Работа пошла с характерным скрежетом и треском. С каждой сорванной доской в холл врывалось все больше дневного света. Пусть сероватого и тусклого, ведь на улице уже смеркалось.

Но все равно это было как включение прожектора! Пыль затанцевала густыми облаками. Свет выхватывал из тьмы детали, которые раньше были не видны: резьбу на колоннах, трещины на полу, узоры на старинных гобеленах. Портрет первого Локвуда над креслами тоже стал виден лучше. Зеленые глаза мужчины казались еще живее, еще внимательнее.

И конечно, во всей красе предстал наш пациент, похожий на очень несчастную рептилию, уснувшую в луже.

Я стояла посреди холла, подняв лицо к свету. Воздух все еще был пыльным и пах сыростью, но теперь в нем чувствовалась… надежда. Или просто стало меньше вони от гниющих обоев. Неважно. Свет – это хорошо, это первый шаг к порядку.

Йорик, вдохновленный нашей активностью, решил исследовать новую освещенную зону возле кресел, осторожно обходя громадную кастрюлю с существом, умиротворенно булькающим во сне. Цепь время от времени позвякивала. Вымачивание редиски шло по плану.

Глава 6

Последняя доска с грохотом отлетела, и Джонатан, вытирая пот со лба, обернулся ко мне. Слабый вечерний свет заливал почти половину холла, превратив его из логова тролля просто в гигантскую запущенную свалку антиквариата.

– Отлично поработал! – похвалила я. – Теперь видно, откуда начинать. Кстати, господин Лукас что-то говорил про гостевые покои? Где они? Или хотя бы диванчик на первое время?

Джонатан замялся и спустя пару секунд кивнул в сторону пациента в кастрюле. Точнее, секретарь смотрел куда-то дальше в угол. Ага! Там, за тяжелой, когда-то темно-бордовой, а ныне серо-буро-замурзанной занавеской, угадывался какой-то выступ.

– За этой драпировкой, мисс Маргарет, небольшая ниша, – пояснил он. – Там вроде бы стоял диван для ожидающих гостей.

Я вздохнула и пошла на разведку. Йорик семенил рядом. Джонатан тоже, на всякий случай держа ломик наготове.

Занавеска при моем прикосновении рассыпалась в труху, обдав тучей пыли. Я закашлялась:

– Фу-у-у… Надеюсь, диван крепче этого источника пыли…

Но в темноте действительно скрывалась небольшая ниша. И в ней… да! Диван! Довольно длинный и широкий, обитый бархатом цвета запекшейся крови. На удивление ни грязи, ни плесени, ни торчащих пружин. Будто за ним, в отличие от остального дома, кто-то ухаживал. Или, как вариант, здешний хаос не жрет мягкую мебель. Имеет он право на особенные вкусовые предпочтения?

– Ура! – воскликнула я без особого энтузиазма. – Спальня найдена! Значит, начинаем расчистку прямо отсюда. Завтра придут обещанные господином Локвудом рабочие, а пока… – я вздохнула, окинув взглядом гору хлама, окружающую диван: старые газеты, сломанная этажерка, какие-то свертки, пустые бутылки, – попробуем сами навести порядок.

– Трое мужчин и две женщины с инвентарем будут здесь к восьми утра, мисс, – подтвердил Джонатан. – Господин Локвуд уже распорядился.

– Восемь утра? Рановато, но ладно. – Я взяла с ближайшей горы хлама огромную, пыльную шляпную коробку (чем не корзина для мусора?) и решительно направилась к дивану. – Давай, начинаем выносить все лишнее. Газеты – вон! Бутылки – вон! Эта сломанная штуковина – тоже вон! Аккуратно складываем у входа. Завтра же кто-то это унесет?

Йорик, вдохновленный нашей активностью, с энтузиазмом начал «помогать»: он рылся в куче тряпок, пытаясь вытащить что-то с меховой оторочкой. Мех не поддавался, мой маленький воин рычал и топал на него ногами.

Работа закипела. Вернее, началось медленное, пыльное копошение. Джонатан, преодолевая брезгливость, таскал связки пожелтевших газет и пустые бутылки. Я сгребала тряпье и мелкий хлам в свой абажур-корзину. Под слоем ветоши и бумаг обнаружились интересные вещи.

Сначала просто обломки – очень красивая фарфоровая кукла без ног, канделябр, рама от картины. Потом что-то более целое: потрепанный кожаный портфель с заржавевшим замком. Я его отложила в сторону – вдруг там важные бумаги? Потом – изящная, но помятая серебряная табакерка с чуть видными инициалами «AL». Тоже отложила. И вот, когда я уже почти ликвидировала залежи, рука наткнулась на что-то твердое, завернутое в шелковый платок.

– Ого…

В руках у меня оказался предмет, явно не принадлежавший прислуге. Изящный, но тяжелый брелок с печаткой. Серебро, покрытое патиной. На нем был выгравирован сложный герб – переплетенные ветви, корона и что-то вроде молнии. А с обратной стороны – те же инициалы «AL». И крошечная, полустертая надпись по ободку: «Против всех ветров».

– Джонатан? – позвала я, рассматривая находку. – Ты не в курсе, чьи это инициалы? И что это за герб?

Джонатан взглянул, и его брови чуть приподнялись. Он взял предмет осторожно, повертел в руках.

– «AL», – пробормотал он. – Возможно, Элиас Локвуд? Старший брат господина Лукаса. Он исчез много лет назад. – Джонатан вернул мне брелок с подозрительной поспешностью. – Странно, что его вещи валяются здесь.

Хм. Элиас Локвуд. Старший брат Лукаса. Пропавший. Интересно. И грустно как-то. Его вещи здесь среди пыли и мусора, а он… где он? Я сунула брелок в карман куртки вместе с табакеркой. Разберусь завтра. Сейчас важнее диван.

– Ладно, спасибо, – кивнула я Джонатану. – А теперь давай быстрее закончим и отдыхать. Йорик, фу!

Я отобрала у пса полуистлевшую тряпку с мехом, которую он все же выдрал из-под дивана.

Мы продолжали копаться в хламе, отвоевывая у хаоса пространство вокруг будущего спального места. Вода в кастрюле с кракозябром тихо булькала, наше рогатое «сокровище» посапывало, а за окнами окончательно сгустились сумерки. Первая ночь в Торнвуде обещала быть незабываемой.

Вскоре Джонатану пришлось сбегать к воротам и принести все, что выделил нам его хозяин для жизни. И первым делом мы разобрались с керосинками.

Лампы, керосин для заправки и запасные фитили прибыли в фирменных пакетах известной всем «дикой ягоды». Меня это насмешило. Забавно, что даже иномирный аристократ пользуется маркетплейсами.

Керосинки мы зажгли сразу все три, одну поставив на столе возле дивана, другую поодаль, на каминной полке, третью отнесли на кухню – пусть там тоже бужет светло. Стало как-то уютнее. Хаос подобрал когтистые лапки и свернулся в тенях, как кот.

Джонатан продолжал раскладывать припасы.

Несколько больших термосов и плоских контейнеров из какого-то незнакомого темного материала он сразу утащил на кухню. От них так и веяло ароматом чего-то горячего и мясного. Поднос с буханками хлеба – туда же.

Фрукты – яблоки и груши, – выглядевшие неестественно идеальными. Вода питьевая: десять пластиковых пятилитровок с «ягодного» маркетплейса. И полный набор гигиенических принадлежностей. Все, включая туалетную бумагу. Какой у нас предусмотрительный аристократ, однако. Практичный. Сокровище, а не работодатель.

Также он подумал и о сне. Два стеганых шерстяных одеяла – одно толще, другое тоньше. Первое буду стелить как матрас, вторым укрываться. Комплект постельного белья из чистого льна. И целых три пуховые подушки.

Джонатан, утащивший последнюю бутыль воды на кухню, вернулся в холл, отряхивая пыль с рукавов. Выглядел секретарь уставшим, но довольным.

– Мисс Маргарет, – склонил он голову. – Если все в порядке, я позволю себе удалиться до завтрашнего утра. Рабочие прибудут к восьми.

– Да-да, Джонатан, конечно! – кивнула я, сама едва стоя на ногах. – Иди отдыхай. И спасибо огромное! Без тебя я бы тут… ну, справилась бы, конечно, – добавила по привычке, – но было бы гораздо сложнее. Ты молодец. Настоящий боец тылового обеспечения.

На уже привычно каменном лице мелькнуло что-то вроде улыбки. Очень сдержанной.

– Благодарю, мисс. Спокойной ночи. Постарайтесь отдохнуть. – Джонатан бросил осторожный взгляд на кастрюлю с булькающим содержимым и на тени, сгущающиеся в дальних углах холла. – Будьте осторожны. Хаос ночью иногда… активнее. Вам он не угрожает, но может напугать.

– Не сомневаюсь, – вздохнула я. – Но у меня есть Йорик. И ломик. Доброй ночи. До завтра.

Джонатан еще раз кивнул, повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой массивную дверь. Звук щелкнувшего замка прозвучал неожиданно громко в наступившей тишине.

Я осталась одна. Вернее, с Йориком. И с булькающим существом в кастрюле. Усталость навалилась как бетонная плита и повалила меня на диван, уже застеленный свежим постельным и прикрытый тем одеялом, что потоньше. Пес запрыгнул ко мне, устроился калачиком и лизнул меня в подбородок.

– Ну что, Йорик, – прошептала я, гладя его теплую спину, – проклятый дом, конечно, но другого у нас нет.

Глаза сами закрывались. Бульканье в кастрюле убаюкивало. Мысли о воде и теплой еде из термоса боролись с желанием уткнуться лицом в подушку и отключиться. Йорик уже посапывал у меня под боком, теплый комочек доверия и усталости.

«Сначала гигиена, – упрямо сказала та часть мозга, что отвечала за выживание. – Хотя бы руки. И лицо. И зубы. А то завтра проснусь с пыльной маской египетской мумии и вонью изо рта».

С трудом оторвав себя от дивана, я взяла со стола керосинку. Сейчас на кухню… Мимо горы мусора у двери. Мимо портрета первого Локвуда, чьи зеленые глаза теперь отсвечивали даже в темноте. Мимо кастрюли со скрюченной, мокрой редиской, тихо булькающей в грязной воде. Что-то она там подозрительно притихла, кстати.

Я подняла лампу повыше и тут же ее едва не уронила. Мама дорогая, что это?!

В кастрюле сидел мужик. Настоящий. В натуральную величину. Голый. Мокрый. И… рогатый.

Не жалкое сморщенное существо размером с большую кошку, а взрослый, хорошо сложенный мужчина. Широкие плечи, мощные руки, обхватывающие колени (которые теперь были не костлявыми палками, а нормальными человеческими коленями!), сильная шея, косматая шевелюра, из которой торчали… рога. Темные, слегка изогнутые, они росли прямо из густой, мокрой шапки черных как смоль волос.

Вода едва доходила мужчине до пояса, обнажая торс, покрытый каплями и… ну, в общем, ничего детского или статуэточного в этих формах не было.

Кастрюля, которая раньше казалась огромной, теперь выглядела жалкой ванночкой. Ошейник все еще впивался в кожу на шее, а цепь лежала тяжелой, мокрой змеей на полу.

Глава 7

Мужчина сидел, уткнувшись лицом в колени. Длинные мокрые пряди скрывали его черты. Плечи слегка вздымались – он дышал. Глубоко и ровно. Как спящий.

Я застыла в изумление, но мозг лихорадочно пытался обработать картинку: огромный, мокрый, голый мужик с самыми настоящими рогами, торчащими из черных волос, сидит в кастрюле для вымачивания «редиски», как взрослый дядька в игрушечной машинке.

Йорик, маленький герой, орал как резаный, прыгая между мной и неведомой… хренью. Он бы и хотел цапнуть внезапно разросшегося чудика, но не доставал через высокие медные борта кастрюли.

– Фу! Тихо! – прошипела я автоматически, но сама не могла оторвать взгляда от этой… этой антропоморфной версии козла.

А козел сидел, уткнувшись лицом в колени, вода с волос стекала по его спине ручейками. Дышал он ровно, слишком ровно. Как спящий опасный зверь. Возле моего дивана! А если бы я заснула… а он как выскочит, как выпрыгнет! И забодает. Уф…

И тут я краем глаза заметила странное. Пригляделась и охнула. Мощные козлиные плечи не просто вздымались от дыхания. Они дрожали мелкой, частой дрожью, как у промокшей до последней шерстинки и замерзшей собаки. Вода-то в кастрюле ни разу не теплая, из-под крана! А он сидел в ней голый, кто знает сколько, – я же с Джонатаном возилась, потом припасы таскала, задремала… Мама дорогая! Он же не «редиска» на самом-то деле, а человек… Эм… Живое существо, хотя и рогатое! И его наверняка бьет жуткий озноб!

Весь мой шок, страх перед неведомым и мысль «что за черт?!» моментально испарились, сменившись прагматичной яростью зоозащитницы возле бездомного кота, которого кто-то облил водой на морозе.