Далеко не сразу, конечно. Наум Егорович примерно представлял, как оно было. Вот смена является и обнаруживает, что ночная – спит.

Крепко так.

Может, даже частично за территорией. И приходит в недоумение. И первым делом наверняка начинает подозревать постороннее вмешательство. Атаку там. Сонный газ или зловредный артефакт.

– Слушай, а почему сразу тревогу не подняли? – уточнил он, пока оставалась возможность говорить. – В таких местах протокол жёсткий. И должны были регулярно с базой связываться или кто там их контролирует извне.

– А… там с обеда помехи шли, – позёвывая, ответил Женька. – Я попросил, чтоб устраивали. Они к вечеру задолбались и сами систему отрубили. Решили, что где-то подмыкает. А так-то хвостатые сказали, что пять раз приезжали с проверками.

Ехать далеко.

Нет, оно можно понять, но…

– Оставили дополнительную охрану, но Ульке всё равно, сколько тут народу.

Сирена снова взвыла и захлебнулась.

– Спят и мышки, и стрижи… – пробормотал Наум Егорович, как-то злорадно представляя шок приехавших, которые обнаружили вот это вот всё.

Дама, развернувшись, снова прошествовала мимо.

– Во-во…

Охрана вошла на территорию не сразу, что разумно. Сперва появилась пара типов в комбезах высшей степени защиты. Белесые фигуры странно растворялись в предрассветном тумане. И только артефакторные эмблемы на груди их сияли ярко.

– Красиво идут, – сказал Женька, вскидывая руку. – Ишь ты…

В руках фигуры держали счётчики, то ли Гейгера, то ли напряжённости энергетического поля. В общем, работали люди.

Потом уже появилась охрана.

И та, уснувшая, и новая. А следом и врач со своими допросами. Допросы, честно говоря, надоели. И в целом Наум Егорович не отказался бы в палату вернуться, а потому, воровато оглядевшись по сторонам, он поманил врача пальчиком. И когда тот наклонился, сказал шёпотом:

– Я знаю, что произошло!

– Что? – так же шёпотом спросил врач, осторожно отодвигаясь на полшага.

– Мыши!

– Мыши?

– В чешуе златой горя… мыши, они всегда рядом! Даже когда вы их не видите.

Доктор вздохнул и отступил, махнув кому-то там рукой:

– Уводите… знает? Да что он знать может! Конченный псих.

– Я нормальный! – радостно возразил Наум Егорович, позволяя подхватить себя под локоток. – Это просто вы в мышей не верите…

И пусть потом не жалуются. Правду же сказал. Просто не всю.

Глава 10
В которой купцы отправляются за товаром

От Томы же за версту смердело уютом, добротой и любовью.

История одной жизни.

Ульяна зевала. Широко так, с размахом. И даже самой казалось, что ещё немного и челюсть заклинит. Неудобно, если так-то, получится. Она хотела бы не зевать, но оно как-то не зависяще от желания получалось.

– Не выспалась? – заботливо осведомился Мелецкий, подвигая стул.

– Вроде бы и выспалась. Просто…

Чтоб, надо было бы причесаться.

Умыться Ульяна умылась. И зубы почистила. А вот причесаться как-то забыла. Небось, волосы теперь торчат и сама она, чучело лохматое.

– Ага. Меня тоже срубило, – признался Данила, усаживаясь рядом. А потом наябедничал: – А Василий Эльку гулять повёл.

– Куда?

– По дороге…

– С облаками?

– Нет, по местной. Сперва Лёха сказал, что ему надо бы дом свой посмотреть, потому что у нас хорошо, но не настолько, чтоб на полу спать. А Никитос с ним собрался, потому что новый дом – новые перспективы. И вообще там, на участке, глядишь, и дуб посадили.

– Вековой? – уточнила Ульяна, осматриваясь.

На кухне было пусто.

– Ага. Ему когти точить надо.

– Веская причина. А бабушка где?

– А! точно! Она тебе просила передать, чтоб ты сама домовыми командовала, а она пока в город подъедет. В институт ей какой-то надо. Культуры вроде… слушай, а знакомо… где-то я про него слышал. Хотя, совпадение, наверное.

Домовыми? Командовать?

Ульяна не умеет?! У неё ведь не получалось…

– И вот Элька сказала, что тоже хочет посмотреть дом или хотя бы пройтись, потому что дальше сидеть и ждать у неё никаких сил нет. И вообще ей подумать надо. А Васька сказал, что смотреть он не хочет, но чувствует необходимость сопроводить, поскольку нельзя обманываться спокойствием внешней обстановки, обесценивая таящиеся в мире опасности.

По ногам потянуло холодком.

Ощутимо так.

Ульяна ногу о ногу потёрла, пытаясь сосредоточиться.

– Сделайте чаю! – сказала она, но в ответ – тишина.

– А, ба сказала, что ты должна научиться с ними ладить. И нужно быть смелее. Ощутить себя хозяйкой в доме.

Хозяйкой?

А Ульяна когда-нибудь была в нём хозяйкой? Сперва дом принадлежал матушке, потом… потом снова ей. Но дальше-то? Ульяна ведь жила в нём. Она… она всё равно чувствовала себя здесь чужой.

И теперь чувствует.

Дом наполнился людьми, и каждый здесь ведёт себя так, будто это его дом. А Ульяна… да что с ней не так-то?

– Уль? Да ладно, не мучайся, – Данила прямо наклонился. – Хочешь, я тебе чаю сделаю. Завтрак я пока готовить не научился, но заварку кипятком залью.

– Нет, – она покачала головой. – Дань, дело не в чае.

Наверное, это можно было объяснить. Или нельзя? Ульяне же и раньше говорили, что ей не хватает уверенности в своих силах. Всё вот есть, а уверенности нет.

Поэтому дело не в чае, не в доме и не в домовых.

В жизни.

Вдох.

Наверное, она выглядит донельзя глупо, такая взъерошенная и насупленная. Но… выдох. И сердце стучит, будто Ульяна собирается сделать что-то плохое… а она не собирается.

Она…

Сила ожила.

И проклятье. Зашевелилось, заворочалось, нашептывая, что способно уничтожить непокорных. Что одной её уверенности будет мало. Дело всегда в страхе. Если Ульяну будут бояться, то и слушаться станут.

А тут…

Нервно зазвенели ложки. И кружки… и она теперь видела две тени, застывшие у стены. И поняла, что может их стереть. Даже не вставая с места. Просто усилием воли и желанием. Но…

– Чаю, – сказала Ульяна, затыкая голос проклятья. – Будьте добры, сделайте нам чаю. И к нему чего-нибудь.

Голос прозвучал тихо, но, наверное, как-то иначе. А может, домовые услышали не голос, но силу Ульяны. И её проклятье. И это выматывающее желание убить кого-нибудь.

Не её желание.

Чужое.

Главное, что на столе во мгновенья ока возник самовар, который тотчас запыхтел, выдыхая клубы пара. И поплыли по воздуху кружки.

Ложки.

Сахарница встала на разрисованное серебром блюдо. Невидимая рука метнула плошки с вареньями.

– Спасибо, – Ульяна выдохнула. И уловила ответный ветерок силы… радостной?

То есть, они… рады?

Ничего не понятно.

– Ух ты, – вот Данила повернулся. – Никак не могу к этому привыкнуть. Как в сказке прямо! Скатерть самобранка… Уль, надо решить, что делать дальше.

– Разбираться, – Ульяна вытащила огромный бублик в маковой посыпке. Он одуряюще пах сдобой и был каким-то особо мягким и уютным, аккурат для летнего утра. – С кредитами. С матушкой. С источником.

– Ты стала иной.

– Хуже?

– Нет. Просто… что касается кредитов, то с Васькой мы этот вопрос обсуждали. Он говорит, что бумаги составлены довольно хитро, однако в целом есть шансы оспорить. Судебные разбирательства при желании можно затянуть.

– Но в итоге я проиграю?

– Скорее всего. Доказать, что ты не брала эти деньги, будет сложно.

Ульяна кивнула. Логично. Если её внешность, её подпись, то ни один нормальный суд не поверит, что это не Ульяна.

И что остаётся?

Платить?

И надеяться, что никакие новые бумаги не всплывут?

Или подавать на банкротство? Дохода у неё нет. Дом – единственное жильё. Конечно, последствия будут, но не сказать, чтобы такие уж тяжёлые. Обидно, конечно, до слёз. Но на одной обиде далеко не уедешь. Да и тогда все долги, сколько бы их ни было, спишутся.

– Уль, Василий говорит, что если критично, то в принципе суммы подъемные…

– Нет, – Ульяна покачала головой. – Я не хочу быть должна Василию.

– Он, как мне показалось, не из соображений выгоды. А просто из личной симпатии. Дружеской, – уточнил Данила, наполняя чашку кипятком. И Ульяне её подвинул.

– Тем более. Я подам на банкротство…

– Я и об этом думал.

– И?

– Есть у отца знакомые, которые занимаются подобными делами. Так что выход реальный. Хотя и долгий… но тут… тоже есть сложность.

Куда в Ульяниной жизни без сложностей.

Ульяна ощутила покалывание в стопе и опустила взгляд. Домовой? Домовая? Или женщина-домовой? Как обращаться, чтобы не обидеть? И что она хочет? Хотя… если прислушаться, то желание вполне улавливается.

Бельё заменить?

Постирать? И разрешение нужно? Ещё помыть окна и пол поправить, потому что скрипят половицы, а это непорядок…

– Делайте, – сказала Ульяна с прежней спокойной уверенностью. И снова услышала эхо чужой благодарности.

– Понимаешь, то, что тебе юридически долги спишут, ещё не значит, что спишут в реальности, – Данила сцепил руки, и из-под пальцев его вырывались огненные язычки. – Извини. Меня бесит сама мысль, что кто-то может тебя обидеть.

– Я вроде бы не такая уж беззащитная.

– Уль, это ведь не просто… один раз повезло. Другой. А в третий – поймают, когда ты к этому готова не будешь. Да и… знаешь, у меня такое чувство, что пока всё это скорее игры были. Не всерьёз. Скорее так, проба тебя на прочность.

– И что делать?

– Как вариант – ударить первыми. Игорёк пробил. Все четыре конторы, которые кредит выдали, принадлежат по сути одному человеку. Да, через пятые руки, но не так сильно он свою принадлежность скрывал, чтобы вовсе не найти.

– И?

– И есть место, которое вроде как головной офис. Вся материальная документация хранится там. Как и записи, и прочее…

– Ты предлагаешь…

– Наведаться в гости.

– Мелецкий, это незаконно!

– Да как сказать. Судя по тому, что Игорёк нашёл, законность – это не про них. Тем более что по сути ведь документы – подделка. И записи. И… если исчезнет и то, и другое, то предъявить тебе будет нечего. Юридически.

– Юридически. Ты сам только что распинался, что реальность – это другое.

– Другое. Но видишь ли… возможно, что там хранятся не только бумаги. Точнее не только то, что хоть как-то законно, но и… Василий тут здравую мысль двинул, что чем более незаконен бизнес, тем строже он ведет свою бухгалтерию. Поэтому мы не будем вламываться с песнями и плясками.

– Уже радость.

И радует, что дядя Женя не в курсе, иначе точно были бы и песни, и пляски, и клоуны.

– А тихо-спокойно проникнем в хранилище и проведём, так сказать, небольшой внутренний аудит. Я почти уверен, что там найдётся много чего, что при передаче в нужные руки несколько займёт твоих кредиторов. В общем, им станет не до тебя…

План был до отвращения странным, но при этом Ульяне нравился.

– В конце концов, почему бы не попробовать? – предложил Данила, хитро улыбаясь. – А объявить себя банкротом ты всегда сможешь…

– Я… – Ульяна вцепилась в бублик. – Я ничего не понимаю в бухгалтерии. А ты?

– И я не понимаю. Но у Василия есть знакомый бухгалтер. Она согласилась взглянуть.

Если они и бухгалтера уже отыскали, то возражать было бесполезно.

– Ладно, – сказала Ульяна, наверное, потому что утро было солнечным, она – выспавшейся, а бублик исключительно вкусным.

– То есть, ты не против?

– Не против.

– Тогда я сейчас Ваське скажу…

Договорить Мелецкий не успел, потому как хлопнула дверь и на кухню ввалился рыжий клубок шерсти.

– Там… там… там сатанисты украли наших козлов! – выпалил Никитка гулким рычащим басом. – Спасать надо!

Ульяна от неожиданности едва бубликом не подавилась.