Кристина Вуд: Путь Ариадны

Посвящается моим детям – Кристине и Марку, без которых этот роман был бы завершен еще пару лет назад.

Но в особенности тому, кому еще не посвящала ни одну книгу. Маркуше – моему голубоглазому сыночку, который показал совершенно иную сторону материнства. Эта история родилась еще за год до твоего рождения, но начала я писать ее тогда, когда еще не знала о том, что ты уже под моим сердцем. И так получилось, что я назвала тебя в честь главного героя романа, а не наоборот.

Мой маленький Марк, всегда оставайся сильным, смелым и отважным. Никогда не бойся трудностей и не сворачивай с намеченного пути.

Звуковая дорожка романа:

Три дня дождя – «Где ты»;

Три дня дождя – «Прощание»;

Три дня дождя – «Отпускай»;

Polnalyubvi – «Успокой меня» – для сцен на берегу Байкала. Идеально передает напряжение и хрупкость встреч главных героев.

Асия – «Худшая»;

«Группа крови» и «Звезда по имени Солнце» Виктора Цоя – для глав Марка. Саундтрек его одиночества, долга и выгорания.

Polnalyubvi – «Дыши» – идеальное дополнение к финальной решающей сцене.

Данный роман – писательская фантазия автора и носит развлекательный характер, не имея цели оскорбить или унизить кого-то. Все события, персонажи и имена вымышлены, любые совпадения случайны. Некоторые вещи могут не совпадать с реальностью, и это полностью моя вина из-за отсутствия юридического образования. Но, благодаря изучению матчасти, я максимально постаралась, чтобы читателю не бросались в глаза несостыковки.

Приятного чтения!

Пролог

Они похожи на ангелов, когда спят. Особенно в снегу.

Тишина абсолютная. Только ветер шепчет что-то в обледеневших иголках сосен, а под шагами поскрипывает снег – хрустальный, нетронутый, идеальный. Он лучший союзник. Он не судит, не выдает. Лишь молча принимает мои подношения и укутывает их в белоснежный саван.

Я опускаюсь на колени. Она уже не дышит, но я не тороплюсь. Ритуал требует уважения. Сморщившись, с отвращением откидываю ее нелепую розовую куртку в сторону. Она вносит диссонанс в мое творение. Хаос. Мешает сосредоточиться на идеальной картине.

Ее тело, бледное и хрупкое, почти сливается со снегом. И лишь алое кружево лифчика и трусиков кричит на этом фоне дерзким, запретным цветом жизни. Цветом крови, что еще не пролилась. Я выбрал этот комплект специально для нее. Он был последним, что она надела по своей воле.

Пальцы в тонких черных перчатках поправляют прядь ее светлых волос. Они должны лежать идеально. Я откидываю голову и вдыхаю воздух, острый, как лезвие. Воздух смерти и чистоты. Ее страх уже улетучился, растворился в ночи, оставив после себя лишь пустую, прекрасную оболочку. Я поймал этот миг – переход от трепета к вечному покою. В этом и есть главное таинство.

Снежинки садятся на ее ресницы, и на секунду мне кажется, что она моргнет. Но нет. Она застыла, как скульптура. Совершенное, хоть и неоконченное творение.

Я достаю из кармана бритву. Стальную, отполированную до зеркального блеска. Легкое движение – и алая роса расцветает на ее запястье, медленно стекая на ослепительную белизну снега. Алый шепот на белом. Жизнь на смерти. Нет зрелища прекраснее. Это – моя подпись. Печать, которую никто, кроме меня, никогда не поймет.

Из ее сумочки извлекаю студенческий билет. Читаю имя. Милое. Героиня сказок. Подходящее для ангела. Привычно скольжу взглядом по дате рождения и замираю. Замираю от восторга. Она самая молодая. Самая хрупкая. Самая чистая из всех моих кукол. Та, что стояла на самой грани между девочкой и женщиной. И это я перевел ее через эту грань. Подарил ей вечную юность, навеки запечатав ее в самом расцвете.

Я бережно, с почти религиозным благоговением, кладу билет во внутренний карман – коллекция пополняется. И я уже знаю, что эта жемчужина займет в ней особое место.

Вставая, я еще раз окидываю взглядом картину. Ангел в алом на белоснежном алтаре. Картина настолько идеальна, что я еще долгое время не могу оторвать глаз. Каждая линия, каждый контур – безупречны. Снег тихо ложится на ресницы, которые больше не дрогнут, на губы, что больше не произнесут ни слова. Это законченное произведение.

Но истинный художник никогда не останавливается на одной картине. Где-то там, за чертой зимнего леса, уже готовится следующий шедевр. Девушка с волосами цвета спелой пшеницы и глазами, как осколки неба. Она еще не знает, что станет моим главным творением. Что ее страдания сложатся в самую прекрасную из всех возможных симфоний.

И я единственный, кто сможет ее услышать.

Глава 1

В тот день все изначально пошло не так.

Началось все с неудачного макияжа, расползающейся стрелки на телесных колготках, мозолей на пятках, опоздания гостей, ворчливой матери и не выглаженной белоснежной скатерти на президиуме молодоженов. А закончилось рухнувшим трехъярусным тортом, разбитыми бокалами, истеричным женским визгом, и гостями, насильно пригвожденными к полу сотрудниками следственного комитета.

– Всем оставаться на своих местах! – раздался грубоватый мужской голос. – Руки за голову!

Все произошло быстро и настолько реалистично, что первые пару секунд я надеялась, что это глупый розыгрыш от гостей или моего новоиспеченного мужа. За несколько минут до этого он отошел со словами «жди меня, малыш, я скоро вернусь». Мельком повернула голову туда, где со мной рука об руку сидел Олег. Как бы не гипнотизировала его стул взглядом, его там не оказалось.

Никогда в жизни еще не ощущала себя настолько ничтожно и растерянно.

Диджей не сразу сообразил выключить грохочущую из колонок попсовую песню. И еще с минуту копошился в миниатюрном ноутбуке, подумав, что это очередной номер ведущего или типичный розыгрыш с ментами от гостей. Ведущий же, в свою очередь, бросил парочку вопросительных взглядов в мою сторону, я в ответ растерянно покачала головой. После он тут же подбежал к аппаратуре, нервно поправив удушающую бабочку на шее, и обратился к коллеге, который все еще растерянно листал плей-лист. Не найдя подходящего трека, диджей понял, что все, что происходило на его глазах – незапланированная акция, и тут же выключил звук.

В ушах раздался болезненный звон непривычной тишины и глухого стона гостей.

Фотографа и видеографа силовики едва ли не силой заставили убрать камеры, а затем прижали их к стене и заложили руки за голову. Та же участь коснулась и ведущего с диджеем.

Продолжила стоять за президиумом молодоженов с бокалом шампанского в дрожащей руке. Глаза беспомощно скользили по родственникам и всем остальным гостям свадьбы, уловив застывший ужас на их лицах, прижатых к полу. Сердце бешено заколотилось к груди, а бокал с теплым шампанским едва не выскользнул из рук.

– Что происходит?!

– Это какая-то ошибка!

– Товарищи-полицейские, это какое-то недоразумение!

– Это шутка такая? Вы типа стриптизеры, да? Ребятки, давайте вы нас освободите, и мы вместе посмеемся…

Со всех сторон посыпались недоуменные вопросы, но они так и остались без ответов.

Я была единственной, кого не пригвоздили к полу.

Некоторое время в помещении раздавался лишь недовольный стон гостей, который тут же пресекался грубым басом сотрудников СОБРа. Я не сомневалась, это были именно они. Мужчины в черной экипировке с массивными бронежилетами, устрашающими шлемами с забралом и внушительными калашами. Их тяжелые пыльные берцы грубо прижимали к полу всех мужчин, присутствовавших на свадьбе. Женщины же со слезами на глазах боязливо опустились на колени, послушно прижав трясущиеся руки к затылку.

Все происходило словно в замедленной съемке типичного ментовского сериала. Словно мы присутствовали на задержании особо опасного преступника. Я до последнего надеялась, что полиция ошиблась. Что вот-вот всех поднимут с пола, извинятся за беспокойство, и мы продолжим праздновать нашу долгожданную свадьбу.

Но ничего подобного не происходило.

– Товарищ майор, его здесь нет, – громогласно сообщил один из сотрудников СОБРа вышестоящему, и какой-то мужчина тихо выругался под нос.

Я была настолько обескуражена, что не сразу и заметила, как к президиуму молодоженов подошли трое мужчин в гражданском. Лица двоих из них я и вовсе не запомнила. А вот того, что был по центру, в расстегнутой черной кожаной куртке, старым продольным шрамом над бровью и стеклянными серыми глазами, заметила сразу. Мужчина лет тридцати пяти подошел ко мне и протянул через стол молодоженов удостоверение в красной обложке. В нем испуганные глаза уловили звание «майор юстиции» и должность «старший следователь первого отдела по расследованию особо важных дел главного следственного управления СК РФ по городу Москве».

Меня бросило в жар, и я едва устояла на ногах.

– Специальная группа СК РФ. Старший следователь майор Одинцов, – произнес он как по команде громко, четко и слаженно, словно проговаривал должность сотню раз на дню. Затем хмуро оглядел мое платье и надпись на фотозоне за моей спиной, состоящую из скрещенных имен молодоженов. – Ростовецкая Анфиса Андреевна, полагаю?

По позвоночнику пробежали мурашки, и я нервно сглотнула остатки слюны. За считанные секунды горло лишилось влаги, а влажные пальцы едва удерживали дрожащий бокал с шампанским. Все, на что я была способна в тот момент – кивнуть одним подбородком.

– Анфиса, Господи! Что ты натворила?! – жалобно воскликнула моя мать.

– Товарищ майор, это какая-то ошибка… – тут же раздался недоуменный голос Глеба – лучшего друга моего мужа.

Но мужчина в легкой кожаной куртке даже и не обратил внимания на крики гостей, продолжив сверлить меня неоднозначным взглядом. Все нутро сжималось под натиском его безразличных серо-стеклянных глаз. В какой-то момент мне показалось, что он пытался загнать меня в угол как испуганную мышь.

– Власов Олег Вячеславович ваш новоиспеченный супруг? – раздался его вопрос, эхом прогремевший по всему банкетному залу.

Несмотря на его командный голос, я не сразу разобрала слова. Они прозвучали вдали от меня. Будто следователь стоял в соседней комнате, а не напротив. Пальцы крепче сжали несчастный фужер с недопитым шампанским. Я так и не сообразила опустить его на стол.

– Ваш муж подозревается в совершении уголовного преступления – убийство двух и более лиц, – продолжил следователь, не дожидаясь моего ответа. В зале воцарилась напряженная мертвая тишина. Мужчина мельком огляделся, чтобы понаблюдать за реакцией гостей, а затем взгляд его серых глаз вновь скользнул в мою сторону. – Вам известно о его местонахождении? У него сегодня свадьба… как-никак.

В глазах на мгновение потемнело, а секунду спустя бросило в жар. Он что-то говорил, но в ушах раздавался лишь раздражающий звон, а в мыслях блуждала одна единственная: убийство двух и более лиц…

– Сто пятая статья?! – недоуменно воскликнул Глеб, попытавшись привстать с пола, но его тут же грубо приструнил один из сотрудников СОБРа. – Погодите… погодите! Это… это какая-то ошибка! Я его друг, и могу с точностью сказать…

Но следователь не обращал внимания на возгласы Глеба, лишь продолжил с особой внимательностью разглядывать мое лицо. Только позже я осознала, что он изучал мою реакцию на известие о том, что мой муж подозревается в убийстве. Я недоуменно хлопала ресницами, не сводя с него растерянного взгляда. Как только губы мои распахнулись от удивления, правоохранитель едва заметно кивнул головой, и кончик его губ дернулся в сторону.

Наконец мужчине удалось изучить мою реакцию, и он подошел чуть ближе к Глебу, спрятав руки в карманы черных брюк. Следователь с интересом взглянул в глаза парню, пока тот смирно лежал, облокотившись щекой об холодный кафель.

– Ермаков Глеб Леонидович? – коротко проговорил Одинцов.

– Да, – тут же ответил парень, сверкнув темно-карими глазами на следователя.