– Когда она будет готова. А пока какой вред от того, что она будет верить, будто ее отец жил как святой и умер как мученик?

– Я думаю…

– Я уже знаю, что именно вы думаете, – перебила мама. – Но не надо со мной спорить, Мэгги. Только не в этом.

Что за «мучник»? И что такое «софис»… «сопис»… вот то слово, которое произнесла бабушка Мэгги? Почему она так сердится на маму? Может, считает, что маме не стоило говорить со мной о папе? А мамин голос был жестким, как иней на ветровом стекле автомобиля.

– Я расскажу Калли-Роуз всю правду о ее отце, когда она станет достаточно взрослой, – пообещала мама.

– Лучше раньше, чем это сделает кто-то другой.

– Это угроза?

– Нет, конечно нет. Но тебе не кажется, что будет лучше, если это скажешь ты?

– Когда она будет достаточно взрослой – или вы собираетесь критиковать меня и за это?

– То есть?

– Вы знаете, о чем я. Считаете, я не вижу, как вы смотрите на меня, когда я с Роуз? Считаете, не знаю, о чем вы думаете?

Я не понимала, о чем вообще речь. Почему бабушка Мэгги наблюдала за мамой, когда та была со мной? И что мама должна была рассказать мне о папе? Что за «вся правда»? Не соврала ли она, сказав, что его смерть была несчастным случаем? Но мама не стала бы мне врать. Просто не стала бы.

Я уже собиралась вернуться в дом, расспросить маму об этой «всей правде», но тут передо мной выпорхнула кремовая бабочка, цвета маминых нотных листов. Затаив дыхание, я медленно протянула руку. Бабочка села на мою ладонь, ее крылья мягко и нежно коснулись моей кожи. Это было так красиво, так спокойно. При взгляде на нее все внутри меня улыбалось. Затем, взмахнув крыльями, она поднялась и упорхнула прочь. Я смотрела, как бабочка исчезает в небе – казалось, она просто растворяется в воздухе. И хотя мама и бабушка Мэгги разговаривали дальше, я не стала их слушать. Просто покатила велосипед по боковой дорожке и выехала на тротуар. Сегодня я буду… звездной воительницей, стану летать на своем космическом корабле по вселенной и бороться со злом. Всяческим злом.

Каждое воскресенье, когда бабушка Мэгги возвращается из церкви, я всегда спрашиваю ее, что там было. И она всегда отвечает: «Мы говорили о зле. О всяческом зле».

Мне хотелось пойти с ней и узнать, о чем же речь, но мама не пустит. Твердит, что церковь – пустая трата времени. Что Бог – пустая трата времени. Мама иногда так говорит при бабушке, и та огорчается. Порой я гадаю, может, мама специально хочет ее позлить. Иногда она смотрит на бабушку так, будто очень ее не любит. А бабушка иногда смотрит на маму так, будто почти ее боится.

Взрослые такие странные.

Глава 14
Сеффи

– Вот бы он быстрее пришел, а то я его не увижу, – пожаловалась Роуз.

Раннее полуденное солнце било ей в глаза, но она не отходила от окна гостиной. Я взглянула на часы. Сонни поздно приходит, а Мэгги поздно уходит. Какой социальный прогноз на сегодня? Морозно, как и всегда.

– Он здесь! – Роуз выскочила из комнаты. Я едва успела выйти из гостиной, а дочь уже распахнула входную дверь. – Сонни!

– Привет, тыковка!

Роуз прыгнула к нему в объятия, не дав ему времени опомниться.

– Ого! – Сонни с ухмылкой посмотрел на мою дочь, хотя ее выходка выбила из него дух.

– Роуз, не делай так, – упрекаю я. – Ты уже слишком большая.

– Глупости! Моя девочка никогда не будет слишком большой. Правда, тыковка? – спросил Сонни.

Он попытался взъерошить волосы моей дочке, но та увернулась. Сонни обращался с Роуз так… будто она была его собственным ребенком. А Роуз всегда воспринимала Сонни как члена семьи.

Но он им не был.

У меня екнуло сердце, пока я наблюдала за ними. Они полностью растворились в обществе друг друга, не замечая ничего вокруг. Включая меня.

– Ну же, Роуз. Спускайся.

Дочь уловила мой тон и спрыгнула вниз, вырвавшись из объятий друга.

– Готов к работе, Сонни? – спросила я.

– С радостью, – ответил тот. Он всегда так говорил.

Мэгги появилась из гостиной, уже в пальто и неся верхнюю одежду Роуз.

– Здравствуйте, миссис Макгрегор. Как поживаете?

– Отлично, Сонни, – ответила она, даже не взглянув на него.

– Вы сегодня прекрасно выглядите, – улыбнулся Сонни.

– Возможно, тебе нужно почаще бывать на свежем воздухе, – кисло сказала Мэгги, прежде чем повернуться ко мне. – Мы пойдем к моей сестре. Вернемся после ужина.

– Хорошо, – отозвалась я, стараясь сохранить нейтральный тон.

Мы с Мэгги исполнили наш обычный ритуал: она посмотрела на меня, я – на нее, без малейшего доверия и с крайней подозрительностью. Мэгги отвернулась первой.

– Пока, – сказала она, уже распахивая входную дверь.

– Пока, мама. – Роуз обняла меня за талию и прижалась головой к моему плечу.

Я еще помнила, как могла держать дочь одной рукой, когда она была размером примерно с коробку хлопьев и ненамного ее тяжелее. И посмотрите, какая она сейчас. Я накрыла ее ладошки своими. Не для того, чтобы притянуть к себе, но и не затем, чтобы оттолкнуть. Я поцеловала Роуз в макушку, вдыхая аромат ее детского шампуня.

– Сонни, ты ведь не уйдешь до нашего возвращения?

Он покачал головой:

– Ты все еще должна мне партию в шахматы.

– Вот зачем? Ты вечно выигрываешь, – пожаловалась Роуз.

– Это ненадолго. Ты научишься и однажды выиграешь, а я проиграю, – пообещал Сонни.

Роуз засияла от этой мысли:

– Ты правда так думаешь?

Сонни кивнул.

– Пойдем, Калли-Роуз, – резко сказала Мэгги.

– Пока. – Роуз помахала нам напоследок.

Мы с Сонни не обмолвились ни словом, пока я не закрыла за ними входную дверь.

– Не хочешь попробовать закончить нашу песню «Просто спроси»? – поинтересовалась я.

Сонни кивнул.

Я повела его наверх, в дальнюю спальню. Но на полпути сработало какое-то шестое чувство, и я обернулась. Сонни не сводил взгляда с моей попы.

– Ты не найдешь там музыкального вдохновения, – сухо сказала я.

– О, даже не знаю! – озорно заспорил Сонни. – Эти покачивания просто произведение искусства!

– Сонни, веди себя хорошо! – велела я и добавила: – Как там Кейша? Ты же теперь с ней, не так ли?

– Мы расстались.

– Уже? – весело изумилась я.

Кейша продержалась… сколько? Два месяца, если не меньше.

– Она оказалась не той женщиной.

– Ты вечно так говоришь, когда бросаешь очередную подружку. – Я покачала головой. – А сам и не знаешь, какая девушка тебе нужна.

– О нет, знаю, – тут же парировал Сонни.

– Тогда почему бы тебе просто не найти себе нормальную девушку и не угомониться? – раздраженно спросила я.

Сонни долго смотрел на меня.

– Слушай, извини. Это не мое дело, – быстро поправилась я. – Меньше всего мне хотелось бы раздражать одного из своих лучших друзей.

– Так вот кто я?

– Конечно.

– И все?

Я нахмурилась:

– А кто еще?

Сонни задумчиво улыбнулся – улыбнулся без грамма веселья.

– Я мог бы стать больше – если бы ты мне позволила… – тихо сказал он.

– У меня нет никакого желания становиться одной из многих, спасибо большое, – сухо парировала я.

– Ты бы и не стала одной из многих.

– Правда? А кем бы я стала?

– Единственной.

– Ага, ну да! – фыркнула я. Вот теперь стало понятно, что он шутит.

Мы двинулись дальше по ступенькам. Я не знала, смеяться мне или плакать. Сонни явно был в дурацком настроении. Повезет, если напишем хоть один новый куплет.

– Почему Мэгги меня не любит? – внезапно спросил Сонни.

Я резко остановилась и обернулась к нему:

– Не уверена, что это правда.

Просто Мэгги никого не любила. К ней тяжело было подступиться, по-настоящему с ней сойтись. Впрочем, то же можно было сказать и обо мне.

– Я с тобой уже пять лет работаю, а она мне пяти предложений за раз не сказала. Мы вместе пишем песни, причем успешные; оба прилично зарабатываем, и все равно она относится ко мне как к нахлебнику.

– Просто она вот такая, – ответила я, удивляясь, с чего вообще ее оправдываю. В конце концов, мы с Мэгги тоже уже почти не общались друг с другом.

– Знаешь, что я думаю? Она меня боится, – медленно произнес Сонни.

– О чем ты?

– Она боится потерять тебя и свою внучку, – ответил он. – Думает, что я пытаюсь занять место Каллума.

Я уставилась на Сонни, моя нижняя челюсть отвисла, как увядший лист салата.

– Но это просто чушь, – выдавила я, наконец обретя голос.

– Что именно? То, что она об этом подумала, или то, что я так делаю?

– Сонни, я серьезно.

– С чего ты взяла, что я не серьезен? – спросил он.

Если бы не веселый блеск в его глазах, я могла бы забеспокоиться. Поймала себя на том, что нахмурилась, и пришлось постараться, чтобы расслабить мышцы вокруг рта. Неужели Сонни угадал? Неужели причина нелюбви Мэгги к нему в том, что она решила, будто я ищу замену Каллуму? Но ведь это бред, не так ли? Зачем мне тогда было ждать все это время, почти девять лет? Я и Сонни? Какая чушь! Он больше не думал обо мне в таком ключе.

Мы вошли в дальнюю спальню, которая стала моим рабочим местом с тех пор, как я оплатила пристройку к задней части дома. Помещение получилось небольшим, а маленький садик стал еще меньше, но по крайней мере теперь у меня было место для работы, да и кухня внизу расширилась. В комнате стояло цифровое пианино, два стула с мягкой обивкой, крошечный сосновый стол и пюпитр. На полу лежало несколько книг. На столе валялись какие-то записи, блокноты и карандаши. Воткнутый в розетку, но не работающий CD‐радиоприемник приютился у стены. Я включила клавиатуру и загрузила последнюю песню, над которой мы с Сонни работали.

И уже собиралась сесть, но что-то показалось не так. В комнате было тихо. Слишком тихо. Я обернулась и увидела, что Сонни наблюдает за мной. В последнее время я часто замечала, что он за мной наблюдает.

– Я говорил серьезно, – начал Сонни. – Ты единственная и неповторимая. Так было всегда.

Он так это произнес… торжественно, искренне. Так правдоподобно. Меня всерьез пробрало. Неудивительно, что за ним девчонки бегают. Чтобы сыграть настолько убедительно, требовалось настоящее мастерство.

– Сонни, ты девушек меняешь каждые три месяца. Крутишь, мутишь, спишь с ними, а потом бросаешь – даже необязательно именно в этой последовательности.

– Одиночество глушу, – признался Сонни. – Перебираю кучи девушек, чтобы не изнывать по той, которая действительно важна.

Все это время он не сводил с меня глаз. И я вдруг начала в нем тонуть.

– Сонни, я…

Договорить я не успела. Сонни взял меня за руки и поцеловал. К нашему общему удивлению, я ответила. Закрыла глаза и позволила себе раствориться в этом мгновении. Сонни тут же обнял меня, крепко, почти до боли. Я прильнула к нему. Меня целовали.

Кто-то меня желал.

Меня.

После стольких лет.

Главное, не открывать глаза.

Глава 15
Роуз 9 лет

Привет, папочка.

Как ты там, на небесах? Мистер Брюстер, наш учитель, сказал, что мы должны написать письмо кому-то далекому. И я сразу же подумала о тебе. Бабушка Мэгги сказала, что это хорошая идея. Но мама с ней не согласилась. Она сказала, что я должна написать своему кузену Таджу или придумать кого-нибудь. Какой смысл писать Таджу, когда можно просто позвонить ему или отправить электронное письмо. Вдобавок он маленький, и я вряд ли смогу с ним нормально поговорить. А какой смысл писать выдуманному человеку? Это просто письмо впустую. Я выбрала тебя. Сначала мне пришлось спросить об этом маму. Ты с небес слышишь, как мы с ней говорим? Ну на всякий случай – я спросила ее:

– Мамочка, а где именно мой папа?

– Твой папа на небесах. Я тебе уже говорила.

– Точнее, где он похоронен?