– Клара? – кричал ее муж, который вовсе и не был ее мужем и даже удаленно не напоминал Мартина, однако его голос казался ей до странного знакомым.

Джулс?

Сотовый на коленях внезапно стал весить несколько килограммов.

Проклятье. Она думала, что скинула звонок, но, видимо, парень из службы телефонного сопровождения все еще висел на проводе.

Она торопливо смахнула пальцем по экрану смартфона, но вместо того чтобы выключить телефон, активировала функцию громкой связи.

– …уже объяснил, – услышала она его голос. – Не поступайте со мной так. Я не переживу это еще раз. Только не снова!

Снова?

Она вздохнула. Черт, за что? Ну почему Джулс сказал именно «снова» и тем самым в очередной раз попал в яблочко. Его мольбы пробудили в ней то, чего не смогли отобрать ни Мартин, ни Янник, так много разрушившие в ее жизни: ее любопытство.

Господи, как же мне раньше все было любопытно. Жизнь, путешествия, которые она для меня приготовила. Увидеть, как растет мой ребенок.

– Что вы имеете в виду под «снова»? – спросила она голосом, который прозвучал у нее в ушах сиплым и абсолютно чужим.

Она взглянула на часы на приборной панели, но те расплывались у нее перед глазами. Она не могла разобрать время – 22:59 или 23:09. Лишь знала, что скоро наступит день, который она не хотела проживать. Уже не могла прожить, потому что ультиматум истек.

– Я расскажу, если вы выключите мотор, – попросил Джулс.

Она энергично помотала головой.

– У меня есть предложение получше. – Клара сухо кашлянула, потом сказала: – Я оставлю выхлопную трубу работать. А вы поторопитесь со своей историей, Джулс. Может, вы успеете мне ее рассказать, прежде чем я потеряю сознание.

Она зашлась в астматическом кашле, таком громком, что с трудом разобрала первые слова, которыми Джулс начал описывать ей самый страшный день в своей жизни.

11

Джулс

Три с половиной месяца назад

Дорога от Шпандау до Вильмерсдорфа по вечерним пробкам занимала, как правило, полчаса. Из-за аварии на городском автобане Джулсу потребовалось шестьдесят пять минут.

Мучительный час, по ощущениям длившийся целую вечность, когда он сорвал с головы гарнитуру и побежал вниз по лестнице – мимо старого пожарного извещателя, стоявшего в качестве украшения у входа в дежурно-диспетчерскую службу – до своего автомобиля, который он, выжимая педаль газа, погнал в сторону городского автобана – выезд на Шпандауэр-Дамм, небольшой отрезок до Халлензее и вниз по Вестфэлише, – пока не остановился перед жилым домом, где суждено было разбиться всем его мечтам.

В подъезде дома на Принцрегентенштрассе, 24 обычно пахло едой. Красный пеньковый коврик, сбившийся под ногами Джулса, когда он бежал вверх по лестнице (узкий, достроенный лифт на два человека и в обычных-то обстоятельствах был испытанием терпения), за многие годы как следует пропитался запахами жаркого, фритюрного жира, чеснока и шашлыков. Сегодня в воздухе ощущался еще один компонент, который с каждым этажом, который Джулс преодолевал на пути к своей квартире, становился интенсивнее: дым. Удушливый чад.

«Стойте, подождите!..»

«Какого черта?..»

«Вы не можете здесь!..»

Джулс пробежал мимо своих коллег, которые встретили его в закопченных дверях квартиры энергичными незаконченными фразами.

Одного из двух пожарных он оттолкнул в сторону, увернулся от полицейского в прихожей, наполовину залитой водой. Почтальона, который обнаружил пожар, уже давно не было на месте, как и женского трупа в прихожей.

– Пожалуйста, это место преступления! – крикнул полицейский, что заставило Джулса ненадолго усомниться в своей вменяемости.

Место преступления? Как моя квартира может быть местом преступления?

Но, высвободившись из руки, которая схватила его сзади, и продолжая движение в направлении усиливавшегося запаха дыма, он совершил ошибку и бросил взгляд в открытую дверь ванной комнаты.

Он посмотрел на ванну, которую они с Даяной находили уродливой, потому что эмаль во многих местах облупилась, а вокруг слива были пятна.

Вода в ней напомнила ему заход солнца на озере Шармютцельзее. Один из его последних счастливых дней с Даяной, когда багровое солнце исчезло за верхушками деревьев Вендиш-Рица, напоследок окрасив поверхность озера в медный цвет.

Движение за спиной погнало его дальше. Прежде чем его схватят, он должен был добраться до самой дальней комнаты в коридоре.

Дверь еще болталась на верхней петле, дешевое деревянное полотно было искромсано топором на уровне головы. Дверь стояла нараспашку, повернутая внутренней стороной к Джулсу, поэтому в ее нижней трети он увидел то, что стало самым страшным впечатлением в его жизни, которое он уже никогда, никогда, никогда не смог забыть.

Царапины.

Глубокие кровавые царапины, от которых ломаются ногти. Тело того, кто их произвел, видимо, давно увезли. Джулс закашлялся. На глаза навернулись слезы. От вони обуглившегося дерева, пластика, мягких игрушек…

– Валентин играл со свечкой, – сказал кто-то у него за спиной. Мужчина, который тоже плакал, как и он.

«Должно быть, он стащил ее из детского сада», – якобы ответил Джулс, о чем сегодня уже не помнил. И что дети как раз учились там обращению с огнем.

Позже он узнал, что говорил с руководителем спасательной команды, который сам был отцом пятилетнего мальчика. Это он разрубил дверь топором, чтобы попасть в детскую. Но в тот момент Джулс видел только царапины на двери. Борозды, словно оставленные смертельно раненным животным, которое пыталось выбраться из западни.

– …место преступления? – спросила Клара, и ее голос не оставил Джулсу больше места для воспоминаний. Он стоял уже не перед выгоревшей детской, а находился в квартире у письменного стола. С царапающей гарнирутой на голове. Бессознательно устремив взгляд на проспект клиники «Бергер Хоф».

– Моя жена заперла дверь, – признался он ей.

– Зачем ваша жена это сделала?

Джулс сглотнул.

– Даяна не хотела, чтобы ей помешали. Не хотела, чтобы ребенок увидел ее труп.

Это не было «двойным самоубийством», как стояло в примечании к газетной заметке. Даяна хотела убить только себя. Это было абсолютно ясно Джулсу, как и то, что он никогда не простит ее, даже если жизнь после смерти все-таки существует и они снова встретятся.

Себя я тоже не прощу…

– Пожарные считают, что Даяна выбралась из воды, почувствовав запах дыма, уже после того, как вскрыла себе вены лезвием бритвы. Поэтому наша квартира выглядела как поле битвы, когда Даяну нашли. Кровавый след тянулся от ванной через прихожую почти до самой детской комнаты.

– Вы как будто сомневаетесь.

– Я скорее предполагаю, что она передумала в последнюю секунду. Она была в отчаянии, но в конце концов желание умереть оказалось не таким сильным, как материнская любовь. А пожар стал трагическим совпадением.

– Она не смогла открыть дверь?

– Вероятно, она не нашла ключ и хотела позвать на помощь, но, едва открыв входную дверь, потеряла сознание в прихожей, где ее и нашел почтальон.

Джулс провел тыльной стороной руки по сухим глазам. Жест, который он так часто повторял во время своей фазы скорби, когда еще плакал, что он вошел в его плоть и кровь, даже когда слез больше не стало. Его немногочисленные друзья считали хорошим знаком, что он научился держать себя в руках на людях и не начинал всхлипывать при любой мысли о своей семье. На самом деле все стало еще хуже, потому что теперь бесслезная скорбь разъедала его изнутри.

– Она оставила прощальное письмо? – спросила Клара.

Джулс поднялся и почувствовал, как в горле мучительно заскребло. Он нащупал сложенный лист бумаги, который все еще носил с собой. Чтобы перечитывать снова и снова, когда его накрывала печаль, что случалось много раз на дню.

Сегодня листок лежал в нагрудном кармане его рубашки, под свитером, прямо на сердце.

Мой дорогой Джулс…

– Да. – Он откашлялся. – На кухонном столе.

Откашливание и глотание не помогло избавиться от першения в горле, поэтому он направился в кухню, чтобы что-нибудь выпить.

– Можно спросить, что там было написано?

Если бы у меня были силы продолжать…

Джулс помотал головой.

– Думаю, содержание будет вам не так интересно, как его форма, Клара.

– Мне?

Клара прозвучала устало и немного невнятно, но она казалась еще бодрой.

– Да, вам. То, что будет вам действительно интересно, моя жена написала не сама. Это название, стоявшее на почтовой бумаге, которую она взяла для прощального письма.

– И что это было за название?

– «Бергер Хоф».

12

– Ка-ак?

Клара сильно протянула это слово. Не хватало только, чтобы она иронично рассмеялась, но для этого у нее, вероятно, уже не было сил.

Джулс вибрировал от напряжения. По пути на кухню у него появилось ощущение, что ему нужно торопиться. Он не мог больше терять время и должен был оказать на Клару эмоциональное давление. Поэтому он разыграл «джокера» в надежде подогреть ее любопытство настолько, что к ней вернется желание жить. По крайней мере, ненадолго. И поэтому он сказал:

– У моей гражданской жены Даяны были серьезные психические проблемы, причин которых я до сих пор не знаю. Поэтому она находилась в клинике «Бергер Хоф». В том же самом психиатрическом отделении, в котором были и вы, Клара.

Он снова нащупал письмо, дословный текст которого преследовал его даже во сне.

«Прощай, мой дорогой Джулс. Сейчас я вскрою себе вены. Может, я еще смогу в последний раз позвонить тебе на 112, прежде чем силы оставят меня. Чтобы в последний раз услышать твой голос, который раньше поддерживал меня, давал уверенность и надежду. Может, мне удастся удержаться за него, и ты проводишь меня в последний путь».

Ярость отчаяния снова закипела в Джулсе. Он сжал кулаки.

– Когда вы там были? – спросил он Клару.

– В конце июля.

В то же самое время?

– Как и моя жена.

Вообще-то государственная медицинская страховка не предполагала оплаты этой дорогущей клиники. Но Даяна когда-то написала лестную статью о председателе правления ее больничной кассы, и тот отблагодарил ее тем, что лично утвердил эти расходы на лечение «эмоционального выгорания».

– Работа и семья выжали из нее все силы. Ей нужен был тайм-аут с профессиональной поддержкой. Вскоре после лечения Даяна убила себя и нашего сына Валентина. Ему было всего пять. Однако его пальцы с отчаянием взрослого впивались в деревянную дверь детской комнаты.

Он кричал, плакал? Или только кашлял, задыхаясь? О ком он думал, делая свой последний мучительный вдох?

Джулс стоял на кухне, которая была до абсурда большой, что, однако, вполне соответствовало просторной квартире. Хотя в центре располагался огромный кухонный остров с барными стульями, в помещении дополнительно стоял обеденный стол с шестью стульями, а напротив встроенной кухни нашлось даже место для дивана.

Джулс открыл хромированный распашной холодильник и достал из отделения для напитков бутылку апельсинового сока.

– Вы еще там, Клара?

Он услышал глухой стук в трубке, но не был уверен. Клара ничего не говорила. Он не знал, думала ли она, игнорировала ли его или, возможно, уже потеряла сознание.

Однако в надежде, что связь с ней еще не оборвалась, он поставил бутылку с соком на рабочую поверхность кухонного острова, подтянул к себе барный стул и положил рядом личный сотовый телефон.

Потребовалось несколько секунд, чтобы разблокировать смартфон функцией распознавания лица, затем он набрал в WhatsApp короткое сообщение:

СЕЙЧАС ТЕБЕ ПОЗВОНЮ. ВОЗЬМИ ТРУБКУ. НО НЕ ГОВОРИ НИ СЛОВА!

Затем он обратился к Кларе: