Через полчаса вещи первой необходимости были собраны. Подумав, в чем же я пойду на следующий допрос в СК, прихватила еще парочку летних платьев для правдоподобности. Остальная одежда была выбрана по удобству, и насколько та не привлекала внимания прохожих. Остатки вещей постаралась прилежно повесить обратно в шкаф, чтобы у оперативников не возникло лишних вопросов. У них будет три варианта: либо я плохая хозяйка и неряха, которая не следит за порядком вещей в шкафу, либо я заранее знала о задержании Олега и собрала вещи до свадьбы, либо проникла в квартиру уже после и собирала вещи впопыхах.

Когда спортивная сумка была укомплектована средствами личной гигиены первой необходимости, различными зарядными устройствами, беспроводными наушниками и одеждой, я принялась смывать профессиональный стойкий макияж. Мысли в голове путались. Страх и паника опережали рациональное мышление. Руки все еще тряслись, а смывать макияж с перчатками было крайне трудно. Но случайное касание предметов по забывчивости и банальной привычке могли привести к незапланированным опечаткам и большим последствиям.

Ванная в душевой кабине так и соблазняла своим видом на протяжении всего времени, что я там находилась. Едва сдержала порыв понежиться в густой пене и расслабиться с ароматными и успокаивающими солями. Вместо этого приняла быстрый душ, чтобы смыть остатки косметики, разлепить волосы от стойкого железобетонного лака и к чертям смыть с себя тот день.

Кутая сырые волосы в полотенце, я вдруг опомнилась и судорожно принялась насухо натирать стенки душевой кабины вместе с ванной. Влажное полотенце проникло во все имевшиеся щели и вытерло насухо каждый сантиметр полочек, мыльниц и различных флакончиков с шампунями и бальзамами.

– Твою мать… что я делаю?! – отчаянно взвыла я, когда ванная комната была насухо вымыта, а парочка мокрых полотенец покоились в руках. – И куда мне вас деть?

Долго думать не пришлось. Я сорвала сырое полотенце с головы и запихнула все имеющиеся мокрые вещи в стирально-сушильную машинку на режим сушки.

У меня оставалось не больше часа. Время пошло.

Расчесала влажные волосы и осушила вторую литровую бутылку колы после душа. Кожа под перчатками начала преть и неимоверно чесаться. То ли тот зуд был вызван долгим нахождением в латексе, то ли обыкновенным стрессом. Я не знала. Времени на обдумывание не было. Да и желания тоже.

Вышла на балкон. Все панорамные окна были наглухо закрыты. Я подошла к прозрачной стеклянной пепельнице, на которой все еще оставалась парочка окурков Олега. Обычно он никогда не оставлял их, и пепельница всегда оставалась чистой. Но в день свадьбы, вероятно, он переволновался и забыл их убрать.

Интересно, они все еще хранили его ДНК? Ухмыльнулась, перевела взгляд на пачку сигарет. Вот же ирония, точно такие же курил Толик. Тяжелые, вонючие, с нелицеприятным изображением гангрены на упаковке, в конце концов, они соблазнили меня. Я прикрыла дверь балкона, отодвинула парочку створок, вдохнула ночной прохладный воздух и зажгла одну сигарету из пачки. Оранжевый огонек на конце мгновенно отобразился в приоткрытом окне напротив. Теперь-то уж точно ядовитый табачный дым перебьет все ароматы квартиры.

Жадно, с тяжелым кашлем, выкурила одну, затем вторую, а когда очередь дошла до третьей, краем уха уловила короткую вибрацию телефона. Зашла обратно в квартиру с зажженной сигаретой во рту и пепельницей в руках, с интересом и опаской взглянув на экран телефона, лежащего на стеклянном овальном столе.

+7(924)-647-20-36: «Кто опять курит дома?! Ну сколько можно?».

+7(901)-313-85-55: «Руки бы лично поотрубала таким личностям! Неужели сложно выйти на балкон подъезда?!».

+7(964)-911-11-91: «Вы правы. Именно такие люди и выкидывают бычки с окон, которые потом залетают в окна нижних этажей и создают пожароопасную ситуацию!!!».

Я с раздражением закатила глаза, когда мельком прочла соседский чат нашего дома.

– Пошли вы на хер…

Выдохнула последнее облако дыма и нехотя затушила сигарету. После выкинула свой бычок в пакет с пустыми из-под колы бутылками и отнесла пепельницу на балкон с остатками окурков Олега. Пищащая мелодия холодильника раздалась еще раз, когда я открыла дверцу, чтобы забрать последнюю бутылку кока-колы. Сделала парочку глотков, и ощутила, как меня окончательно накрыло.

Я долго сдерживалась, находясь на допросе, а затем и в квартире, где каждая мелочь напоминала о нем. Любая вещь, от одного взгляда на которую, вызывала рандомные воспоминания. Десятки и сотни случаев, связанных только с ним, накрывали новой волной боли. Знакомство, первая встреча, бесконечные переписки с утра до ночи, первая ссора, дорогие подарки, первый секс, рестораны, первая совместная поездка заграницу, романтичное предложение руки и сердца, свадебные хлопоты… Поняла, что пора остановиться, когда очнулась от короткой мелодии на стиральной машине, оповещавшей, что режим сушки завершен.

Я лежала на теплом полу с подогревом, беспомощно свернувшись калачиком, и беззвучно ревела навзрыд, дав наконец волю эмоциям. Горькие рыдания беспощадно сотрясали грудную клетку. Судорожно размазывала слезы по лицу неудобными и раздражающими перчатками. Как же мне хотелось снять и разорвать их к чертям!

Собравшись с мыслями и более-менее успокоившись, я принялась вставать с пола, облокотившись об край кухонного стола. Но немного не рассчитала траекторию и ладонью в перчатке уперлась об пустую тарелку с остатками еды. Та поскользнулась под тяжестью моего веса и вылетела со стола, разлетевшись на мелкие осколки.

– Да твою мать!!! – воскликнула с рыком злости, разозлившись на весь мир.

Тут же опустилась на корточки и принялась аккуратно собирать осколки, разлетевшиеся по всей кухне. Включать пылесос в третьем часу ночи было слишком подозрительно. В тот день был выходной, к тому же кто-то из соседей не спал, раз учуял запах сигарет. Сидя на корточках с особой осторожностью, собирала белоснежные осколки в ладонь и тихо шмыгала носом. Но в какой-то момент внезапная вибрация на телефоне испугала меня. Я нервно шарахнулась назад и облокотилась двумя руками об пол позади, который был все еще усыпан остатками тарелки.

– Нет… нет… Господи, прошу тебя, только не это…

Внезапная боль пронзила обе ладони, облаченные в синие перчатки. Я вскрикнула от неожиданности и молниеносно поднялась на ноги. Ладони кровило. Они превратились в сплошное кровавое месиво, посеченные небольшими осколками, въевшимися под кожу. Пронзительная боль раздирала плоть, и я тут же побежала в ванную, чтобы не истечь кровью посреди кухни и не оставить кучу следов оперативникам. Вооружившись пинцетом и огромным багажом нецензурной брани, я кропотливо доставала каждый осколок, который только поддавался воздействию. Наконец, с горем пополам обработала мелкие раны, обмотала ладони бинтом и, натянув новые перчатки, принялась развешивать сухие полотенца из машинки на положенные им крючки.

Собираясь выходить из ванной комнаты, напоследок оглянулась на зеркало.

– Только с тобой могла произойти такая тупая ситуация, Анфиса, – с ненавистью прошипела своему отражению.

На меня глядело одутловатое покрасневшее от слез лицо. Я ненавидела его. А еще и ту противную коричневую родинку над губой, которая больше была похожа на коровью лепешку. Она была плоской, не настолько огромной, но и не похожей на маленькую точку, и поэтому я каждый раз яростно замазывала ее тональником. Ненавидела и пухлые щеки с широкими скулами, милую ямочку слева при улыбке… и вообще все, что делало мое лицо детским.

Оно делало из меня лишь красивую куклу, привлекавшую внимание большинства мужчин. Я не выглядела ни на двадцать пять, ни даже на двадцать. Самый максимальный возраст, который мне давали это шестнадцать. Шестнадцать, мать его, лет. Ржевская называла мой типаж лица «беби фейс», а я ей твердила, что оно в буквальном смысле портило мне жизнь.

Большие васильковые глаза превратились в отголоски тусклого отчаяния, а светлые волосы средней длины распушились после душа так, словно я всю ночь протирала ими полы. В меру пухлые от природы губки, которым всегда завидовала подруга, в тот день были искусаны до крови. Под глазами синяки от усталости, а на небольшом лбу две неизменные морщины, которые сопровождали меня во всех стрессовых ситуациях.

Вытерла последние слезы тыльной стороной ладони… или перчатки. Любое воздействие на кожу вызывало неприятную боль. Я с силой сжала челюсть и взглянула в глаза той, которая была виновна во всем.

– На кой черт ты во все это вляпалась…

Кровь. Я должна была смыть кровь. От одной лишь мысли об этом, становилось дурно.

Благо Олег был противником ковров, поэтому в нашем доме не было подобных пылесборников, и мне не пришлось драить еще и их. Достала несколько тряпок, которые не жалко было выбросить, развела моющее средство в ведре и принялась оттирать свои биологические следы в ванной, коридоре и на кухне, используя все существующие нецензурные слова.

Закончив, выкинула кровавые тряпки в пакет с моими окурками и гремящими бутылками из-под колы. На этот раз более аккуратно убрала остатки разбитой тарелки с кухни, под конец внимательно разглядывая каждый осколок с помощью фонарика на телефоне. Мимолетно просмотрела сообщение, из-за которого поранила ладони – соседка вновь сокрушалась по поводу «домашних» курильщиков.

Я прошлась по квартире ровно три раза, пытаясь углядеть все косяки, что могла оставить после себя. Полностью проветрила каждое помещение, изгоняя тяжелый табачный дым и ядовитое моющее средство. Только когда была в полной уверенности, что ничего не забыла и не оставила, взглянула на часы – пять часов утра. На улице уже вовсю было светло, и со двора раздавался шум машин, хозяева которых не спеша отъезжали на работу. Я заранее прочла в интернете, начиная с какого времени суток полиция по закону могла начать обыск жилья – не ранее шести утра.

Завязала волосы в тугой хвост, спрятав его в толстовке, затем напялила черную бейсболку, а на лицо нацепила медицинскую маску. Благо еще не во всех местах убрали масочный режим. Взяла в руки пакет с мусором, надела на плечо рюкзак и спортивную сумку Олега. Оглянулась в последний раз. Я не знала вернусь ли туда еще. А если и вернусь, даже и не хотела представлять, какой погром здесь устроит полиция.

Не так я себе представляла свою первую брачную ночь.

Глава 11

Вышла из подъезда с вещами в руках и раздражающе гремящим пакетом с мусором. Людей практически не было, город еще спал. На удивление, не было даже ветра, но воздух был достаточно прохладным. Отойдя от нашей башни, я завернула за угол дома, чтобы выбросить пакет в чужой мусорный контейнер, и тут же краем уха уловила Глеба, выходящего из автомобиля. Он заблокировал двери, машина пропищала с характерным звуком, и мужчина направился в сторону подъезда.

Я мигом вжалась в стену соседнего дома, опасаясь, что он мог меня заметить.

– Я тебя увидел, – тихо произнес парень, ускорив шаг.

Но было уже поздно. Я показалась из-за угла, все еще пряча лицо за медицинской маской.

– Какого хрена, Ростовецкая? Ты проблем хочешь?! – сокрушался Ермаков, нахмурив лоб. Он подбежал ко мне за считанные секунды, удивленно разглядев мой образ, и говорил чрезвычайно тихо, чтобы камеры не записали звук.

– Все в порядке, Глеб.

– Я вижу, как у тебя все в порядке… Ты же говорила, что поедешь к Кри… – парень одним нервным жестом провел рукой по лицу и громко выдохнул. – И как много улик ты там оставила? И что… что у тебя с руками?!

– Я постаралась сделать вид, что меня там не было, – честно призналась я. – Руки… это я… поранилась немного.

– Немного?! – прохрипел Глеб, вопросительно изогнув бровь. – Ростовецкая, ты же понимаешь… – он сделал паузу, прикрыл глаза на мгновение и продолжил более спокойным голосом. – Ты же понимаешь, что я не смогу тебя отмазать в случае чего? Если вдруг они обнаружат свежие замытые следы крови… Ты… ты хорошо замыла?

– А ты что тут делаешь? – с недоверием спросила я, оглядев обеспокоенное лицо парня.