Обойдя магазин, я увидел то, что не замечал до этого. В дальнем тёмном углу под прозрачной плёнкой на железной подставке висел скелет. Из-под плёнки выступали кости грудной клетки.

– А этот скелет человеческий? – спросил я.

Мужчина бросил на него взгляд и ответил:

– Да какой же он человеческий?

У нас в кабинете биологии тоже был скелет – муляж. Но я слышал, что иногда и в школах, и в медицинских институтах встречаются настоящие.

Я прошёлся по рядам и нашёл ещё одну сборную модель самолёта F-214. Не самая редкая, но в моей коллекции такой не было.

Завмаг сгребал со стола мелочь. Теперь я обратил внимание, что его правая рука была не в порядке. Его ладонь и пальцы были розовыми и дрожащими, словно желе. Неужели в руке нет костей? Я и представить не мог, что с ним случилось. Как он покалечил руку? Возможно, это химический ожог? Я не знал, что могло превратить руку человека в розовый студень, да и спрашивать не стал – неприлично это.

Вот почему он молча отказал в рукопожатии.

Потом мне бросился в глаза здоровенный стеклянный сосуд с мутной зелёной жидкостью. Он стоял у дальней двери.

– А что это там такое зелёное? – спросил я.

– Технический раствор, – ответил завмаг, но не стал объяснять, что за раствор такой и для чего.

В нём плавали какие-то лохматые чёрные комья. Отвратительная жижа. И чем здесь только не торгуют…

А завмаг смотрел на зелёный сосуд со странной гордостью, как на альбом с марками или коллекцию сборных моделей. Что за интересы? Этот мужчина казался добряком, но было в нём нечто странное. Взрослые всегда казались мне понятными простаками, а этот не такой. Словно у него есть секреты, которые он старается не выдавать.

Здесь записи прерываются

Моя коллекция самолётов пополнилась ещё одной замечательной моделью. Я делал всё аккуратно и кропотливо.

Мне стало любопытно, а есть ли в том магазине ещё что-нибудь интересное. Денег у меня пока не было, но присмотреть что-нибудь не мешало.

Гуляя по улице, я зашёл туда. Пришлось подавить стыд, ведь нехорошо идти в магазин без копейки в кармане и зря беспокоить продавца. А ещё во мне играла крохотная надежда: вдруг завмаг сделает мне ещё один подарок. Стыдно так думать! Не по-пионерски!

В магазине по-прежнему стоял мрак, а на полках полно товара. Никто сюда не ходил и не выстраивался в очередь. Когда же магазин откроется? Кажется, пока о нём известно только мне. И я не спешил рассказывать о магазине друзьям. Лучше потом, когда откроется, признаться, что я первым о нём узнал и уже делал покупки.

Завмага в магазине не было, и я решил его подождать, а не шарить по полкам в его отсутствие. Но всё же не удержался и полез в коробку с пластинками. Стало интересно, какие мелодии и сказки продавались в магазине. Пластинок было много, но особенно среди них выделялась ярко-зелёная в прозрачной упаковке. Раньше я видел пластинки из чёрного винила, но зелёные никогда.

Только я взял её в руки, как в дверях появился завмаг. Мужчина улыбнулся, и я понял, что он не против.

– Редкий цвет! – сказал я разглядывая пластинку «Апрелевского завода». – Знаете, есть даже такая страшилка про зелёную пластинку! Когда я был в «Орлёнке», то там на пионерском костре рассказывали разные страшилки. Детские сказки, но аж дух захватывало! Наш вожатый поведал историю, как одна девочка пошла в магазин и купила зелёную пластинку, хотя мама велела ей такое не покупать. И вот её мамы не было дома, девочка включила пластинку, а там заиграл «Похоронный марш». Позже её мама пришла домой без рук. Девочка и на следующий день включила пластинку, и мама вернулась без ног. Правда, непонятно как… Так девочка и слушала пластинку каждый день, и в конце от мамы осталась одна голова. Было и смешно, и страшно! Белиберда какая-то, правда?

Завмаг и слова на это не сказал. Я почувствовал себя глупо. Рассказываю взрослому человеку такие глупости. Убирая пластинку на место, я запоздало прочитал надпись: «Похоронный марш» – «Музыка Ф. Шопена», и меня как от розетки дёрнуло. В голове прозвучали тяжёлые ноты: там-там-тадам-там-тадам-тадам-тадам…

Я подумал, что это и есть та самая пластинка. Зелёная и с «Похоронным маршем». Трудно было поверить, что это всего лишь совпадение.

– Ты хочешь что-нибудь ещё? – спросил мужчина.

– Нет, я так, посмотреть, – ответил я.

– Ну, смотри, смотри, не робей! – завмаг не уставал улыбаться.

Я огляделся… Меня больше не интересовали модели самолётов или другие вещи. Я только делал вид, что мне любопытно, однако на глаза попадались всё новые и новые детали, которых я не замечал раньше.

Скелет под прозрачной плёнкой – не муляж. На жёлтых костях остались обрывки плоти, а череп больше походил на собачий или волчий^[10]. Руки и ноги заканчивались костями звериных лап.

«Да какой же он человеческий?» – вспомнил я слова завмага. И правда, не человеческие это были кости, а оборотня…

В большом сосуде с мутной зелёной жидкостью плавали не просто лохматые комья. Это были головы! Я увидел лица юных мальчишек и девчонок.

У меня на спине взмокла рубашка, а в груди похолодело и кончики пальцев задрожали. Что это за место? Куда я попал? Это не просто магазин! Люди не ходят за такими покупками. Здесь всё злое, всё проклятое!

Завмаг не сводил с меня глаз. Только бы он не догадался!

Кроме уродливой руки теперь я заметил и другие особенности его облика. Если завмаг переставал улыбаться, то его лицо «провисало». Губа оттопыривалась, нижние веки сползали. Казалось, что передо мной существо, обрядившееся в костюм из человеческой кожи.

Я вымученно улыбнулся и убрал руки за спину, чтобы спрятать дрожащие пальцы.

– А когда вы откроетесь? – я просто заговаривал ему зубы. – Говорили со дня на день, а всё никак.

– Так мы уже давно открыты! – торжественно и гордо объявил завмаг.

– Шутите, товарищ? А где касса? Где вывеска и покупатели? – спросил я.

– Так мы же не в самом магазине, – ответил заведующий. – Это склад. А вход, прилавок и касса с той стороны.

Завмаг указал на дверь, из которой вышел. Она была приоткрыта, и сквозь щель, я увидел очертания прилавка и кассы. Там горел свет и кто-то стоял на фоне больших витрин, молчаливо ожидая продавца.

Я не верил! Это невозможно! Входа с той стороны быть не могло! Я знал точно, что с обратной стороны здания нет дверей и окон, а уж больших витрин и подавно. Сплошная кирпичная стена, я проходил там несколько минут назад.

– Будешь что-нибудь брать или нет? – спросил завмаг. – Меня ждут покупатели.

Я не смог скрыть испуг и молча выбежал на улицу. Но страх остался со мной. Я выдал себя, дал понять, что обо всём догадался. Зачем я так долго смотрел в тот мир за приоткрытой дверью?^[11] Продавец проследил мой взгляд, разгадал мои мысли. Стоило и дальше делать вид, что не понимаю намёков, и потихоньку уйти.

Это не простой магазин! Это один из тех магазинов из страшилок, где торгуют зелёными пластинками с «Похоронным маршем» и другими проклятыми вещами, о которых в шутку рассказывают истории на пионерских кострах. Значит, это не шутки!

А что мои самолёты? Может, и они приносят несчастья?

Далее неразборчиво

Даже после того, что я видел, у меня было тяжело на сердце от мысли, что лучше бы их выбросить и забыть навсегда про этот магазин.

Я вернулся домой, зашёл в свою комнату, и мне в нос ударила вонь. Что-то отравило воздух. На письменном столе вместо двух недавно собранных самолётов лежали две мёртвые птицы с волнистым оперением. Кукушки… Я вспомнил, что они предвещают смерть. У кукушек принято спрашивать сколько осталось жить.

Обе птицы выглядели ужасно, словно их разрезали на части, а потом склеили. В это превратились мои авиамодели?

К горлу подступала тошнота, руки тряслись от ужаса, но надо поскорее всё убрать, пока родители не увидели!

Я завернул мёртвых птиц в газету и закопал во дворе под кустами сирени. Колдовство. Проклятье. Кому рассказать – не поверит. И в милицию не пожалуешься. Страшно…

Теперь я решил, что и близко не подойду к тому району. Не стану проверять, открыта ли дверь на тот склад…

Запись через несколько дней

Страх стал для меня постоянным чувством. Я с ним засыпал и просыпался, ходил в школу. Мои одноклассники радовались, что закончили мастерить скворечники. А я смотрел на свой и думал о мёртвых птицах, которых закопал во дворе. Наверное, в моём скворечнике заведутся разве что кукушки, ведь меня преследовали одни неудачи.

Когда ребята отправились вешать поделки в берёзовую рощу, я пошёл другим путём, чтобы и близко не проходить место, где стоял магазин.

У меня было плохое предчувствие, и оно не подвело.

На ночь глядя родители послали меня за хлебом. Булочная находилась неподалёку. И всё равно идти по темноте было страшно. Казалось, что опасность подстерегает меня повсюду, и я не ошибся.

Прямо у подъезда меня схватили за шиворот и поволокли…

Я очнулся на полу, завёрнутый в бумагу, словно докторская колбаса. Это был склад магазина! Теперь всё вокруг стало другим. В темноте вещи приобрели свой настоящий вид. Радиоприёмники выглядели старыми и разбитыми, у них не хватало «крутилок», антенны отломаны, стёклышки в трещинах. На полках лежали размокшие и выцветшие коробки с настольными играми, разбитые игрушки. Да это же просто старый хлам!

В магазине пахло тухлятиной и кладбищенской землёй.

Я разорвал на себе «упаковку», поднялся и побежал к выходу – закрыто. Этого стоило ожидать.

– Куда встал? Ложись-ка на место! – послышался голос завмага.

Я оглянулся и увидел его. Он больше не улыбался. Мужчина перестал владеть лицом, кожа^[12] на нём висела, как старая резина, и, когда он разговаривал, губы лишь слегка шевелились.

– Дяденька, отпустите меня! – умолял я. – Мне надо домой. Меня мама и папа ждут.

– Куда же ты со склада? – спросил завмаг. – Ты ко мне поступил. Я на тебя накладную уже оформил. Мальчик мне нужен. Мальчика у меня спрашивали. Завтра и отдам тебя покупателю.

Я продолжал дёргать ручку, упирался ногой в стену и плакал. Мужчина с обвисшим лицом молча стоял позади меня. Знал, что я никуда от него не денусь.

– Ну, отпустите, а? – упрашивал я.

– Нет, Алёша, теперь это никак невозможно… Хотя… Мне бы пригодились вторые руки. С работой помогать.

– Что надо делать? – я был готов на что угодно, лишь бы это чудовище отпустило меня.

– Снабженец мне нужен, – ответил завмаг. – Будешь поставлять мне товар на склад из своего мира.

– И что нужно поставлять? – я вспомнил дохлых птиц, головы в банке…

– На что будет спрос у покупателей. Иногда вещи, иногда людей, а иногда отдельные их части… Вот сейчас нужен мальчик.

– Я согласен! Согласен! Завтра приду! А сейчас мне надо домой. Спать! – Конечно, я не собирался такого делать, просто пообещал, чтобы меня отпустили. – Откройте дверь, товарищ завмаг! Мне пора!

– Какой быстрый! А трудовой договор составить? Иди-ка сюда, – завмаг взял меня за руку, подвёл к столу и положил передо мной бланк.

Он вписал туда моё имя. Затем схватил мою руку и кольнул палец чем-то острым. Я вскрикнул от боли.

– Давай, подписывай! – приказал завмаг.

Мне всегда говорили, что надо внимательно читать то, что подписываешь. Но я видел только слово «Договор», другие строчки были слишком мелкими. Я приложил палец к бумаге, оставив кровавый отпечаток^[13].

– Добро́! – завмаг попытался улыбнуться. Получилось что-то страшное, словно кто-то невидимыми руками растянул уголки губ мертвеца. – Теперь ты на меня работаешь. Платить буду щедро. Чего захочешь на этом складе – всё твоё.