Помимо участия в группах-однодневках, Дебби ненадолго сфокусировалась на музыкальных постановках. «Я покупала журнал “Backstage”, где публиковали информацию об открытых прослушиваниях для бродвейских шоу, таких как “Волосы”, куда молодежь приходила тысячами человек и стояла в бесконечных очередях. Я знать не знала об агентах, и, посетив несколько таких прослушиваний в бродвейские театры, так и не продвинулась дальше первой строчки по типу “О, да-да-да!”. Когда из темноты раздавалось сухое “Большое спасибо”, я, целый день простоявшая в очереди со всеми этими людьми, грезившими о шоу-бизнесе, потная и нервная, разворачивалась и бежала прочь. Эти прослушивания скорее напоминали съезд женских сумочек, чем что-то действительно перспективное».

Но к концу года Дебора сделала еще один шаг вперед к мечте, присоединившись к своей первой профессиональной группе под интригующим названием The First National Unaphrenic Church and Bank, где стала вокалисткой и барабанщицей. Правда, это был скорее клуб по интересам, чем слаженный музыкальный коллектив. Стремясь соединить современный джаз с идеалами хиппи, эта необычная команда в 1967 году записала на лейбле Джона Фэи «Takoma» альбом The Psychedelic Saxophone Of Charlie Nothing и благополучно развалилась. Но Дебби в ее составе уже не было, в отличие от ее прежних коллег: саксофониста Чарли Ничто (урожденного Чарли Саймона), барабанщика Токса Дрохора, японки Фусаи, что играла на треугольнике и старательно «выла и кричала», а также перкуссиониста Суджан Сури. «В First National Unaphrenic Church and Bank было чуть больше стабильности, за исключением того, что Токс находился розыске, – говорит Дебби. – Он жил в индейской резервации в Смоки-Маунтинс, и нам пришлось тайно переправлять его в Нью-Йорк, нацепив ему фальшивую бороду и поменяв имя. Да уж, чудные были времена».

В начале 1967 года Дебби познакомилась с Полом Кляйном, мужем ее школьной подруги Венди Саймон. Он приметил ее «слегка гнусавый голос», и вместе с басистом Стивом Де Филлипсом они сколотили группу. Оперативно из Джульярдской школы^[21] были выписаны клавишник Уэйн Кирби и мультиинструменталистка Айда Эндрюс. Чуть позже состав пополнили Питер Бриттен (соло-гитарист и вокалист) и перкуссионисты Гил Филдс и Антон Кэрисфорт. «Собрав людей, способных вместе играть на двадцати разных инструментах, неплохо друг с другом взаимодействуя, – вспоминает Кляйн. – Мы создали The Wind in the Willows».

Группа, названная в честь классического детского романа Кеннета Грэма «Ветер в ивах», представляла собой довольно типичное явление эпохи хиппи, наивно помешанных на аскетике и природе. «Весьма посредственный опыт, – утверждает Дебби. – Барочный фолк-рок. Я не имела никакого отношения к музыке и была обычной бэк-вокалисткой». Подпольная газета «World Countdown News» писала: «Дебби Харри, 22 года – вторая девушка в группе. Исполняет главную вокальную партию на нескольких треках, а на остальных – обеспечивает гармоничное звучание. Играет на танбуре, казу^[22] и тамбурине».

Возможно, Дебби сомневалась по поводу имиджа и звучания группы, но в интервью этому изданию она сказала: «Думаю, всем следует выйти за конкретизирующие рамки текстов нашей или любой другой группы и настроиться на музыкальный контекст. Слушателям стоит немного расслабиться и прислушаться к обобщенному посылу песни, общей картине из нот, которую мы пытаемся нарисовать. Не стоит глубоко вникать в материал и разгадывать его смысл. Вместо того, чтобы старательно концентрироваться на музыке или ее отдельных пассажах, вам стоит отдохнуть и воспринять ее свободно и без предубеждения».

Вскоре из жизни ушла Бет Энн, сестра Венди Саймон. По слухам, виной тому стала макробиотическая диета, которой она придерживалась: несчастная девушка умерла от голода. Будущая звезда музыкальной критики издания «The Village Voice» Роберт Кристгау сообщил о смерти Бет Энн и поспешил оказать поддержку Кляйну, который жил в том же квартале на 7-й улице. Роберт планировал написать статью о трудностях, с которыми сталкивается молодой музыкальный коллектив из Нью-Йорка, и Кляйн предложил ему пообщаться с членами своей группы. Затем Кристгау привлек к группе внимание другого своего знакомого, пресс-агента Доминика Сицилиа, который, в свою очередь, представил их менеджеру Питеру Лидсу. Так безвременная кончина Бет Энн косвенным образом способствовала тому, что у группы появился менеджер и контракт со звукозаписывающей студией.

Лидс, в дальнейшем сыгравший важную роль в карьере Дебби и Криса, договорился с «Capitol Records» о выпуске пластинки. «Очень сладкий, приторный альбом в жанре фолк-рок. Но я и не входила в число его авторов, – утверждает Дебора. – Пластинка получилась незрелой, а мой вклад в нее минимален. Я лишь пела на бэк-вокале, стараясь гармонировать с вокалистом, чьим детищем альбом и был от начала до конца. Он мнил себя “большим папочкой фолка”, хотя скорее напоминал плюшевого медведя».

Чтобы оправдать инвестиции в группу, «Capitol Records» организовала группе тур по стране. Музыканты выступали в Бостоне, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, что дало Дебби первый опыт гастролей. «На один из концертов пришло три тысячи человек. Вот это да, настоящий кайф!»

Но ни дебютный альбом, ни концертный тур группы не перевернули мир музыки. Позже Дебби назовет The Wind in the Willows «временным союзом по расчету» и не станет скрывать неприязнь к коллективу. «Меня больше не заводила эта музыка. Предложенные мною изменения не встретили поддержки у Пола, и я сообщила об уходе, – говорит она. – До этого мы записали второй альбом, который обещал быть чуть изысканнее, хотя бы немного соответствуя моим представлениям, но на свет он так и не вышел по неизвестным мне причинам».

Благодаря сотрудничеству с The Wind in the Willows Дебби получила желанный опыт выступлений и работы в студии, но вряд ли фолк-сцена могла удовлетворить ее тягу к дикому духу «добровольного изгоя», изначально побудившего ее интерес к музыке. «Там я исполняла роль сопрано, щебечущего на заднем плане… Протяжно пела: “У-у-у”. Понимаете, я любила музыку, мечтала художественно обрисовывать свой вокал, а в The Wind in the Willows я лишь стояла на подпевке и очень скоро утратила интерес, – вспоминает Дебби. – Мне захотелось заняться что-то более сложным, быстрым и захватывающим».

Уход Дебби из группы Кляйна ознаменовал начало периода добровольной разлуки со сценой. Последующие пять лет она принимала наркотики, распространенные в художественной и музыкальной среде. «Думаю, в те годы я и слетела с катушек, – размышляет Дебби. – Окончательно потеряла тормоза. Я встречалась с барабанщиком Джилом Филдсом, невероятно талантливым парнем, который занимался музыкой с трех лет. Его взяли в группу, но его хватило на неделю. Он умер… А ведь сколькому в музыке он успел меня научить!»

«Трагичные шестидесятые… До сих пор выходят материалы о людях, “выживших” в те времена. Лично я против подобных ярлыков, но ведь действительно, как много наших полегло».

Помимо увлечения наркотиками, которые свободно добывались на гастролях или задворках арт-сцены, Дебби нырнула в жерло нью-йоркского Вавилона. Она устроилась официанткой в клуб «Max’s Kansas City» по адресу Южная Парк-авеню, 213. Его открыл выпускник Корнелла из Джерси-Сити Микки Раскин в декабре 1965 года. Ему также принадлежали кофейни «The Tenth Street Coffeehouse», «Les Deux Magots» на 9-й улице прибежище художников и музыкантов на Западной 10-й улице «The Ninth Circle». «Тогда я не знала, что Микки употребляет», – позже говорила Дебора. Но вскоре она прозрела: «Я – наркоманка, мой босс – наркоман, все вокруг – чертовы наркоманы».

Клуб «Max’s» быстро стал популярным местом для встреч художников, скульпторов, музыкантов, писателей, поэтов, путешественников, буйной толпы фриков и суперзвезд фабрики Энди Уорхола. В список артистов, выступавших в клубе (часто в самом начале своей карьеры), входили Брюс Спрингстин, Aerosmith, Боб Марли, Тим Бакли, Suicide, Том Уэйтс, Одетта, Грэм Парсонс и вездесущие The Velvet Underground, которые в 1970 году отыграли здесь свой последний концерт с Лу Ридом во главе. В 1973 году клуб стал своеобразным центром глэм-рока, регулярно привлекая под свои своды Дэвида Боуи, Игги Попа, New York Dolls и самые сливки нью-йоркских групи. Закрывшись в 1974 году, уже через год в 1975 году клуб вновь открыл свои двери, и именно здесь Blondie отыграли свой первый концерт.

«“Max’s” на своем первом этапе работал на пределе возможностей. Не люблю использовать клише, но по-другому сказать будет невозможно, – вспоминает Дебби. – Там собирался весь Голливуд. В его передней части за барной стойкой тусовались фотографы, скульпторы и художники, а в заднем помещении уже ближе к ночи собиралась толпа обожателей Уорхола и музыкантов. Кого я обслуживала? Назовите любого. Кто сыграл главную роль в фильме “Парень по кличке Флинт”? Джеймс Коберн! И он был великолепен. Стиви Уинвуд, Jefferson Airplane, Джими Хендрикс, Энди со своими чокнутыми суперзвездами… “Max’s” стал идеальным местом работы. Там я ощущала себя как рыба в воде и могла вести себя так, как хотела: яркой или незаметной, знакомиться с людьми или нет. Хотя я всего лишь работала официанткой».

«Я была слишком гордой, чтобы искать богатого парня, что будет оплачивать аренду моей съемной квартиры, так что решила вдвое больше работать. Это было здорово, и я перезнакомилась с множеством замечательных людей».

«Будучи еще сущим ребенком, я подавала ужин для самой Дженис Джоплин. Моя основная смена длилась с 16 до полуночи, но иногда я работала в смену с 19:30 и до закрытия. В это время ужинать приходили служащие, постепенно сменяемые фриками. Я обожала Уорхола и всю его разношерстную толпу. Заходя в заднюю комнату, я часто гадала, кто придет на этот раз – Джерард Маланга, суперзвезды вроде Джейн Форт, Ultra Violet, Viva или кто-то еще? Потрясающее чувство изумления и радости», – вспоминая это, Дебора сияет.

Но рабочая атмосфера нередко вносила коррективы в гламурную обстановку клуба. «На рабочем месте я часто рыдала, и дело было не только в клиентах, хотя случалось, что они меня провоцировали. У многих был прескверный характер. Мне удалось подружиться только с Эриком Эмерсоном, музыкантом, танцором и актером одновременно. Очень учтивый парень, особенно с девушками. У нас даже было кое-что в телефонной будке наверху. Но только один раз».

Эмоциональные качели, которые испытывала Дебора, усугублял прием наркотиков. Но режиссер Эмиль де Антонио дал молодой официантке несколько мудрых советов.

«В шестидесятые годы я все еще находилась в поиске себя, и это затрудняло общение, изнуряло по отношению к самой себе, – утверждает Дебби. – В своей книге “Popism”^[23] Энди рассказывает, что Эмиль де Антонио поддерживал его с самого начала. Так вот, Эмиль стал первым, кто поддержал и меня. Это замечательный и прекрасный человек, одержимый в хорошем смысле слова. Мы заговорили о моих проблемах, и я сказала, что, на мой взгляд, чтобы разобраться с ними потребуется два года. Эмиль ответил, что на это уйдет, скорее, восемь лет. Я пришла в ужас от его рассуждений. Я тогда была занудой и чертовски разозлилась, но он оказался прав».

Еще одним из завсегдатаев этой тусовки был фотограф Лии (с детства пишущий свое имя как «Leee») Блэк Чайлдерс, впоследствии вице-президент управляющей компании Дэвида Боуи «MainMan» и менеджер созданной после New York Dolls группы Джонни Сандерса The Heartbreakers. Лии вспоминает Дебору как свежее лицо, сияющее среди рыскавших по клубу гламурных волчиц. «Насколько я помню, она работала официанткой в задней комнате – чаевые были невелики, потому что все были на мели, но, по крайней мере, она могла нас обслуживать! Дебби была очень красивой, и все постоянно к ней подкатывали, а она мечтала о своих выступлениях».