– Прости, Дарси… – забормотал отец сломленным, поверженным тоном, и его глаза прояснились. – Не знаю, что на меня нашло. Пожалуйста, прости меня, дорогая. Я исправлю, обязательно исправлю это. Хочешь новую сумку? Или, может, я возьму отпуск, и мы слетаем отдохнуть?

Я хочу отца.

Любящего, блядь, отца.

Но в этом и проблема. Я знала, что он любит меня. Знала, что до сих пор любит мою мать. Но его любовь была ядовитой и токсичной. Он избивал нас кнутом, иногда прикармливая пряником, чтобы мы привязались и не ушли от него.

Мама ушла.

Но я всё еще была здесь.

С разбитой губой и таким же разбитым сердцем.

– Хорошо, – только и прохрипела я, чтобы он отстал от меня.

Я хотела уйти. Куда угодно, лишь бы не видеть его лицо.

– Ричард, сходи проветрись, – услышала я разъяренный голос Агнес. – Дай я приведу ее в порядок.

Отец коротко кивнул. Его глаза стали пустыми, будто он перенесся в другую реальность. Такое часто происходило, когда он смотрел на меня. Потому что видел лицо мамы.

Поднявшись с колен и покачнувшись, он двинулся к выходу. Когда дверь за ним закрылась, я почувствовала, как мне становится легче дышать. Я провела ладонью под носом и опустила взгляд на окровавленную руку.

Такие они – последствия любви.

Сухие морщинистые ладони подняли мое заплаканное лицо, и я увидела мягкую улыбку Агнес. Правда глаза ее были наполнены щемящей сердце печалью.

– О, моя девочка…

И тут я не сдержалась.

Я разрыдалась, чего не делала последний год. Разрыдалась как самая настоящая слабачка, во весь голос, до хрипа в горле, потянувшись за поддержкой к Агнес. Ее руки обвили меня и прижали к теплой груди, пахнущей пряностями.

– Я не могу, Агни, – вырвался из меня всхлип. – Я больше так не могу. Я х-хочу уехать отсюда.

– Понимаю, дорогая, – прошептала она, поглаживая меня по волосам. – Мы что-нибудь придумаем. Он не заслуживает тебя. Не заслуживает такую добрую, умную и красивую девочку. Поверь мне, он еще пожалеет об этом.

– А если они все такие? Если мой муж тоже будет таким? Я не смогу доверять им, Агни, – озвучила я то, о чем думала каждый день. – Мне так страшно повторить судьбу мамы. Так страшно влюбиться не в того человека.

– Начнем с того, что если твой муж будет таким же придурком, как мой сын, я расквашу его лицо сковородкой, – пробормотала она в мои волосы, и я хихикнула, после чего снова всхлипнула. – Но если без моих дурацких шуток, которые понимает только твой дед, то мы не знаем будущего, а сердцем невозможно повелевать. Я верю, что ты не выберешь неправильного человека, дорогая. Ты слишком закалена историей своих родителей. Ребенок не должен разделять отношения взрослых – на то ты и ребенок. Их вина в том, что они втягивали тебя в свои ссоры. Но поскольку ты видела всё собственными глазами, то распознаешь признаки своего отца в других мужчинах.

Она посмотрела на меня строгим взглядом.

– Не дай одержимости человека сломить тебя. Беги, если кто-то полюбит тебя настолько сильно, как отец полюбил твою мать.

Эти слова странно отозвались в моем сердце. Я хотела согласиться с ними, но…

Что-то не дало мне сделать это.

Перед глазами вспыхнула сцена двухнедельной давности. Я до сих пор чувствовала, как Бишоп Картрайт, сын самого жестокого человека в Синнерсе, окрашивает мое тело густой кровью. Как он заставляет незнакомого парня корчиться от боли за стойкой, потому что тот назвал меня шлюхой.

Все в Таннери-Хиллс знали, кто он такой, но никто не отважился произносить его имя вслух. Я видела Бишопа один-единственный раз, когда еще в школьные годы они с Грешниками разрисовали наше здание цветными баллончиками, но слухи о нем звучали раньше, чем он появлялся на горизонте.

Мальчик, испорченный обществом, и мужчина, олицетворяющий хаос. Если бы Люцифер, что написан Данте, имел физическое воплощение, им бы был Бишоп Картрайт. Закованный во льды и восседающий на троне из человеческих костей.

Вот кем был этот человек.

Больше сотни убийств. Но ни одно не доказано. Нелегальный бизнес, которым они с отцом занимались на своей стороне, но на который никто из городского совета не мог повлиять, потому что, по слухам, за их спинами стояли люди намного опаснее.

Образ Бишопа засел в моем сознании, как паразит. Его кровь на моих губах. Его пылающие карие глаза, наблюдающие за мной так, будто он раздумывает, каким способом убить меня.

Сначала я не поняла, что передо мной стоит Бишоп – сын человека, который правит Синнерсом. В открытом доступе не было информации о них с отцом, а в Таннери-Хиллс боялись говорить о Картрайтах вслух, думая, что они придут за ними под покровом ночи.

Хотя все женщины жаждали, чтобы Бишоп утащил их в свое подземное царство.

Тьма в моем сердце вздрогнула, когда он коснулся меня в первый раз. И это до жути напугало меня, потому что подобное я чувствовала… год назад.

Тогда – с моим похитителем.

Поэтому сейчас, услышав слова Агнес, я пообещала себе не пересекаться с ним. Никогда больше.

Он не был плохим мальчиком, на которого вешались хорошие девочки, жаждая неприятностей. Он был эксцентричным, безумным, сошедшим с верного пути мужчиной, который сносил головы с плеч чаще, чем я меняла свои дизайнерские сумки.

Зарывшись в объятия Агнес, я глубоко вдохнула и прикрыла глаза.

Через пару мгновений мое дыхание начало выравниваться. Я вытерла мокрое лицо рукавом пиджака и постаралась взять эмоции под контроль.

– Как ты? – послышался мягкий шепот Агнес.

– В порядке, – ответила так же тихо. – Спасибо тебе за поддержку.

Отстранившись, она нежно улыбнулась, отчего на круглом лице показались морщинки.

– Хочешь банановый коктейль?

Мои губы растянулись в искренней улыбке.

– Только если в нем будет много мороженого.

Засмеявшись, она поднялась с пола и расправила цветастый фартук.

– Девичник начинается через десять минут, и не нужно напоминать, что мне почти восемьдесят. Я стараюсь забыть тот факт, что восемнадцать мне было в прошлом столетии.

Я засмеялась и икнула, после чего засмеялась еще сильнее.

– Тебе к лицу улыбка, – ласково произнесла Агнес. – Пользуйся этим почаще.

Медленно выдохнув, я провела ладонями по волосам.

– Постараюсь.

Она была единственным человеком в семье, вставшим на мою защиту. Да у нас, на самом деле, больше никого и не было. Дедушка всегда относился ко мне как к запасному колесу. Другими словами – просто не замечал.

Отец питал слабость к своей матери и старался прислушиваться к ней, однако после ухода жены даже Агнес не могла привести его в чувство.

Он просто сошел с ума от горя.

Единственная вещь, в которой я была с ним согласна – это то, что никогда не стоит показывать свою слабость. Агнес принимала каждую частичку меня, но даже перед ней я не хотела раскалываться, потому что не знала, смогу ли собрать себя после этого вновь.

Она наградила меня еще одной улыбкой и двинулась к выходу. Вскоре дверь со щелчком закрылась, погрузив кабинет в идеальную тишину.

Я выждала пару минут.

Затем бросилась к столу.

Конечно, в мои планы не входило получить пощечину и разреветься ради того, чтобы найти что-нибудь в кабинете отца. Однако как только он опустился передо мной на колени, я вспомнила все уроки Кирби и незаметно стащила из его кармана ключи, пока он всё глубже погружался в жалость к самому себе.

Я думала, как провернуть этот план, на протяжении последней недели. И когда выпала возможность, не стала ее упускать.

Руки дрожали, но я быстро открыла верхний ящик стола и начала рыться в документах. Однако ничего важного в них не было. Какие-то счета, налоговые декларации, еще сотни бумаг, от которых меня затошнило.

Мысль о том, что в будущем мне придется заниматься этим, приводила в настоящий ужас.

Второй, третий, четвертый ящик тоже оказались пустыми.

– Ты должен хранить здесь что-то важное…

Прислонившись лбом к столу, я положила ладони на поверхность и задумалась.

Пальцы забарабанили от нетерпения.

Стук…

Стук…

Стук…

В голову пришла идея. Распахнув глаза, я решила кое-что проверить. Открыла каждый ящик еще раз и начала постукивать костяшками пальцев по дну, пытаясь отыскать полое. Никто в Таннери-Хиллс не хранил секреты на видном месте. Особенно мой отец.

Стук…

Стук…

Стук.

Вот оно.

– Кирби гордился бы мной.

Вытащив документы, я подняла дно и с колотящимся сердцем заглянула внутрь.

Газеты?

Некоторые из них были потрепанными и обветшалыми, другие выглядели так, будто их только что отпечатали. Странно, но я видела эти выпуски впервые, хотя читала каждый. Их печатали подпольно? Или я просто пропустила?

Времени вчитываться не было, но я быстро пробежалась по датам. Да, они вышли в свет в совершенно разное время, но самый поздний датировался прошлым годом.

Месяцем, когда меня похитили.

Достав телефон, я быстро сфотографировала каждую страницу и сразу же отправила Алексу. Затем вернула газеты на место, вставила дно и закрыла ящик. На столе лежали кипы бумаг. Я положила ключ под них, сделав вид, будто на эмоциях отец забыл положить его в карман.

Выпрямившись, я смахнула последнюю слезу и, стуча каблуками по окровавленному ковру, двинулась к выходу.

Мне нужно было срочно выпить банановый коктейль.

Глава 6

– Мне всё еще не нравится эта идея.

– Не будь задницей, Александр Шепард II.

Он закатил глаза. Любимое движение, которое полностью отражало отношение этого человека к миру.

– Не называй меня полным именем, если не хочешь неприятностей.

Думаю, ни один здравомыслящий человек не захочет столкнуться с тем, что Алекс подразумевает под словом неприятности.

Я до сих пор помнила, что он сделал, когда узнал об измене Кейджа.

Ох, это помнил весь Таннери-Хиллс.

Алекс переехал в город, когда мы поступили на первый курс, и его сразу же заклеймили черной овцой – в прямом смысле этого слова. Никто не выглядел так, как выглядел он: прокол в брови и ухе, извивающаяся татуировка на шее, аристократизм, сплетенный с готическим образом. Его внешность притягивала, но никто не мог сделать главного – приручить его.

Алекс был диким псом, скрывающимся за титулом будущего герцога, а я не понаслышке знала, как притягательна опасность.

Над ним пытались издеваться и подшучивать, но на следующий день каждый виновник находил в своем шкафчике человеческие органы. Кишки, мозги, отрезанные конечности – нужно было слышать визги, сотрясшие тогда нашу золотую клетку.

Никто из полиции не мог понять, кто за такое короткое время превратил академию в морг, но студенты и так были в курсе.

Мальчик с пустыми глазами и самой устрашающей улыбкой, которому было плевать на последствия.