Мери Ли: Каролина. Часть четвертая

1. Ночные шорохи

Сухость во рту, головокружение и злость на себя – с этим коктейлем чувств и ощущений открываю глаза и упираюсь взглядом в кроны деревьев и серое небо за ними. Облака лениво проплывают, периодически загораживая свет и отбрасывая тени.

Как же болит голова.

Касаясь лба, морщусь и шиплю от боли.

Несмотря на то, что сейчас мое тело валяется на спине – я снова в бегах. Скрываться от опасности любого толку – уже стало моим кредо.

Прогоняю последние воспоминания… я думала, что кто-то ударил меня по голове и я отрубилась, но все оказалось куда печальнее.

Я вижу ее. Вижу толстую ветку, на которую налетела, сбегая в ночи непонятно от чего и от кого. Проклятая ветвь в засохшей крови непреклонно нависает надо мной, шурша листьями, словно в насмешку, и сквозь этот шорох в голове отчетливо слышится: «Уделала я тебя знатно». А у меня даже нет сил и желания показать ей язык или сказать пару ласковых.

На острове меня одурманили чем-то непонятным. Сейчас все тело ломит, глаза сухие, а голова идет кругом настолько, что ветка периодически начинает кружить вокруг своей оси.

Как долго я провалялась среди опасности леса? Если судить по цвету неба – практически всю ночь. Черт, как меня еще не погрызла и не растащила на куски местная флора и фауна? Да, я и позабыла, что вблизи тропы стараются уничтожать мутировавшие растения. Но даже это не дает гарантии, что какой-нибудь цветок-людоед не затерялся среди травы.

Принимаю сидячее положение и на мгновение замираю, фокусируя взгляд на куске валяющейся коры. Я врезалась настолько неудачно, что оторвала шмат дерева. Даже не хочу знать, что я оторвала от собственного лица. Какое-то время на периферии все пляшет и меняется местами с неконтролируемой скоростью. Меня мутит. Опускаю веки, царапая при этом сухие глазницы, открываю и снова упираюсь взглядом в кусок коры. Зрение стабилизируется после нескольких попыток, и у меня появляется возможность осмотреться.

Лес как лес.

Близко растущие деревья, низкая трава. Никаких животных не замечаю. Мутировавших тоже нет, но самое главное – тут нет людей. Я одна и это скорее хорошо, чем плохо.

За время отключки сознание прояснилось, и теперь я не понимаю, какого хрена послушала Миранду. Мне нужно было вернуться в комнату и покинуть остров вместе с Адрианом. Нельзя! Черт возьми, нельзя было разделяться. Это опасно.

Чертово пойло. Или еда. Воздух?

А как, собственно говоря, меня опоили?

Вода в комнате? Еда в кафе? Не могу припомнить…

Я не чувствовала посторонних примесей, но Адриан-то должен был. Или все это ложь, и Адриана никто не травил? А меня, пожалуйста.

Идиотские люди. Идиотская власть и борьба за нее…

Поднимаюсь в полный рост и осматриваюсь еще раз. В какой части леса я нахожусь? Как далеко удалось убежать?

Подбираю выпавший при падении пистолет и прячу его за пояс. Со злостью смотрю на ветку, которой удалось справиться со мной, и показываю ей средний палец. Эта сучка вывела меня из строя на несколько часов. Еще один момент жизни, за который я не испытываю гордости. Досада на необдуманные поступки уже стоит за спиной и шепчет логичные вещи, которые я не сделала.

В десятый раз проклинаю Миранду.

В двадцатый – себя.

Осмотревшись по сторонам, понимаю, что я бежала не по тропе, а зарюхалась в лесную чащу. Не удивительно, что дерево остановило меня. Не оно, так это сделало бы любое другое. Сквозь них невозможно пробежать и остаться невредимой. В каком направлении я вообще двигалась? Как далеко забралась? Воспоминания мутные и скомканные.

Содранная ладонь напоминает о себе, и я тут же морщусь от воспоминаний. Уверена, Брайана в лесу не было. Разум настолько запутался в мыслях, что нарисовал единственное лицо, которое я бы хотела видеть в момент, когда мне угрожает опасность. Но ведь опасность теперь не только моя, я делю ее с ребенком… Опускаю скрюченные пальцы на живот и медленно развожу их в стороны. Как бы я не старалась обнять его, у меня это не получается.

– С тобой все в порядке? – дрожащим голосом спрашиваю я.

Ответа нет, как и реакции тела. Ничего не происходит, и это пугает. Как я должна понять, что из-за отравления и сумасбродного побега не пострадал ребенок?

Никак.

Я просто должна верить, что с ним все хорошо.

Я просто должна вернуть нас домой.

Я просто обязана защитить нас от сумасшедшей Каролины, которая решила, что может использовать свой дар в личных целях. Нечто невесомое, но надоедливое внутри меня, напоминает, что я и сама пользовалась даром, когда заглядывала в голову Брайана. Но ведь это другое. От этого никто не пострадал. Только если мое сердце. Отпускать дорогого человека, понимая, что ты ему не менее дорог в разы мучительнее, чем оттолкнуть того, кто этого заслужил. В тот раз я сделала больно себе, а Элли мучает всех вокруг.

– Мы выберемся, – обещаю я, не понимая, что испытываю при мыслях о том, что отныне я отвечаю не только за свою безопасность, но и за… него… нее?

Никто не получит этого ребенка. Ни сумасшедшая Элли, ни ублюдок Поул.

Как же легко давать себе обещания, и насколько сложно их сдержать.

Что я буду делать с ребенком, когда он появится на свет? Как будут проходить дни и ночи? Чему я научу его? Как воспитаю? А если он заболеет? Или при родах что-то пойдет не так?

Меня моментально бросает в холод. Я не готова и совершенно не знаю, что делать в будущем. Иметь ребенка – это дар, которого лишены многие женщины. Ребенок – это дар… Готова ли я к нему? Ситуация не подходящая для таких мыслей. Я подумаю об этом и о многом другом, когда буду внутри безопасности стен Салема. До этого я должна сосредоточиться на выживании и пути, что мне предстоит преодолеть.

Кручусь и разглядываю лес, он никак не хочет дать мне подсказку, в какую сторону двигаться. Хотя… ветка. Я ударилась о нее лбом, значит бежала оттуда. Если я выйду к причалу, то смогу понять, в какую сторону идти, чтобы добраться до первой хижины. Но Миранда сказала, что мне нужно миновать первую хижину. То есть, я должна пройти мимо и не заходить внутрь. Да какая уже к черту разница? Смысл думать о словах Миранды? Время, отведенное на это, все равно уже вышло. Даже если она и говорила правду, это уже не актуально.

Твою же мать! У меня, в отличие от Адриана, нет ключа. Нет воды и еды. Ничего нет, кроме пистолета, так заботливо подсунутого Мирандой, и бесполезного зеленого плаща. Выползаю из созданной природой ямы, куда свалилась после нокаута, и осматриваюсь, легкий плеск воды долетает до слуха, и я направляюсь вперед. На ходу снимаю плащ, но не выкидываю, хотя очень хочется от него избавиться. Здравая часть мозга подсказывает, что я смогу использовать его в качестве укрытия от насекомых, подушки или ловушки для мелких зверят.

Немного поблуждав, мысли возвращаются на остров, столь неожиданно мною покинутый.

Конклав – сборище лицемерных людей, которым досталась власть. Что важного и ценного они обсудили? Договоры практически не меняются десятилетиями, а эти встречи приносят только затраты. Взять хотя бы хижины. Сколько средств уходит на их поддержание? Сколько топлива тратится на вертолеты и машины, доставляющие глав к началу пути? Изначально я испытывала трепет перед конклавом, теперь же только презрение. Не хочу иметь с ними ничего общего, но чтобы защитить себя навсегда, я должна сделать так, чтобы они считались со мной. Я не могу использовать для этого Салем. Город не принадлежит мне даже несмотря на то, что я единственный настоящий наследник Куин. Я не буду поступать так с Адрианом, не уподоблюсь остальным главам и никогда не пойду по головам тех, кто мне дорог.

Не променяю себя на власть и безопасность.

Шаг за шагом приближаюсь к шуму волн. Я пробежала не больше трехсот метров. Вот это дерево я могла принять за Брайана. Саднящая содранная ладонь дает о себе знать, напоминая, что несколько часов назад я ругалась с одним из деревьев, а потом была повержена другим. Не самый продуктивный день.

«О таких оплошностях я ребенку рассказывать не буду», – решаю я и иду дальше к воде. Паром пуст, поблизости никого нет. Насколько мне известно, переправщик перестает патрулировать только после того, как конклав официально заканчивается, то есть, когда последний человек покинет остров.

Шелест волн успокаивает и дарует видимость контроля и умиротворения. Кажется, что кроме меня в мире больше никого не осталось. Есть только я и море.

Около десяти минут наблюдаю за водой, гонимой ветром, и перебираю мысли, заставляя мозг работать на максимум.

И что мне делать?

Пешком дойти до Салема не вариант. Будь у меня еда и вода, шансы были бы достаточно высоки. Не имея ничего, я уже могла бы вернуться в яму и закопать себя листвой, но по соображениям упорства и здравомыслия этого не сделаю. Не позволю Элли и Поулу плясать на моей могиле.

Снова проверяю место, куда спрятала пистолет, и нахожу его там. Вот насколько я была не в себе, что не смогла его обнаружить в нужный момент? Два средства самозащиты лучше одного. От осознания этого даже немного увеличивается позитивный настрой. Скручиваю плащ в жгут и обматываю его вокруг талии. В будущем он может послужить мне крышей или подстилкой. Идти в нем не вариант, этот зеленый чересчур яркий и отличается от листвы. В нем я слишком заметна. Не знаю пытается ли кто-то поймать меня, но не собираюсь давать преимущество даже воображаемому противнику.

Отправляюсь вглубь леса и в этот раз стараюсь держаться тропы. Может быть, мне удастся догнать кого-то из тех, кто покинул конклав совсем недавно? Тогда появится возможность попасть в одну из хижин и привести себя в порядок, взять необходимое и отправиться дальше.

Предположим, я встречу кого-то из глав городов, и что я им скажу? Как объясню то, что я не с Люком? Где он? Почему у меня нет ключа и даже рюкзака? Какого черта я пропала с острова ни с кем не попрощавшись? Хотя последний вопрос вряд ли кто-то задаст.

Если и догоню кого-нибудь, то буду действовать по обстоятельствам. Скорее всего попытаюсь украсть ключ.

Где Адриан? Если паромщика нет на месте, это значит, что Адриан покинул остров. Может, он ищет меня прямо сейчас? Несколько раз оборачиваюсь, будто возможность увидеть соратника в данных обстоятельствах достаточно высока.

Никогда в жизни не поверю, что Адриан решил уйти без меня. Либо с ним что-то случилось, либо он уже мертв. Иных уважительных причин бросить меня в лесу у него не было.

А знает ли он, что я в лесу?

Голова раскалывается. Виски давит, а затылок простреливает тупой неприятной болью. Хочется пить.

Миранда могла не рассказать Адриану о нашем нелепом диалоге и о том, как она вытолкнула меня за пределы острова. Почему я ей поверила? Какого черта оставила Адриана там, а сама сбежала?

Все произошло настолько быстро, что я не смогла обдумать возможные выходы из сложившегося положения. Да еще и этот дурман.

Былая симпатия к Миранде исчезает как дым от потухшего костра.

Иду по меньшей мере четыре часа, ноги гудят, а голова периодически кружится так сильно, что приходится хвататься за ближайшие деревья, а если таковых нет, то прямо за воздух. Теряю равновесие по меньшей мере семь раз, а сколько еще предстоит, неизвестно.

Постепенно скорость сокращается до минимума, а жажда раздирает горло.

Кажется, я начинаю ненавидеть Миранду. Не появись она на конклаве, все закончилось бы иначе. Она не смогла бы проголосовать против Брайана, не запудрила бы мне мозги. Что она за человек? Какие мотивы руководят ею? Какие цели эта сука поставила перед собой и что готова сделать ради их свершения?

В очередной раз хватаюсь за воздух и валюсь на землю, больно вонзившись коленями в тропу.

– Ненавижу, – шиплю я и снова поднимаюсь.