– Да, но с дороги его не видно.

– И как же я тогда пойму?

Он хорошо подумал.

– К дому месье Кло ведет деревянный мостик с выпавшей доской.

В этот момент Эсмеральда перевернулась на другой бок, обдав нас волной запахов. Мы невольно попятились.

– Итак, – говорю, – проверим, правильно ли я вас понял. Я поворачиваю налево там, где женщина поливает растения. Проезжаю мимо военного мемориала и дома месье Пеллиго и еду прямо, до дуба с вмятиной, там поворачиваю налево и высматриваю мостик с выпавшей доской. Все правильно?

– Месье, вы как будто родились в нашей деревне, – с восхищением сказал Жан.

Я таки добрался до места назначения. Правда, мадемуазель Юбер не поливала растения и в окне ее спальни не висел красный коврик. Она спала, сидя на солнце. Я вынужден был ее разбудить, дабы удостовериться, что она та самая мадемуазель Юбер, возле дома которой я должен повернуть налево. На дубе была вмятина, и довольно основательная, из чего я заключил, что месье Герольт выпил изрядную порцию пастиса, прежде чем врезаться в дерево на своем «дё-шево»^[5]. У мостика действительно отсутствовала одна доска. Инструкции местного жителя, при всей их загадочности, всегда отличаются точностью. Я ехал вдоль изрезанной колеями дороги, по одну сторону которой тянулись зеленые луга, испестренные особями крупного рогатого скота породы шароле кремовой расцветки, а по другую – целое поле подсолнухов, обращенных молитвенно-восхищенными желто-черными ликами к солнцу. Я миновал рощицу и увидел дом месье Кло – вытянутое приземистое строение, белое, как голубиное яйцо, с крышей из старинной черепицы, толстой и темно-коричневой, как плитки шоколада, и украшенной золотистым лишайником. Перед домом стояли две машины – полицейская и «скорая помощь», и я припарковался рядом с ними. Заглушив мотор, я тотчас услышал, несмотря на храп Эсмеральды, доносящуюся из дома странную какофонию – крики, вопли, стоны, завывания и даже скрежет зубовный. Я предположил – и не ошибся, – что исчезновение Эсмеральды не прошло незамеченным. Я подошел к настежь распахнутой двери и, взявшись за медный дверной молоток в виде руки, сжимающей шар (в этом было что-то фрейдистское), громко постучал. На бучу в доме это никак не повлияло. Повторный стук снова не дал результата. Тогда я забарабанил с такой свирепостью, что даже удивительно, как молоток не отвалился. На мгновение бедлам утих, и через несколько секунд на пороге появилась молодая женщина редкой красоты. Ее длинные волосы были растрепаны, что только добавляло им очарования; цвета закатного солнца, они собой воплощали мечту, порой несбыточную, всякого осеннего листа. Ее слегка загорелая кожа казалась шелком персикового оттенка. Темные брови, подобно крыльям альбатроса, накрывали ее огромные золотисто-зеленые глаза. Губы ее своими очертаниями и мягкостью заставили бы дрогнуть самого верного супруга. По ее щекам текли слезы, настоящие бриллианты в двадцать два карата.

– Месье? – вопросила она, вытирая щеки тыльной стороной ладони.

– Бонжур, мадемуазель, – сказал я. – Могу ли я увидеть месье Кло?

– Месье Кло никого не принимает. – она сглотнула, а по щекам снова заструились слезы. – Он нездоров и не принимает гостей.

Тут из задней комнаты, где снова начался бедлам, вышел громадный брюхастый жандарм с глазами, как две черные смородины, винно-красным носом в голубых жилках и черными усищами, похожими на висящего мертвого крота. Окинув меня оценивающим взглядом, в котором органично соединились подозрительность и недоброжелательность, он повернулся к прекрасной даме.

– Мадам Кло, – произнес он медоточивым голосом. – Я должен идти, но вы можете не сомневаться, я сделаю все возможное, чтобы вывести на чистую воду негодяев, совершивших это злодеяние, головорезов, из-за которых вы пролили эту чистую жемчужную слезу. Я переверну небо и землю, чтобы бандиты предстали перед судом.

Он глядел на нее, как голодный школьник на пончик с заварным кремом.

– Вы так добры, инспектор, – сказала она, зарумянившись.

– Ради вас я готов на все… на все. – С этими словами он схватил ее руку, и тонкие пальчики на миг исчезли в его усищах – так в прежние времена кавалер зарывался носом в муфту дамы. Затем этот бугай пронесся мимо меня, втиснулся в машину и под жуткий скрип покрышек исчез в облаке пыли, этакий святой Георгий, отправившийся на поиски дракона.

– Мадам, – заговорил я, – я вижу, что вы расстроены, но, мне кажется, я смогу вам помочь.

– Никто не может мне помочь… это конец, – воскликнула она, и по щекам снова покатились слезы.

– Мадам, если я произнесу имя Эсмеральда, для вас это будет что-то значить?

Она отшатнулась к стене, устремив на меня свои прекрасные глаза.

– Эсмеральда? – повторила она хриплым голосом.

– Эсмеральда.

– Эсмеральда?

Я кивнул.

– Эсмеральда, – повторила она едва слышно.

– Свинья, – уточнил я для полной ясности.

– Так это вы тот самый дьявол в человеческом обличье… вор, похитивший нашу Эсмеральду! – вскричала она.

– Мадам, позвольте мне все объяснить…

– Вор, грабитель, бандит! – взвыла она и побежала в дом с криком: – Анри, Анри, этот вор требует выкуп за Эсмеральду!

Мысленно отправив всех свиней в чистилище, я последовал за ней по коридору в дальнюю комнату. Там моему взору предстала душераздирающая картина. Красивый, сильный молодой человек и тучный седой джентльмен со стетоскопом на шее пытались удержать больного – не иначе как месье Кло, – отчаянно пытавшегося встать с пурпурного шезлонга.

Это был высокий, тонкий как блесна мужчина в черном вельветовом костюме и огромном черном берете. Но главным его достоинством была борода. Ухоженная и обласканная, аккуратно подстриженная, она падала каскадом аж до пупа, такое пегое сочетание смоляных и седых волос.

– Пустите меня! Я задушу этого выродка Сатаны! – кричал месье Кло, вырываясь из объятий.

– Сердце, не забывайте про ваше больное сердце, – напомнил ему доктор.

– Побереги свое сердце, – вторила ему мадам Кло.

– Месье Кло, я с ним разберусь, – сказал молодой человек, сверля меня синими, как горечавка, глазами. Он производил впечатление здоровяка, способного гнуть подковы.

– Пустите меня, я вырву ему яремную вену, – прокричал месье Кло. – Вор! Сатанинское отродье!

– Ваше сердце, ваше сердце! – причитал доктор.

– Анри, успокойся! – отчаянно взывала к нему мадам Кло.

– Я выпущу ему кишки, – пообещал накачанный молодой человек.

Проблема французов заключается в том, что они горазды болтать, но не умеют слушать. Порой складывается впечатление, что они даже себя не слышат. И когда ты попадаешь в такую французскую свистопляску, тебе остается только одно: всех перекричать. Я набрал в легкие побольше воздуха и проорал:

– Тихо!

И сразу повисло молчание, как будто я взмахнул волшебной палочкой.

– Месье Кло, – отвесил я ему поклон, – позвольте внести ясность: я не убийца и не бандит и, насколько мне известно, не являюсь незаконнорожденным. А теперь готов признаться в том, что в моем распоряжении оказалась свинья, которую, насколько я понимаю, зовут Эсмеральда.

– Ааааааааа! – возопил месье Кло, чьи худшие опасения подтвердились.

– Тихо! – прорычал я, и он упал в свой шезлонг, а его изящная наманикюренная рука распласталась, словно бабочка, на груди, а точнее, там, где, как он подозревал, должно находиться его сердце. – Я встретил Эсмеральду в лесу, – продолжил я. – Она разделила со мной ланч, а потом я выяснил в деревне, кто является хозяином, и привез ее домой.

– Эсмеральда здесь? Она вернулась? Где? Где она? – месье Кло снова попытался встать с шезлонга.

– Не так быстро, не так быстро, – предупредил его доктор. – Помните о своем больном сердце.

– Она в моей машине, – сказал я.

– И какой… какой вы требуете выкуп? – спросил хозяин.

– Я не прошу выкуп.

Месье Кло и доктор обменялись красноречивыми взглядами.

– Не просите выкуп? – удивился хозяин. – Это очень ценная особь.

– Я бы сказал, бесценная, – добавил доктор.

– Она стоит пятилетних выплат, – заявил мускулистый молодой человек.

– Она дороже бриллиантов в короне королевы Елизаветы. – мадам Кло решила приукрасить и без того роскошный образ, добавив женский угол зрения.

– Как бы то ни было, я не прошу выкуп, – сказал я твердо. – Я рад, что могу ее вам вернуть.

– Без выкупа? – месье Кло, казалось, чувствует себя оскорбленным.

– Без выкупа, – подтвердил я.

Он посмотрел на доктора, а тот развел руками:

– Voilà les Anglais^[6].

Вырвавшись из рук доктора и молодого человека, месье Кло все-таки поднялся.

– В таком случае, месье, я ваш большой должник. – он сорвал берет и прижал к груди, а голову склонил в поклоне.

Затем аккуратно надел берет и, подбежав ко мне, как щенок, которого заманили обманом, заключил меня в свои объятья. Его борода прошуршала шелком по моим щекам, когда он облобызал меня с пылкостью, на которую способен только француз, целующий другого мужчину.

– Mon brave, mon ami^[7]. – Он стиснул меня за плечи, проникновенно глядя мне в глаза, а в его великолепную бороду падали слезы, похожие на прозрачных головастиков. – Отведите же меня к моей ненаглядной.

Мы вышли из дома и разбудили Эсмеральду. Она вылезла из машины. Ее обнимали, гладили и целовали все, включая доктора. После чего все, включая свинью, вошли в дом, и месье Кло настоял на том, чтобы открыть лучшую бутылку вина – «Шато монтроз» урожая 1952 года. Мы выпили за королеву свиней, которую мадам Кло покормила шоколадками с мятой.

– Месье Даррелл, – обратился ко мне хозяин. – Возможно, вы считаете, что мы подняли слишком много шума из-за пропажи Эсмеральды.

– Вовсе нет, – ответил я. – Любой бы расстроился, потеряв такого домашнего любимца.

– Она не просто домашний любимец, – сказал месье Кло, благоговейно понизив голос. – Эсмеральда – трюфельный чемпион Перигора. Она пятнадцать раз получала серебряный кубок как свинья с самым тонким нюхом. Трюфель может залегать в двадцати сантиметрах под землей и в пятидесяти метрах от нее, но она безошибочно его найдет. Это не свинья… это… это… летучая рыба.

– Поразительно, – сказал я.

– Завтра в восемь утра, если вы любезно составите нам компанию, мы отправимся в лес вместе с Эсмеральдой, и вы сами убедитесь, на что она способна. Мы будем счастливы, если потом вы окажете нам честь и останетесь на обед. Поверьте, моя жена Антуанетта – одна из лучших кулинаров в округе.

– И самая красивая женщина, – галантно вставил доктор.

– Вот именно, – сказал мускулистый молодой человек, глядя на мадам Кло пылающим взором. Я не удивился, узнав, что его зовут Хуан.

– Почту за честь составить вам компанию, – сказал я и, допив вино, откланялся.

Утро выдалось ясным и солнечным, небо голубело, как незабудка, туман спутанной шалью стелился под деревьями. Когда я приехал на ферму, месье Кло несколько бестолково наводил марафет Эсмеральде, добавляя последние штрихи. Натирал копытца оливковым маслом первой выжимки, аккуратно расчесывал и закапывал ей в глазки специальные капли. А напоследок достал флакончик духов под названием «Радость» и спрыснул за ее свисающими ушами. Ну и, наконец, надел на рыльце мягкий замшевый намордник, чтобы исключить всякое поползновение схрумкать обнаруженный трюфель.

– Voilà! – месье Кло победно потряс в воздухе лопаткой для выкапывания трюфелей. – Теперь Эсмеральда готова к охоте.