– Мы ослаблены, но не сломлены, – повторяя свое гениальное умозаключение, забирает с барной стойки сложенную из салфетки ласточку и передает ее мне в руки. Подмигивает, проходя мимо, показывая тем самым, что последнее слово осталось за ним.

– Мне кто-нибудь объяснит, что это было? – разворачиваюсь к Жанне, занявшей освободившийся соседний стул, как только нас покидают тот, кто этот стул пригрел, и тот, кому не удалось все это заснять.

– Жвачку? – предлагает мне вместо ответа.

Зрительным посылом намекаю Жанне, что с темы она не соскочит, и я жду разъяснений.

– С чего бы начать… – та вздыхает, заворачивая пластинку жвачки обратно в фольгу.

– Начни с того, кто это вообще был?

Уже более многозначительным зрительным посылом затыкаю бармена в его попытке спросить, что мы желаем.

Спасибо, обслужил уже. Сам допивай свой членистый напиток.

– Тот, кто тебе присел на уши, это был Панк, – Жанна виновато скребет ногтем по поверхности барной стойки.

– Сразу вытекает следующий вопрос: почему Панк? Не похоже, что он относится к этой субкультуре. Так как кто-то явно ошибся причесочкой. Ему бы матчасть подучить, чтобы соответствовать образу. В кожу, там, упаковаться, с заклепками и булавками. Расплести синие кусты на голове и сделать нормальный панкушный ирокез.

– Не, не поэтому он Панк. Я в их компании сравнительно недавно, с конца осени где-то. И всех подробностей возникновения его прозвища не знаю. Но, похоже, это как-то связано с его поведением.

– «Я у мамы бунтарь», так, что ли?

– Типа того.

– А имя по паспорту у этого бунтаря есть?

– Есть. Вадим.

«Вадим… – мысленно обращаюсь к нему по имени. – Нет, не подходит ему это имя».

– Допустим. А второй кто?

– Эдик, его лучший друг. И напарник в таких делах.

– В каких таких?

– Устраивать пранки.

– Панк устраивает пранк? – усмехаюсь. – Как оригинально звучит. Он сам догадался угостить меня подобным коктейлем? – вспоминаю про стакан. Заглядываю внутрь. Лед растворился.

Все как в жизни: член был, да и сплыл.

– Это была моя идея. То есть я ему дала такое задание. Но речи конкретно о тебе не шло. Просто о рандомной девушке. Почему выбор пал именно на тебя, это мне еще предстоит узнать. Он у меня за это получит. Нашел на ком ставить свои обольстительные опыты.

– И что, часто ведутся?

– Почти всегда. А потом они видео с пранками выкладывают в Сеть, собирают просмотры. Кто-то им даже донатит.

Отдать должное, тактика у Панка правильная. В случае со мной он подобрал нужные слова. Историю поведал, как прикинулся рыцарем, пожертвовавшим личным счастьем во благо счастья прекрасной дамы. Да и что говорить, я прониклась его речами. Но ведь не факт, что он сказал мне правду.

– А что там у него на личном фронте? Он мне заливал, что расстался с девушкой по своей инициативе.

– Есть такое. Теперь завидный жених. К нему выстраивается целая очередь девчонок, – Жанна наклоняется ко мне. Загадочно шепчет на ухо: – Я сама не видела, но говорят, что тело у него просто отпад. А верхняя часть – вся в татуировках.

– А нижний этаж? – зачем-то начинаю визуализировать, хотя никогда не видела парня, у которого много татуировок на теле.

– И тут не знаю, я не видела его без одежды.

Невелика потеря.

– Значит, он любит поприкалываться, – разговариваю сама с собой, усаживая переданную мне ласточку на кромку стакана. – А над ним самим часто шутят?

– Нет такого сумасшедшего, кто бы стал с ним связываться.

Ну, кому-то надо быть первым.

– А как Панк относится к своему внешнему виду? – В моей голове созревает план.

– Очень трепетно. Особенно к обуви и прическе. Пунктики у него такие.

Зря Вадюшка ко мне подсел, ой, зря. У меня после расставания эмоциональный фон еще до конца не восстановился. А Панк, воспользовавшись моим состоянием, решил потешить самолюбие? В детские игры какие-то поиграть? Только вот его шутка для меня вышла не очень приятная. Но он сам озвучил: «Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней».

– Ты мне, кажется, жвачку предлагала. Гони сюда, – раскрываю перед Жанной ладонь. Через пару секунд на ней оказываются две пластинки. – Где там будет проходить конкурс «Мисс и мистер «Антивалентин»?

– На втором этаже. Уже, наверное, начался.

– Чебурашкин участвует?

– Он в списках.

– Пойдем поболеем за него, что ли. Только камеру на телефоне не забудь включить. Кое-кто в нее приветы передавать будет.

Сейчас мы посмотрим, за кем будет последнее слово.

Глава 4. Теряешь хватку

Вадим

Сегодняшнее теплое весеннее утро обещало быть для меня прекрасным, так как я его благополучно проспал. А все потому, что вчера зависали допоздна с Эдиком на его хате. Мы могли бы с ним похвастаться, что проводили вечер в компании милых дам, но… Нет, в какой-то степени так оно и было. Только дамы были не с нами в комнате на диване, а в телике. Мы пили с другом пиво и смотрели сумо, причем женское. Случайно наткнулись на этот вид единоборств среди бесчисленного списка каналов. И засосало. Фоном Эдик, как обычно, жаловался мне на бывшую, которую и бывшей-то назвать можно с натяжкой. Так, года три назад лайкнули друг друга по-пьяни. Потом встречались несколько раз. Как итог, двадцатилетнему тогда Эдику та самая девушка, с которой он особо ничего не планировал, сообщила: «Ты скоро станешь папой». Другу пришлось пересмотреть дальнейшие планы на жизнь и поступить как настоящий мужик, который готов был нести ответственность за свои поступки и удовольствие. Он предложил выйти за него замуж. Но ему отказали. И вот теперь мать его двухлетней дочки выходит замуж за другого, и, как выяснилось, она снова в положении. После таких новостей Эдику был просто необходим бесплатный вечерний курс психотерапии в виде моих ушей, пива и коренастых сумоисток, которые неплохо отвлекали нас от извечных вопросов: «Кто виноват?», «Что делать?» и «Что этим девушкам вообще надо?»

Сейчас я сижу на своей кухне в гордом одиночестве. Наконец-то выспавшийся. И настроение ниче такое. Единственное, что немного раздражает, так это слепящее глаза и пробивающееся сквозь панорамное окно яркое мартовское солнце.

И так как в универ теперь можно смело приезжать только к третьей паре, я особо никуда не тороплюсь. Уплетаю на припозднившийся завтрак омлет и салат, собственноручно приготовленные. Бездумно просматриваю видосы новостной ленты в телефоне.

– Вадим! – даже через наушники слышу визгливый голос Милены. – Я к тебе обращаюсь!

Вечно появляется откуда ни возьмись.

Я думал, что дома никого нет, поэтому не стал париться над порядочностью внешнего вида, нацепив на себя только спортивки. Оказывается, есть.

Нажав на паузу, вынимаю беспроводной наушник из уха. И, не отрывая глаз от экрана телефона, произношу безэмоционально:

– Внимаю.

– Ты можешь на меня смотреть, когда я с тобой разговариваю?!

Нехотя исполняю просьбу. И не могу удержаться от комментария:

– Килогерцы уменьши. Я не воспринимаю ультразвук.

– Ты это слышал?! – игнорируя мою реплику, она продолжает возмущенно на меня смотреть. Так напряжена, что, того и гляди, линзы очков в элегантной оправе треснут.

– Что именно? – запихиваю последний кусок омлета в рот.

Поесть спокойно не дадут.

– Вера хочет сделать себе татуировку!

– И что?

На самом деле для меня это не новость. Сестра со мной всем делится. Но для Милены, которая всегда все узнает самая последняя, сделаю вид, что я тоже не в курсе.

– Как – и что?! Ей пятнадцать лет!

– И что? Ее тело – ее дело, – встаю из-за стола, собираю грязные тарелки и загружаю их в посудомоечную машину.

– Она же девочка! – За моей спиной снова переходят на писк.

– А ты хоть спросила, что она хочет себе набить и где? – разворачиваюсь к источнику шума.

– Нет!

А я знаю. Ласточку на лопатке. Как у меня. Только не такую большую, поменьше. Таким образом хочет «укрепить силу крови силой чернил». Да куда уж больше. У нас с Верой и так очень тесная родственная связь.

– Так вот спроси, прежде чем кудахтать, – обхожу Милену сбоку. – «Ко-ко-ко», – пародирую ее излишнюю, на мой взгляд, эмоциональность.

Тянусь через весь стол за телефоном. Вверху экрана замечаю уведомления о новых лайках под видео, которому чуть больше месяца. Усмехаюсь, вспоминая свои бурные эмоции. Ведь в тот вечер, стоило мне поправить приземлившуюся на голову нелепую корону мистера «Антивалентин», как тут же ко мне подошла Жанна с хитрющим огоньком в глазах. И она. Синеволосая Арина. Я сразу попал в ловушку женского обаяния, которая заключалась в ее поведении и в грации ластящейся ко мне кошечки. Из-за этой ее резкой смены гнева на милость первый раз в жизни меня подвела чуйка, и я не заметил подставы.

– Пришла тебя поздравить, – промурлыкала.

– Даже биту не захватила? – заглянул за ее спину.

– Да ладно, что уж я? Юмора не понимаю? Мы с тобой вообще как-то неправильно начали наше знакомство.

– Ты считаешь?

– Конечно, – она гипнотизировала меня улыбкой. – У тебя глаза такие красивые, а эта прическа перетягивает на себя все внимание.

В ту секунду, не знаю, как такое было возможно, но я вспомнил слова мамы. Она часто говорила мне в детстве: «Вадюша, знай, тебя можно полюбить за одни только глаза». А ведь голубой цвет глаз передался мне именно от нее. Эмоция от памятных ощущений перекрыла мою бдительность, и я позволил Арине дотронуться до волос. А дальше…

Дальше воспоминания приходится прервать, так как в меня снова прилетает претензия от Милены, продолжающей следить за моими действиями. Она не понимает, чему я ухмыляюсь, как дурак, ведь со мной пытаются вести серьезные беседы:

– Это все твое влияние! Сначала Вера, глядя на тебя, волосы выкрасила в яркий цвет, теперь это! – Намекает на тату.

– «Это» еще не случилось, – блокирую телефон. – И скажи спасибо, что она вообще у тебя спрашивает разрешения.

Хоть ты ей и не мать. И мне тоже.

– А насчет цвета волос: главное, что у человека в голове. Ты вон блондинка крашеная, и ничего, как-то живешь с этим.

Мой подкол снова проглатывается. Потому что Милена знает, стоит ей только мне ответить, я еще десяток сверху накидаю. Так что лучше сделать вид, будто не расслышала.

– Не удивлюсь, что скоро в ее кармане найду сигареты.

– Для начала перестань лазить по чужим карманам. Меньше знаешь, крепче спишь, – уже собираюсь уходить из кухни, давящей фиолетовыми стенами, как в голову залетает мысль, которой я решаю закончить с Миленой разговор: – И прекращай перекладывать погрешности в воспитании Веры на меня.

– Ты должен подавать пример. Ты старший брат! – скрещивает руки на груди, не боясь измять дорогую блузку.

– А ты кто?

Ответ Милены застревает у нее в горле. Глотает воздух, словно рыба на суше. Всегда внезапностью этого вопроса застаю ее врасплох.

– Если ты стремишься к тому, чтобы называться ее матерью, так старайся быть ей не на словах, для галочки, а на деле. Настрой с Верой коммуникацию. У нее возраст сейчас такой. Сложный. Ее изнутри распирает от всего происходящего вокруг. Среди всех живущих в этом доме, кроме Веры, именно ты женского пола. Именно ты можешь помочь ей найти ответы на какие-то девчачьи вопросы.

– Я… я, – запинается, нервно поправляя очки, – помогаю…

– Да? Хреново ты помогаешь. Тебя больше заботят ее оценки, чем то, что действительно для нее важно.

– Вера окончит школу через два года! Что может быть важнее оценок?