– Как не узнать. Мадам Самойта. Собственной персоной.

– Как думаешь, нет никакой вероятности того, что кто-то работает под нее? Может быть, пластическая операция? – спросил Орлов, который все это время стоял у окна и смотрел вниз, на улицу.

Лев напряг память, дело было не его, но ему хорошо запомнилась одна деталь.

Он присел и, аккуратно сняв туфельку, посмотрел на левую ногу убитой. У той не хватало одного пальца, мизинца. Почему именно эта деталь засела у него в голове, полковник не помнил. Как картинка или сцена из фильма, перед глазами встало, как Мария читает журнал и показывает ему фотографию Елены, подпись под ней о том, что, даже зная о своем недостатке, светская львица не боится носить открытые туфельки. И Маша тогда несколько раз сказала мужу, что это огромная глупость – вот так обсуждать такую ерунду, что даже выделять под это печатное место. Наверное, именно поэтому полковник и запомнил то фото.

Гуров вздохнул. Вот уж подкинул ему задачку генерал. И теперь стало понятно, почему приезд полковника в ГУМ был обставлен с таким долгим вступлением, как будто Петр Николаевич сам пока еще не знал, как объяснить, что тут происходит.

– Как такое может быть, если она убита вчера… – Дарья не успела продолжить фразу, замолкла, подбирая слова. – Не могла же она раздвоиться? Да и даже если это близнец, то у нас получается не дело, а какой-то бразильский сериал.

– Это нам всем и нужно будет узнать, – сказал Орлов, подходя к телу, – вон можешь спросить полковника, у него жена актриса, в жанрах должна лучше нас разбираться, у нас вся жизнь такая. Что ни дело, то либо триллер, либо сериал.

И тут не нужно было быть экспертом по психологии, чтобы понять, что генерал взбешен.

Елена Самойта. Громкое и, казалось бы, простое дело. Вел его тогда коллега Гурова и Крячко, молодое дарование, майор Степан Лемигов. Самойта, молодая светская львица, была убита своим мужем, тело обнаружили в ванной с ожогами девяноста процентов тела, сам муж не отрицал своей вины. Рантье, светский лев, гонщик, директор коммерческого банка – полный набор мечты какой-нибудь девочки-подростка, любительницы сериалов про жизнь богатых и знаменитых. Елена увлекалась благотворительностью, модой, вела показы, даже пробовала петь и писать книги. Через пару лет их брака она решила попробовать себя в качестве продюсера, и у нее это стало успешно получаться. Кажется, она еще работала моделью и то ли открывала свою школу моделей, то ли сама ходила по подиуму, этого Гуров уже не помнил. Полковник не следил за светской хроникой.

Дело было громким потому, что оба участника были красивой, «глянцевой» парой. По своему опыту полковник знал точно, что именно у таких пар больше всего страшных секретов. Те, кто преподносит свою жизнь общественности на блюдечке, показывая, как может выглядеть мечта, на самом деле чаще всего глубоко несчастные люди. Последнее, впрочем, уже не было личным наблюдением полковника, об этом как-то раз ему буквально пожаловался главный профайлер Управления – Дягилев. Он даже думал уже начать писать на эту тему очередную кандидатскую работу, но Гуров тогда в шутку посоветовал ему подождать появления психопата-убийцы с какой-нибудь редкой патологией.

Хотя, конечно, есть и те, кому просто нравится жить у всех на виду. Генрих Самойта убил жену и был арестован на следующий же день. Он был все еще пьян и ничего не помнил. В частности, и того, как пытался сжечь тело жены в собственной ванной. Останки были настолько обезображены, что опознать их было невозможно. Разве что по кольцам, которые так и остались на сгоревших пальцах, и зубной карте. У Елены была небольшая операция на челюсти, как вспомнил Гуров, она делала пластику, полностью перекроив лицо под стандарты, которые сама же и сделала популярными. Притом что у нее были очень хорошие природные данные. Лев вспомнил, что видел ее фотографии в обычной, домашней обстановке, накрашенную так, что казалось, будто на ней нет косметики вообще, Мария объяснила, что такой макияж обычно делается долго и тщательно. И удивился тому, насколько естественная, живая, красивая молодая женщина. И как страшно умерла.

Лев попытался вспомнить хоть какие-то подробности, что-то еще, но, видимо, Лемигову тогда дали понять, что тело есть, убийца есть, нужно закрывать дело как можно быстрее и тише.

И вот теперь мертвая Елена лежала перед ними.

– Интересно, но ведь ее кто-то же должен был узнать? – спросил Орлов, наверное, скорее сам себя. Риторически. – Ведь если она ходила на работу, ее должны были видеть. И каким-то образом она сюда попала? Ее знали в лицо десятки людей.

– Могла сказать, что похожи, или она подобрала образ под Самойту. Вспомни, сколько девушек тогда делали такую же стрижку, так же красились. Она же сама и придумала эту моду, я смотрела уроки по макияжу от Самойты, – чуть смущенно сказала Даша, – к тому же, Петр Николаевич, вы по памяти можете много перечислить или описать известных светских… деятелей? Это только кажется, что они широко знамениты, что их лица везде, но придите домой, закройте глаза, и, если вас не интересует эта сфера жизни, вы не вспомните о ней вообще ничего, даже того, как ее зовут. Но это Елена Самойта. Пусть она сменила цвет волос, но это она.

Лев присел, рассматривая тело, чтобы убедиться, что они правы. Плохо. Труп – это всегда плохо, труп молодой женщины в центре Москвы – еще хуже.

И было третье «хуже». Главк облажался. Генрих Самойта убил кого-то другого и сейчас отбывал срок. Дело было официально закрыто. Если про это пронюхает пресса, то шум поднимется до небес.

– Крячко возвращается завтра? – спросил Петр Николаевич у Гурова.

Напарник и хороший друг Гурова Станислав Крячко взял часть отпуска, которого у него не было уже много лет, и улетел вместе с женой на неделю в Санкт-Петербург. В это время на их отдел свалилось еще несколько дел, но все они были из разряда «долгостроев», когда нужно долго собирать доказательную базу, потом оббивать пороги начальственных кабинетов на получение соответствующих санкций и разрешений и прочее. В Главке был отдел по работе с экономическими преступлениями, но почему-то в последнее время они все чаще доставались Гурову и Крячко. Все эти дела могли спокойно подождать возвращения Стаса, а Лев пока засел за отчеты.

Лев кивнул, продолжая осмотр тела и машинально прикидывая в голове дальнейшие шаги.

– Над делом работать будете вместе. Лемигов ничего не должен знать до поры до времени, – решил генерал. – Я сам ему скажу, когда соображу, как это сделать, так, чтобы не выпороть его, если вскроется, что он либо что-то скрыл, либо что-то не до конца сделал. Молодой, да ранний.

Гуров приподнял брови.

Майор, конечно, уже успел помотать нервы Орлову, но парень был толковый, работал хорошо, брался за любые задачи, работал с огоньком и чем-то даже напоминал Льву его самого в молодости. И Гуров отлично знал, что Лемигов Орлову в работе нужен.

– Да доверяю я ему, доверяю. Если всплывет это дело, парню не поздоровится. Отдел собственной безопасности в любом случае возьмется за него. И в наших интересах, чтобы они за него взялись как можно позже, чтобы у нас к тому времени на руках были доказательства не халатной работы следователя. А очень хитровыдуманного дела. Чего-то такого, что снимет тень с нас. Пусть даже если окажется, что трупы Самойты на самом деле не близнецы, а тройняшки. Копаем, дорогие мои. Копаем, как никогда не копали.

– Лемигов тихо работать не умеет, – вздохнула Зайчикова, которая была рада, что ей приходится редко выезжать вместе с шумным майором. Своей неукротимой энергией, темпераментом и любовью доказать всем, что он прав, Степан Дарью сильно утомлял. Между собой его в шутку даже называли Гардемарином из-за того, что горячий парень несколько раз влезал в драки по идеологическим соображениям. Это у него повелось еще с армии, где, однажды вернувшись из очередного увлекательного турне в горячую точку, первым делом буквально с борта он устроил громкую драку с нач. склада. Но по делу, потому что оказалось, что у его ребят половина одежды и снаряжения были уже старые и буквально разваливались на руках, а все новое… куда-то делось. Драка стала громкой, начальника склада сняли, а Гуров, узнав эту историю, дал Лемигову кличку «Белов» по фамилии гардемарина из известного фильма.

Тот тоже постоянно влезал в драки.

Но забрать материалы дела у Лемигова нужно будет. Как и поговорить с ним, чтобы узнать подробности. Есть моменты, которые не передашь на бумаге. Поведение свидетелей, общую атмосферу, тон, слова, жесты. В деле важно все, начиная от слухов и заканчивая возникшими у следователя в работе подозрениями.

– А они не у него. А у нас почти все, – снова ответила Дарья на невысказанный вопрос. – Степан принес папку, когда нес ее сдавать в архив, и забыл. А я не относила, потому что сам должен ходить и оформлять все правильно, не я же бегать буду. Но я напоминаю ему об этом постоянно, что это за привычка – бросать в лаборатории у нас свои документы, – чуть мстительно закончила Дарья, и Гуров рассмеялся.

Вот же достал Лемигов Отдел судебной экспертизы Главка.

– Натрави на него в следующий раз Мегер… Матильду Давтяновну, твое суровое начальство, и будет он потом ходить тихим.

– Она его обожает, – мрачно сказала Дарья, продолжая при этом делать свою работу. Руки эксперта буквально порхали над телом, собирая какие-то видимые только ей улики и следы.

– Ладно, вернемся к телу, тем более что майор сейчас в Обнинске, в местной командировке, – устало сказал генерал. – Пакуем тело или пока еще будете осматриваться?

– Нет, я могу ее уже забирать, если только Лев Иванович еще хочет что-то посмотреть, – предложила Дарья.

Гуров покачал головой:

– Забирайте, но в офисе я еще побуду. А где остальные сотрудники?

– Алена Сергеевна дала всем оплачиваемый отпуск, – ответила невысокая молодая девушка. Она появилась за спиной полковника совершенно беззвучно. И именно эта девушка, как вспомнил полковник, принесла вторую чашку кофе генералу, когда они были за дверью. Такой способностью быть незаметной, но в то же время всегда рядом обычно обладают личные помощники или очень хорошие секретари, что, по сути, чаще всего одно и то же.

– Это Кристина Кувшинова, помощница убитой, – представил ее генерал.

– Алена Сергеевна не отвечала на письма и телефонные звонки два дня. Но такое бывало раньше, когда она сопровождала важных гостей в поездки, и я не волновалась. Раз в два дня я приезжала в офис, чтобы открыть его и посмотреть, как тут идет ремонт. Сегодня я приехала и нашла Алену Сергеевну.

Пока она говорила, Гуров очень внимательно наблюдал за женщиной. За ее мимикой, взглядами, жестами. Первое впечатление после такого шока – самое важное. Не каждый человек, найдя труп, даже если он не знал этого человека раньше, может оставаться спокойным.

Кристина говорила спокойно, чуть отстраненно, вообще не используя в разговоре мимику.

– Кристина, одну минуту, извините, пожалуйста, – неожиданно твердо, хоть и очень вежливо, прервала девушка Дарья. Потом виновато посмотрела на Петра Николаевича, быстро встала, подошла к Кувшиновой, посмотрела ей в глаза. Потом попросила поднять и вытянуть обе руки, покачать головой и тут же, так же ничего не объясняя, вызвала скорую.

– Сосудистый криз, мне кажется, может быть угроза инсульта, – сказала Дарья, усадила все еще остающуюся ко всему безучастной Кристину на кресло и пошла за водой, после чего собралась к машине, сказав, что там есть аптечка.

– Аптечка вон там, в столе. – Кристина подняла руку, вернее, попыталась ее поднять, чтобы показать на стол. Но руки, кажется, перестали ее слушаться, и девушка со все тем же удивительным спокойствием посмотрела на предавшую ее внезапно часть тела.