– Ты честно ей рассказал, что изменял?

В какой-то степени мне становится любопытно узнать мотивы человека, который в делах амурных занимает диаметрально противоположную сторону.

– А я не изменял. Не в этом дело. Я просто понял, что со мной она тратит время в постоянных ожиданиях. Я слишком погрузился в себя, в свои увлечения. Мыслей о ней становилось все меньше. А это неправильно.

Из-за выпитого шампанского не впадаю в подозрительные раздумья, почему этот дредастый решил со мной, по сути, незнакомой девушкой, разоткровенничаться. Может, ему надо просто выговориться? Как и многим в этот вечер.

– Мы бы все равно разошлись, – продолжает он. – С таким-то моим образом жизни. Только позже. Со скандалами, претензиями и ненавистью.

– Ты хочешь сказать, что то, как ты с ней поступил, сейчас не вызывает у нее ненависти к тебе?

– Это первичная реакция. Она сменится другой, – отпивает чай из поставленной перед ним чашки.

– Какой?

– Благодарностью.

– Даже так. Как самоуверенно, – непроизвольно наклоняюсь к нему ближе, ощущая притягательный древесно-пряный аромат мужского парфюма.

– Возможно. Но когда она встретит другого парня, который не будет считать ее привычной и удобной, она скажет мне: «Спасибо тебе, Чехомов, что не мурыжил меня годами, а дал возможность быть по-настоящему счастливой».

– Как благородно с твоей стороны.

– А ты считаешь, если любовь прошла, надо мучить себя и другого человека? А потом с рваными волосами во всех местах разбегаться, собирая по квартире вещи и крича в спину проклятия о потраченном времени, ушедшей молодости и нереализованных планах?

Кого-то, видимо, тоже прорывает. Ну пусть говорит, я послушаю.

– Сколько вы были вместе?

– Чуть-чуть не дотянули до двух лет.

– Немало.

– Немало… А если бы я не решился поставить точку, это могло бы продолжаться и сейчас, – задумчиво вертит кружку в руках. – Но мы, парни, всегда пожинаем плоды своего отношения к девушке. Женская сущность – это рикошет. Если у нас все погасло, то вскоре погаснет и у вас. Вопрос времени. Вот я это время просто ускорил, пока мы не утонули в невысказанных обидах и, как следствие, равнодушии.

– Ты точно ей не изменял? – зачем-то уточняю. Хотя это и не мое дело.

– Если ты не знала, люди расстаются не только из-за измен. Но если тебе по какой-то причине так важен мой ответ, повторюсь, нет, не изменял. Признаю, я иногда вел себя как мудак, но не настолько, – тянется за салфеткой. Рукав его свитшота чуть задирается, и мне выпадает честь лицезреть на правой руке чернильные завитки татуировки, уходящие под одежду. – Так что пусть она открывает мир других мужчин, выбирает. – Начинает что-то складывать из салфетки. – На мне одном, таком хорошем и классном, мир не заканчивается. Есть гораздо лучше и достойнее.

– Ты так легко об этом говоришь. Как будто так просто взять и забыть человека. Вычеркнуть из жизни, в которой он долгое время занимал не последнее место.

– Думаешь, мне этот шаг дался безболезненно? Типа я не переживал? Да я сто раз взвесил все «за» и «против». Но как только озвучил свою позицию, сразу как груз свалился с плеч. – В его руках после оригами-манипуляций появляется бумажная ласточка.

– И вот теперь ты познаешь мир других девушек, – наблюдаю за тем, как ласточка «приземляется» рядом с его телефоном.

– Я очень избирателен. Сейчас я свободен как птица. Никого не мучаю. Никто не считает меня центром вселенной. А это тоже ответственность, между прочим. Ответственность соответствовать чьим-то представлениям и требованиям, не имеющим порой с тобой реальным ничего общего.

– А как быть тем, кто оказался в статусе «свободен как птица» не по своему желанию? Тем, кого просто выкинули в этот статус?

– Если тебя, как ты выразилась, выкинули… Ну и хер с ним, с тем, кто этот выбор сделал. – Выдерживает паузу, как будто с грустью о чем-то задумывается. – Есть такое выражение: «Если ты не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней». Вышла из отношений? Больно, обидно, неприятно, да. Пострадай, поплачь, выплесни эмоции. Это нормально. А потом соберись, подними голову и иди дальше. Поверь, в одиночестве есть свои плюсы.

– Какие?

– Ты никому не делаешь мозги, никто не делает мозги тебе.

В одиночестве ты делаешь мозги сам себе, раз за разом съедая себя изнутри жалостью. В том числе и той, которую ты читаешь в глазах окружающих.

– Да, мы ослаблены, но не сломлены, – одновременно с произносимыми словами собеседник что-то печатает в телефоне.

– Звучит как тост.

– Предлагаю за это выпить, – «гасит» телефон, продолжая держать его в руках, а взгляд переводит на меня. – Я угощаю.

– Ты честный, благородный, да еще и щедрый.

– О-о-о, ты еще многого обо мне не знаешь, – выдает многозначительно.

Подзывает бармена и делает заказ на два безалкогольных коктейля. А я мысленно ставлю ему плюсик за то, что не пытается меня споить.

Едва перед нами как по мановению волшебной палочки появляются высокие запотевшие стаканы с чем-то разноцветным, мой дредастый собеседник по фамилии Че… Че… (ой, да какая разница, хоть Чебурашкин) рассеивает фокус внимания, который до этого момента был сосредоточен только на мне. Смотрит куда-то за мою спину, как будто с кем-то здоровается еле заметным кивком.

Что касается меня, с одной стороны, непривычно получать подгоны в виде халявного напитка от незнакомого парня. С другой – может, пора прекращать анализировать и просто постараться расслабиться в этот вечер?

– Как тебе коктейль? – обращается ко мне, когда я одним махом осушаю чуть ли не полстакана.

– Ничего такой, – смакую. – Сладенький.

– Сладенький? – хмыкает дредасто-голубоглазо-ушипроколотый, сдерживая улыбку. Вот тут его эмоция кажется мне подозрительной.

Прислушиваюсь к ощущениям. Вроде ничего необычного не чувствую. На свой страх и риск, игнорируя трубочку, выпиваю еще.

– А, как по мне, твой коктейль какой-то хуевый.

– Что, прости? – давлюсь очередным глотком.

– Ты на кубики льда посмотри.

Отзываясь на его предложение, пытаюсь поддеть их трубочкой, что дается мне с трудом, так как в стакане плавают еще кусочки фруктов и листочки мяты. Но буквально через пару секунд я замечаю, что лед в моем стакане не в форме кубиков, а в форме мужского полового органа.

– Это какая-то шутка? – недоверчиво поднимаю глаза сначала на бармена, затем на следящего за моей реакцией любителя угостить девушку халявным коктейлем.

– Нет. Тут не веселиться надо, а плакать. Ведь ты рассталась с парнем, а значит, теперь можешь увидеть члены только в коктейле, – улыбается насмешливо. Следит за тем, как меняется моя мимика. – С таким выражением лица ты себе парня не найдешь, – добивает, выдержав паузу. – Помаши ручкой вон туда, – указывает мне направление.

Оборачиваюсь. На нас наведена камера телефона.

Глава 3. За мной последнее слово

Арина

Телефон удерживается в руках еще одного парня, ранее мелькнувшего перед моими глазами. Того самого, который эмоционально разговаривал на улице.

Это что за дружеский подряд?

– Панк, ты совсем охренел? – доносится за моей спиной. Узнаю в этом возбужденном возгласе, перекрикивающем негромкую музыку, Жанну. – Ты кого тут разводишь?

– А она неприкасаемая? – намекая на меня, разворачивается спиной к барной стойке и укладывает на нее локти, сверкнув уже из-под обоих рукавов свитшота элементами тату.

«Интересно, он под одеждой весь разрисованный?» – врываются в мою голову совсем не те мысли.

– Она моя подруга, – Жанна встает между нами и принимает воинственную позу «руки в боки».

– Я успел заметить, – дредастый в ответ самодовольно расплывается в улыбке.

– Так, во-первых, – вмешиваюсь в ни фига не понятный мне диалог, глядя на Жанну, – перестаньте разговаривать обо мне в третьем лице. Во-вторых, – теперь приколачиваю взглядом провозглашенного Панка, – че ты там успел заметить?

Меня сейчас вводит в ступор даже не сама эта бредовая ситуация с коктейлем, камерой телефона и неожиданным фактом знакомства Жанны с синеволосым человечком, сколько резкая смена его настроения и выражения лица. Сидел такой со мной, душу изливал. Сама серьезность. Сама честность. Само благородство. Я чуть ли рот не открыла, как заслушалась.

Мои аплодисменты! Какая актерская игра! «Оскар» в студию, срочно!

А теперь расселся, блин, как хозяин положения. И взгляд такой победоносный.

– Арин, пошли отсюда, – шипит Жанна, касаясь моей руки.

А этот снова забавляется. Беззвучно смеется, обнажив идеально ровные зубы. Надо заметить, улыбка у него красивая. Вот только я сейчас нахожусь в стадии «медленного закипания», и мне совсем не до оценки его обаятельности и привлекательности. Да и несимпатичен он мне совсем. И вообще, не прекратит сейчас сушить зубы, я ему этот коктейль с ледяными членами вылью за шиворот. Может, хоть охладится немного. А то жаром собственного превосходства того гляди снесет со стула.

– Подожди, Жанн, я забыла ручкой в камеру помахать, – вспоминаю про «сам себе режиссера», еще не сложившего свои полномочия.

Подзываю рукой. Тот с нескрываемым воодушевлением подходит, продолжая смотреть то на меня, то в телефон.

– А привет можно передать?

Он кивает в ответ. Наклоняясь, приближаюсь к дредастому. Сейчас запах его парфюма мне не кажется таким притягательным.

– Как там твоя фамилия?

– Чехомов, – ничуточки не смущается вторжения в его личное пространство. Даже глазом голубым не моргнул, только изогнул бровь.

Возвращаюсь в вертикальное положение и выхватываю телефон из рук безвестного оператора. Разворачиваю экраном к себе.

– Чебурашкин, – настал мой черед язвительно усмехаться, так как не наблюдаю бег секунд на дисплее, – передай своему другу: факир был пьян, фокус не удался.

– Чего? – звучит в унисон от парней.

– Кое-кто забыл нажать «play».

– Эдик, ты в своем репертуаре, – прыскает от смеха Жанна.

– Да как так-то? – Телефон для подтверждения моих слов оказывается в руках своего хозяина.

– С тобой в разведку не пойдешь, – человек с фамилией на букву «Ч» обращается к другу. Не торопясь, сползает со стула, прихватив телефон в массивном чехле. Достает из заднего кармана джинсов крупную купюру и, не ожидая от бармена сдачи, расплачивается за коктейли. – Пошли.

– Панк, задание не засчитано, – Жанна светится ликованием.

– Ты эйфорию поубавь, – щелкает пальцем по одному из мигающих сердечек ободка на ее голове. – А то от радости посинеешь. Будешь как твоя подружка. Как там ее зовут, – мажет по мне взглядом, – Арина?

– На себя посмотри, смурфик, – парирую, прищурившись. – И ты бы поторопился в своих модных кроссовочках, – изображаю пальцами бег в сторону выхода, – а то я битой еще не разучилась махать.

– Люблю, когда девушка умеет за себя постоять.

– Я за себя еще и полежать могу.

– Догадываюсь, какая сейчас твоя любимая поза. Когда ты лежишь на спине, а сверху… – прицыкивает со вздохом сожаления, – никого нет.

Раскаляюсь еще сильней, так как он снова бьет по больному. Ведь, несмотря на то, что я не делилась с ним подробностями своей личной жизни, он догадался, почему я здесь. Да и причину моей расправы над бумажным сердцем он озвучил еще в самом начале нашего разговора.

– Накинул вариант из личного опыта? – знаю этого Панка от силы минут двадцать, а он меня уже успел выбесить. Индюк напыщенный.

Он мне хочет что-то ответить, стреляя в упор ледяным взглядом, но Жанна действует на опережение:

– Панк, признай поражение и свали, а то конкурс «Мисс и мистер «Антивалентин» начнется без тебя.