Я быстро оцениваю калорийность этого ужина. Масло сразу нет, это сплошной жир, а в колбасе явно видны куски сала – значит, тоже мимо. К тому же неизвестно, из чего или кого она сделана.

– Спасибо. Можно мне только кусочек хлеба, пожалуйста.

– А остальное?!

– Не хочу. Я такое не ем.

Он обжигает меня слегка презрительным взглядом.

– Дело твое, принцесса.

В полной тишине мы ужинаем. Он отрезает ножом толстые куски остро пахнущей мясом и пряностями колбасы, укладывает их на такие же толстые куски масла, а я пью кофе с хлебом, который на вкус почему-то напоминает пирожное. У него нежный мякиш, вкусная хрустящая корочка, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не взять третий кусок, потому что первые два исчезают незаметно.

Зубы я чищу на улице (хорошо, что щетка и паста были в отдельном футляре!) при свете фонарика у какого-то странного умывальника. Туда сначала надо налить воду из ведра, а потом нажимать снизу на металлическую фигню, чтобы она лилась.

– Какое извращение, – бормочу я, отплёвываясь зубной пастой. – Как так можно жить?

– Завтра домой уедешь.

– Уеду.

– Ну и все. Значит, не ной.

Собака не спит, следит за мной блестящими в темноте глазами, и от страха меня слегка потряхивает. Какое это жуткое животное все-таки.

А мне ведь еще надо кое-что сделать перед сном…

Приходится в очередной раз заткнуть рот своей гордости и попросить своего мужа проводить меня за забор. К растущим там кустам.

– Стой здесь и не смотри! Отвернись вообще! И два шага сделай вперед.

– Я могу совсем уйти.

– Только попробуй!

Когда возвращаемся в дом, он поднимается на второй этаж и показывает мне комнату, где я буду спать. В полумраке она выглядит вполне прилично: широкая кровать, тумбочка, шкаф во всю стену.

– Ты ляжешь тут, принцесса, а я на первом этаже в мастерской. На диване.

– Почему? – удивляюсь я.

– Потому что свою спальню я отдаю тебе, – цедит он.

– Э… спасибо? – неуверенно предполагаю я.

Он ничего не отвечает, уходит, а потом возвращается с тюбиком крема.

– Ногу давай.

– Я сама могу.

– Ногу. Давай.

Наверное, не стоит спорить с большим мужиком, который уступил мне свою спальню. Мало ли, вдруг потребует ее обратно. Или предложит лечь вместе.

Я вдруг понимаю, что эта перспектива пугает меня меньше, чем должна была, и это смущает.

Поэтому торопливо усаживаюсь на край кровати и протягиваю ему ногу.

Он присаживается на корточки, осторожно берет мою ступню в свои ладони и так тщательно рассматривает, что мне становится неловко. А потом выдавливает мазь из тюбика, и я охаю от неожиданности.

– Ого, какая она ледяная!

– Из холодильника потому что, – замечает он.

Меня царапает каким-то несоответствием, но я не успеваю об этом подумать, потому что он неожиданно бережными движениями растирает прохладную мазь по моей коже.

От этих прикосновений по телу бегут мурашки, и я закусываю губу. Никогда не думала, что у меня такие чувствительные ноги. Боже, это приятно…

И неловко.

Но приятно все же больше, чем неловко.

Я, не удержавшись, издаю какой-то тихий мурлычущий звук, и прикосновения сразу же исчезают.

Он резко встаёт и, бросив «Спокойной ночи», исчезает за дверью.

Я растерянно смотрю ему вслед.

– Ну спокойной ночи, так спокойной ночи, – бормочу я и разглядываю кровать, направив на нее фонарик.

Непохоже, что здесь к моему приезду поменяли постельное белье, а значит, этот неандерталец спал тут. На этой примятой подушке. И укрывался вот этим гигантским одеялом.

Мне должно быть противно, я вообще довольно брезгливый человек. Но почему-то сейчас этого чувства не возникает. Может, просто слишком устала?

Я выключаю фонарик, снимаю шорты и кардиган и в одном топике и белье ныряю под одеяло. Устраиваюсь на мягкой подушке, которая пахнет терпко, но приятно. Как гель для душа. Или хороший мужской парфюм.

«Завтра я отсюда уеду», – успеваю подумать я, прежде чем отрубаюсь намертво.

Когда открываю глаза, вокруг темно. Абсолютная глухая непроглядная темнота. Сначала я вообще не понимаю, где я и что происходит, но потом сознание немного пробуждается, и я вспоминаю все, что вчера было.

Черт, сколько сейчас времени? Ночь еще что ли? Как же плохо без телефона.

Надо дальше спать.

Я зарываюсь лицом в подушку, но снова уснуть не получается. Вокруг так тихо, что я четко различаю странный звук, как будто кто-то скребется. Или как будто хрустят чипсами. Справа. Где-то в стене.

– Блин, кто там? – бормочу я и шарю рукой вокруг себя в поисках фонарика.

Его нет.

Наверное, упал куда-то ночью.

Или его украли.

– Кто там? – дрожащим голосом спрашиваю я.

Хруст на время прекращается, но не успеваю я облегченно выдохнуть, как он начинается снова. Только теперь к нему присоединяется жутковатый свист за окнами. Это же ветер, правда?

Просто ветер.

А в стене, наверное, просто шуршит мышь.

О господи, мышь! А если она на меня прыгнет?

По спине проходит ледяная дрожь, я испуганно вглядываюсь в темноту, чувствуя, как изнутри медленно, но неумолимо поднимается паника.

Шорох в стене, завывание за окном, а теперь еще как будто на улице кто-то стучит.

А если это воры?

– Эй! – жалобно зову я. – Эй, ты! Ты где вообще? Муж!

Но я, наверное, слишком тихо его зову, а громко звать страшно.

За стеной раздается особенно громкий щелчок, и я от страха буквально подпрыгиваю на кровати.

– Так, блядь, – выдыхаю я. – Надо валить.

Фонарика я так и не нахожу и буквально наощупь, трогая руками стену и обмирая от страха, иду к двери. В коридоре немного светлее, я даже различаю очертания лестницы.

Где он там сказал спать будет? Внизу?

– Эй! – снова шепотом зову я.

Тишина.

– Ладно, – говорю я себе. – Давай, Леля, ты сможешь спуститься по этой лестнице и не сломать себе шею. Главное, идти медленно. И держаться за перила. Давай. Одна ступенька, вторая…

Только спустившись вниз, я вдруг понимаю, что выскочила из спальни босиком – ногам холодно стоять на полу. Пофиг, обратно я все равно не пойду.

Где там этот неандерталец спит?

Надо разбудить его, пусть прогонит мышь у меня из спальни.

Я нашариваю первую дверь около лестницы, толкаю ее, она скрипит так, что у меня все внутри замирает от ужаса, но сразу после этого я различаю ровное сильное дыхание. А потом вижу узкий диван, который полностью занимает огромная мужская фигура.

Меня накрывает диким, совершенно первобытным облегчением.

Боже, не думала, что могу так обрадоваться другому человеку!

Я всегда любила одиночество, но быть одной в своей комнате или в кофейне в центре города – это совсем не то же самое, что торчать одной в пустом доме. Ночью! В лесу!

– Эй, ты, – громким шепотом прошу я. – Просыпайся! Я боюсь!

Ноль реакции.

Подхожу ближе и осторожно трогаю его за что-то. Кажется, за плечо.

– Просыпайся! Вставай.

– Маш, отвали, – хрипло и сонно бормочет мужик. – Я сплю.

– Я не Маша! – оскорбляюсь я до глубины души.

Но меня, кажется, уже не слышат.

– Эй!

В ответ снова раздается размеренное дыхание.

Да блин…

Я обнимаю себя, пытаясь согреться.

Холодно. И ногам холодно, и по голым рукам уже мурашки.

И что вот мне делать? Идти обратно в спальню, где что-то скрипит, шуршит и воет за окном?

Да ни за что.

Лучше посижу тут, около него, пока не рассветет, а потом тихонько уйду обратно. Здесь как-то спокойнее.

Я мстительно тяну на себя край одеяла, которым укрыт неандерталец, и оно, на удивление, легко поддается. Укутываюсь, опускаюсь на пол около дивана, где посапывает этот медведь, и устало прикрываю глаза.

Чужое дыхание успокаивает. Как и ровное тепло от чужого тела, к которому я прислоняюсь. Зачем ему одеяло? Он и так горячий.

А я тут посижу. Спать не буду, просто…

Просто вокруг уже светло.

Я изумленно моргаю, обнаружив себя лежащей на диване. Одеяло на мне, рядом никого, в мастерской пусто, из окон льется дневной свет. Я что, все-таки уснула?

Мне аж жарко становится при мысли о том, что этот неандерталец обнаружил меня утром возле своей кровати.

Что он подумал?

Надо срочно найти его и объяснить, что мне на него плевать! И что у него там наверху мыши! Это единственная причина, по которой я сюда пришла!

Я откидываю одеяло и… Черт! На мне только топ и кружевные трусы. Я в таком виде сюда к нему приперлась?!

Закрываю лицо руками и издаю тихий, полный отчаяния стон.

За стеной вдруг начинает что-то шуметь. Похоже как будто вода закипает. В Милане мы жили в одном люксе вместе с Соней, и она все время с утра включала чайник, чтобы заварить себе какую-то траву для похудения.

Шум достигает своего предела, потом раздается знакомый щелчок – ну да, точно чайник отключился.

Стоп.

СТОП!

Чайник?! Электрический? В доме, где нет никаких благ цивилизации?

Ах он скотина…

Глава 8.

Я хватаю одеяло, обмотав его вокруг себя типа юбки, и, едва не споткнувшись на пороге, выбегаю в коридор. Ещё два шага – и я уже стою на кухне, где мой муж – сволочь, лицемер и обманщик! – наливает себе в кружку кипяток. Из вполне себе современного чайника, от которого отходит белый провод, воткнутый в розетку.

– А что, самовар сломался? – ядовито выплёвываю я.

Он оборачивается, и на его лице на мгновение мелькает досада.

– Проснулась уже…

– Представь себе! И на чём же работает твой чайник, стесняюсь спросить? Ты мне говорил, что здесь нет электричества! Ты мне врал! Ты…

– Тихо, – властно перебивает меня он. – Во-первых, ты сама сказала, что тут нет электричества. А теперь посмотри внимательно на эту розетку. Она вчера здесь тоже была.

– В смысле была?

– Ты думаешь, я специально перед твоим приездом все розетки из стен вытащил? – саркастично интересуется он. – Я тебе больше скажу. Посмотри внимательнее: тут и выключатели на всех стенах есть. Не говоря уже о том, что над крыльцом, вообще-то, лампа висит. А если обойти дом, то за ним стоит генератор.

– Да? Я не заметила, – на мгновение теряюсь я. Но потом подхватываю падающее с бедер одеяло и снова повышаю голос: – Но ты мог мне сказать! Что нет, Лёлечка, ты не права! Здесь есть электричество, не переживай!

– Ты бы видела своё лицо, когда ты вчера сюда приехала, – хмыкает он. – Как будто тебя реально в свинарник привезли. Я просто решил тебя не разубеждать, вот и все.

– Сволочь, – припечатываю его я. Потом замечаю, что у него влажные волосы, как после душа, и меня накрывает новая волна подозрений.

Если тут есть электричество, почему бы не быть воде?

– А я смотрю, ты с утра уже в ручье успел искупаться? – сладким голоском интересуюсь я.

– В ручье мелко, – ухмыляется он. – В колодец нырнул.

Но я больше не верю этим сказочкам.

– Так, с меня хватит! – Я топаю ногой. – Быстро говори: где здесь душ?

– Какой ещё душ? Ты же в лесу, принцесса.

– Тогда я сейчас пройдусь по всему дому и открою каждую дверь! – ору я. – Даже закрытую. Просто выломаю ее к чертям и все! Ты меня понял?!

Он поворачивается и смеряет меня насмешливым взглядом, как будто моя злость его не удивляет и не пугает, а скорее забавляет.