Я предложила ей помочь поискать коробку по дому, но бабушка отказалась, мол, нужен подходящий день. Пусть это будет сегодня. Я хочу тебя увидеть. Очень. Бабушка Мэгги говорит, ты все равно не любил фотографироваться. А жаль. Вот бы посмотреть, насколько я на тебя похожа. Мои глаза, нос, рот, лоб или форма лица – они как у тебя? Какой ты был внутри? Я часто об этом думаю. Не в смысле, как выглядела твоя кровь, сердце и печень. Наверняка так же, как у всех остальных. Я имею в виду душу, ту часть, которая иногда проявляется, а иногда нет. Я знаю, что тебе нравилось бывать на природе, ты любил деревья, цветы и все такое. Наверное, поэтому и стал садовником. И наверное, поэтому ты хотел назвать меня Роуз. Мама говорит, это была твоя идея. Честно говоря, мне не нравилось мое имя, пока мама не сказала, что оно от тебя. Наверное, поэтому она называет меня Роуз, а не Калли-Роуз, чтобы ты почти был с нами. Тебе, наверное, нравится на небесах. Наверняка там много полей, цветов и солнца. Идеально для садовника. Я скучаю по тебе, папочка. Очень сильно. Мама не верит мне, когда я это говорю.

«Нельзя скучать по тому, чего у тебя никогда не было», – сказала она мне. (Я правильно написала? Мама говорит, когда я записываю чьи-то слова, то должна ставить кавычки вокруг них и начинать каждую часть с новой строки. Думаю, ты не сильно обидишься, если я ошиблась.)

Папочка, я скучаю по тебе. Скоро еще напишу. Ты больше не моя домашняя работа, но мне нравится писать – особенно тебе. Как будто мы разговариваем – или по крайней мере я говорю, а ты слушаешь. Мне кажется, что ты заглядываешь мне через плечо или находишься в моей голове или сердце и слушаешь. Бабушка Джасмин разрешила взять одну из ее коробочек, бархатистую. В ней я буду хранить свои письма к тебе и все остальные ценные вещи. И никто, кроме тебя, не сможет их увидеть, потому что там есть ключ. (Не волнуйся, я буду хранить его в надежном месте.) Я не собираюсь писать каждый день – только когда мне захочется. Надеюсь, это нормально – ведь, как я уже сказала, ты больше не домашнее задание. Но я буду продолжать говорить с тобой, потому что люблю тебя.

Пока, папочка.

С любовью,

Роуз

Глава 17
Сеффи

В воздухе висела тишина, которая наступает лишь ранним утром. Где-то вдалеке завывала полицейская сирена, но от этого звука легко отвлечься. Я смотрела в окно на звезды, пыталась найти знакомые, те, что называл мне Каллум. Я была дома у Сонни, в комнате, которую он превратил в мини-студию. Сам Сонни сидел за клавиатурой напротив, где мы пытались дошлифовать нашу песню «Просто спроси».

Нам поручили написать ее для одной из новых и перспективных Крестовых девичьих групп. Обычно я огорчалась, когда мы получали заказ для очередной начинающей поп-группы, но эти девушки были вместе еще со школы и годами репетировали, прежде чем заключить контракт со студией звукозаписи. Дизайнерские группы, созданные музыкальными компаниями с единственной целью удовлетворить так называемый спрос или пробел на рынке, обычно имели ограниченный срок годности – около двух лет. И, когда они исчезали, их песни обычно исчезали вместе с ними. А это означало, что исчезали и наши песни. В этом бизнесе, чтобы делать деньги, важно ставить на что-то долговечное.

На встрече с Дейлом Эпплгейтом, исполнительным продюсером Sometime-Anytime Music, он сказал нам, что хочет танцевальный трек с легко запоминающимся текстом. Когда мы услышали такое задание, нам пришлось скрывать от Дейла свои истинные чувства. Я буквально ощущала исходящие от Сонни волны враждебности в ответ на слова продюсера, но, к счастью, тот оказался слишком толстокожим и ничего не заметил. В конце концов, это был не самый бессмысленный бриф, который нам когда-либо давали. К тому же Sometime-Anytime Music имели отличную репутацию, не говоря уже о том, что быстро платили. Песню требовалось сдать уже на следующей неделе, так что нам действительно нужно было все сделать правильно.

Вот только я размякла, а Сонни вдобавок еще и уснул! А теперь тихонько, чтобы не разбудить Спящую красавицу, я принялась напевать то, что мы уже сочинили.

Щепотку заверения,
Немного утешения
И разочарования
Слезинками приправь.
Спрячь жажду о спасении,
О новых откровениях,
В бесчисленных сплетениях
Пустых бесед оставь.

Припев:

Спроси лишь ты,
Чего хочу,
Над чем смеюсь,
Над чем грущу.
Танцую, плачу от чего,
Спроси лишь ты,
Что надо мне
С тобой сейчас наедине,
Просто спроси.

Немного поощрений,
Не надо ухищрений,
Нам стоит лишь расслабиться,
Любимый, я – твоя.
И в счастье раствориться,
В любви твоей забыться
Готова я, а прочее
Зависит от тебя.

Припев:

Спроси лишь ты,
Чего хочу,
Над чем смеюсь,
Над чем грущу.
Танцую, плачу от чего,
Спроси лишь ты,
Что надо мне
С тобой сейчас наедине.
Просто спроси.

И плевать, это надолго
Или просто одна ночь,
Дай мне новых ощущений,
Прогони тревогу прочь.

Припев: