Вот это было, наверное, все-таки пострашнее трупа, лежавшего на полу, – видеть, как то, что показывает нас живыми: эмоции, мимика, живость взгляда – все это стирается с лица человека. Кристина была мертвенно бледной, над губой блестели капельки пота, но при этом кожа была холодной и какой-то резиновой, безжизненной на ощупь. Лев взял ее за запястье, чтобы пощупать, есть ли у нее пульс и не падает ли, и понял, что вся безучастность Кристины и спокойствие на самом деле были признаками того, что ей очень плохо. И плохо, что он не сразу заметил это. Тут, наверное, каждая минута на счету, если это инсульт? Хотя девушка такая молодая. Дарья тем временем священнодействовала. Она смешала какие-то таблетки, которые нашла в аптечке и у себя в чемоданчике, что-то там добавила, долила, потрясла и быстро заставила Кристину выпить смесь. Потом дала ей воды и стала постоянно говорить с девушкой, спрашивала, сколько времени, буквально заставляя ее отвечать, определять время по часам со стрелками, считать от девяноста девяти до одного.

Тут приехала скорая, Дарья назвала все препараты, что дала Кристине, и девушку, положив на носилки, унесли. Все это заняло не больше пятнадцати минут, но всем, кто был там, показалось, что почти вечность.

– Даша, что это было? Как ты поняла? – спросил Петр Николаевич, когда Дарья как ни в чем не бывало вернулась к подготовке трупа к транспортировке.

– Вы обратили внимание, что она не отвечала на ваши вопросы, а говорила просто сама по себе? И еще у нее были зрачки разного размера. Один раскрылся так, что радужка была почти черная, а второй стал крошечным. Это признак того, что все плохо. – Дарья вздохнула. – Довезут, я думаю, что у нее какое-то нарушение кровообращения в голове на фоне стресса. Если бы инсульт, она бы одну руку не смогла поднять, а так она не смогла поднять обе на нужную высоту, может быть… Да, я думаю, что сильный сосудистый криз на нервной почве.

Зайчикова вздохнула. Было видно, что она волнуется.

– Даш, забирай тогда тело к себе, а я тут еще пошуршу, хорошо? – попросил Гуров. Дарья кивнула, генерал тоже уехал, и Лев остался один, за исключением подпиравшего стену молодого оперативника, и решил еще раз осмотреться.

Офис был, если можно так сказать, стерилен. Никаких папок с отелями, с фотографиями, никаких дипломов и свидетельств, которыми обычно украшают стены офисов. Хотя, конечно, их могли убрать из-за ремонта. Мебель была дорогая, очень качественная, вся закрыта специальными чехлами на время ремонта.

А вот стена, в которой пытались спрятать тело, вообще не вписывалась в интерьер. Значит, ее ставили наспех. Просто фальшстена. Гуров еще раз внимательно осмотрел стену, прикинул размер и понял, что в целом, если не знать, какая именно была идея, то можно было бы списать на дизайнерский ход. Тот, кто пытался спрятать тело в этой стене, даже побелил ее.

Значит, нужно узнать, была ли эта стена изначально на плане.

И если ее в самом деле планировали тут сделать, то это может быть пусть пока тонкой, но все-таки ниточкой к убийце.

Еще Льву показалось, что пространство офиса какое-то неправильное, неровное, словно оно должно быть или больше, или меньше. Но если тут раньше были квартиры или, может быть, вообще коридор, то могли так неровно поставить стены. Разделили, налепили офисов, место уже знаменитое, дальше некуда, а с ремонтом и странностями пространства разбирайтесь сами, дорогие заказчики.

– С чего планируешь начать? – спросил Орлов, когда Гуров пришел к нему в кабинет после того, как вернулся в Главк. В Управлении жизнь по выходным не замирает, как во многих других учреждениях. Всегда есть дежурные, и всегда кто-то остается от отдела. Плавающий график. Только Гуров сегодня не планировал приходить на работу, потому что три дня просидел в своем кабинете до поздней ночи, закопавшись в бумагах.

– Подниму материалы дела, наведаюсь в дом Самойты. Кто там живет? Опрошу еще раз родню, если она у нее была.

– Никто, я уже узнал, пока ты ехал. Дом под арестом за долги. Стоит опечатанный.

Гуров вопросительно приподнял брови.

– Там интересная история оказалась. Генрих Самойта был не так богат, как хотел казаться. В общем, обычное дело, в долгах как в шелках, и деньги, по слухам, после того как все банки стали ему отказывать, он брал не у самых добрых и законопослушных людей. Если Елена оказалась очень толковым инвестором, то ее муж – нет. По данным налоговой, у них были раздельные счета, налоги они платили раздельно, вернее, так: Елена платила, время от времени она оплачивала и счета Генриха, но не более. И еще, это я помню по прошлому делу: у четы Самойта был брачный договор и раздельный бюджет, может быть, это важно для нашего дела.

Лев кивнул, записывая в блокнот новую информацию. Брачный договор – это хорошо. Это значит, что есть бумажка, в которой по пунктам могут быть расписаны причины, по которым муж-банкрот не мог развестись с богатой женой, так что убить ее было гораздо проще.

– Думаете, поэтому ему и было выгодно признаться в убийстве жены и сесть, чтобы заодно и все долги с него списали? – спросил Гуров.

– А убийство с целью получения страховки и продажи драгоценностей жены и прочее ты отмел сразу? – иронично спросил генерал, прекрасно понимая, о чем ему говорит его подчиненный. Если Генрих был настолько в долгах, то сесть в тюрьму было неплохим выходом для него на тот момент. Кредиторам невыгодно убивать того, кто должен им денег. Банки долги спишут, а остальные кредиторы подождут возвращения мужа-убийцы на свободу.

– Она не застраховала свою жизнь, это я узнал, пока ехал, – отозвался Гуров и добавил: – Насчет драгоценностей не знаю, но счета у Елены точно были. Насколько я помню, она была далеко не бедной девочкой. Кто наследник?

– Генрих.

– Но по закону убийца не может наследовать?

Петр Николаевич кивнул:

– Так уж вышло, что я это дело очень хорошо помню, хотя прошло три года. Согласно банковским документам и программе в телефоне убитой, у нее на счетах были очень крупные суммы. Но вот представь себе, какая незадача. Через три дня счета оказались пустыми. Мало того, сослались то ли на какой-то банковский сбой, то ли на программу защиты премиальных клиентов, но куда утекли деньги, никто сказать не смог. Вроде как сняли родители.

– А украшения? Светская львица наверняка любила блистать на публике?

– Старый трюк. Все украшения были хорошо выполненными подделками. Мало того, часть знаменитых бриллиантов Самойта просто брала в аренду, чтобы появиться в них на очередной тусовке. Все показное. Не люблю я эти светские рауты, блеск, мишуру, – поморщился генерал. – Все в этом деле либо поддельная мишура, либо блеск.

– Не скажите. Именно на таких раутах все дела и проворачивают. Пока играет музыка… – начал Гуров.

– Пока женщины щеголяют в красивых платьях, их мужья ворочают миллионами? Я только слышал про то, что разведчики наши очень любят на таких раутах свои дела разные проворачивать, – иронично продолжил генерал.

– Да чаще всего именно женщины там и ворочают миллионами, – рассмеялся Гуров. – Разрешите идти работать?

– Иди, Лев Иванович, иди.

Сказать по правде, Гуров не знал пока, с чего начать. Ну, кроме того, что нужно было поднять материалы старого дела. Но было еще кое-что, о чем полковник умолчал. Дело в том, что пока он ехал с Никольской улицы в Главк, через Рыбный переулок, он заметил, что за ним следят. Следили, если можно так сказать, нарочито. Грубовато. Словно специально хотели, чтобы полковник «срисовал» «хвост». Номер машины якобы случайно залепили грязью, хотя июнь в этом году был теплый, не дождливый. Цвет машины тоже – слишком обычный. Белый. Даже марка – «китаец». За последние несколько лет их появилось столько, что Лев давно поймал себя на мысли, что, кажется, слегка отстал от жизни и перестал следить за новинками автопрома. Все равно выговаривать все эти названия – язык сломаешь.

– Лев Иванович, я прошу прощения, но вы тут единственный сейчас, кто на дежурстве, остальные на выезде, – стоило Гурову войти в кабинет, как ему позвонил дежурный. Дежурный немного замялся, как будто стеснялся. Его смущение было понятно, Гуров – «важняк», а значит, по пустякам его лучше не дергать. И если в субботу он вышел на работу и все еще в Главке, к тому же и генерал на месте, в кабинете, то значит, у них сейчас очень серьезное дело, и лучше не мешать.

– Что случилось? – спросил Лев.

– Тут женщина просится на прием. Говорит, что у нее важная информация.

– По поводу?

– Ее ограбили. И она точно знает, что будут еще ограбления. Говорит, что знает, что в городе орудует мафия.

– Ладно, проводи.

Посетительница не просто вошла в кабинет. Она вплыла, распространяя вокруг себя удивительно знакомый аромат духов. Гуров принюхался и чуть улыбнулся, после чего, правда, тут же чихнул. Гостья щедро облилась духами «Красная Москва». Можно было, конечно, сказать, что это были просто похожие по запаху, но у полковника с детства была аллергия именно на этот аромат. В состав духов, видимо, входило что-то, что вызывало почти молниеносную реакцию. Но даже со слезящимися глазами и сдерживая приступы чихания, Лев все равно смог заметить, что неожиданная посетительница всячески пыталась сменить внешность. На ней явно был парик. Она слишком тепло оделась для начала июня. А вот обувь у нее, наоборот, подкачала. Босоножки не сочетались с летним палантином и тонким шерстяным платьем. Хотя возможен и другой вариант – она просто торопилась. Или полковник не разбирается в современной моде. Да что угодно, главное – пошире открыть окно, потому что запах духов был таким сильным, как если бы она вылила на себя весь флакон.

– Ядвига-Иоанна Митрохина, – назвала свое имя удивительная гостья и добавила: – Прошу прощения за интенсивный аромат, я торопилась и случайно облила платье духами, а переодеваться не было времени, потому что мне кажется, что будут еще ограбления, а вам же не нужна смута в городе.

Почему-то последняя фраза прозвучала совсем не театрально, как-то очень обыденно. Хотелось даже подтвердить, что так-то да, в Москве смута – обычное дело, но в данный момент она будет совершенно лишней.

– Очень приятно. – Лев назвал свое имя, фамилию и должность и жестом предложил присаживаться.

– Итак. Что у вас случилось, как можно подробнее, пожалуйста.

– У меня из дома, после партии в преферанс, каждую пятницу мы с друзьями расписываем пульку, пропала крупная сумма денег.

Удивительно. Она даже голос попыталась изменить. Специально говорила низким голосом. Потом, правда, Митрохина вдруг извинилась и заговорила нормальным голосом.

– Насколько крупная? – устало потер виски полковник.

– Около семидесяти тысяч долларов.

Лев присвистнул:

– А зачем вы хранили дома такую крупную сумму? Дежурный сказал, что у вас есть информация еще и о других ограблениях.

– Я держала деньги не в валюте, а в золоте. В украшениях. И еще два слитка. Я же не дура. Но я вам точно могу сказать, что минимум троих богатых людей также ограбили за последнюю неделю, скажем так, тоже во время дружеских сеансов игры. И будут еще ограбления. Все случилось после визита к нам господ в полицейской форме.

– Итак. Давайте еще раз. У вас дома была встреча… – Гуров сделал вид, что подбирает слова, – а не организованная игра?

Гостья рассмеялась: