Сначала я не поняла, к кому он обращается, как вдруг девушка с камерой подошла к постели. Страх разгорелся с новой силой, когда похититель поставил ногу на кровать и двинулся ко мне, словно охотник к добыче. Прохладные пальцы сжали мои лодыжки, и я отшатнулась от него, как от огня.

– Веди себя спокойно, – прошептал он, разводя мои бедра в стороны.

Нет!

Я заскулила и прижала ладонь ко рту, наблюдая за тем, как он опускает голову, как его мягкие губы скользят по внутренней стороне моего бедра, как он сжимает пальцами нежную кожу. С губ сорвался всхлип, и я, черт возьми, всем сердцем возненавидела себя за то, что он перерос в тихое постанывание.

Хватит!

Прекрати!

Остановись!

Я отвернулась и уставилась в стену, желая отключиться, чтобы не запоминать происходящее. Затем зажмурилась, когда его губы остановились напротив моего самого интимного места. Крепкая рука подняла край маски, как перед нашим поцелуем. Меня пронзила волна отвращения при мысли о том, что он будет первым человеком, попробовавшим меня там. Человеком, лишившим меня девственности.

Но… он не двигался.

– Я чувствую запах твоего возбуждения, любимая, – раздался легкий смешок.

Я вспыхнула от смущения.

– Меня не возбуждает насилие.

– Говори это себе чаще. Я даже не трогал тебя, а ты уже вся промокла… – Он коснулся носом кружевных трусиков, из-за чего кровь в моих венах вскипела. – Ты так отчаянно сдерживаешь стоны. В другой ситуации я бы заставил тебя кричать, но у нас много зрителей. Хочу оставить это только для себя.

Он медленно скользнул языком по моему центру сквозь ткань нижнего белья.

Я вскрикнула от неожиданности и дернулась к спинке кровати, но его руки мертвой хваткой сжали мои бедра. Холодные пальцы обхватили задницу и притянули меня ближе к его рту, горячее дыхание опалило киску, заставив внутренности сжаться.

От ужаса или предвкушения – я не понимала.

Вид его, распластавшегося между моих ног в черной балаклаве, будет сопровождать меня в самых темных кошмарах. Но куда хуже была горячая дрожь, которая пробежалась по телу и устремилась прямо в низ живота.

Господи...

– Я сорвусь и выгоню их к чертовой матери, – пробормотал он и чувственно облизнулся. – Что за ебаный ад?

– Пришел ответ.

Похититель резко поднял голову и повернулся к мужчине с пистолетом, держащему в другой руке телефон. Я не знала, рада ли вмешательству или наоборот. Как подобное вообще могло вызывать у меня хоть какие-либо эмоции, кроме омерзения и желания сбежать отсюда как можно дальше?

– Какой?

– Он готов обменять его. – Мужчина перевел взгляд на удивленную девушку. Даже, можно сказать, ошарашенную, словно увидевшую приведение. – Прямо сейчас. Это, блядь, не шутки. Он отправил его фотографию.

Однако вместо облегчения на лице похитителя проступил гнев. Я буквально чувствовала, как он сдерживается, чтобы не начать крушить всё вокруг. Его пальцы сильнее сжались на моих бедрах и заставили меня заскулить.

– Значит, всё это время он был у него, – прошептал мужчина, словно во сне.

– Получается так.

Мой отец похитил его брата? Что за чертовщина?

Такого просто не могло быть.

Они быстро засобирались. Девушка вылетела из камеры на дрожащих ногах, а второй мужчина что-то долго рассматривал в телефоне, постукивая пальцем по пистолету.

Меня отпустят? Этому кошмару придет конец?

Похититель поднялся с кровати и посмотрел на меня. Долгим, тяжелым взглядом, будто хотел либо убить меня, либо разорвать сделку и продолжить пытки. Его голубой глаз напоминал дрейфующий на волнах ледник, а карий горел необузданным огнем.

Протянув руку, словно джентльмен, он тихо произнес:

– Пора прощаться, любимая. Но будь уверена: это не последняя наша встреча.

Глава 3

Год спустя

Никогда раньше Академия Золотого Креста не казалась мне такой гнетущей и меланхоличной, как в день начала третьего курса.

Вроде бы всё было как обычно, однако лишь я знала, что сегодня что-то изменится. Возможно, только для меня, но всё же.

Я шла по привычным коридорам с хрустальными люстрами и массивными деревянными дверями, украшенными резьбой и медными ручками, грея ладони о стаканчик кофе. Туфли на квадратном каблуке стучали по плиточному полу, пока взгляд скользил от портрета Чарльза Диккенса к Уильяму Шекспиру.

То же самое я делала весь прошлый год, но сегодня всё было по-другому.

Я была другой.

Основатели академии, по всей видимости, питали слабость к готическому стилю. Фасад украшали барельефы из темного камня, витражные окна поблескивали в свете осеннего солнца, а в небо устремлялись шпили с флюгерами в виде воронов. Но больше меня удивляло то, что неотъемлемой частью самого дорогостоящего учреждения Таннери-Хиллс были золотые кресты, встроенные прямо в стены.

Да, как на кладбище. Очень романтично.

Хотя учитывая, что с одной стороны территорию окружал сумрачный лес, я уже ничему не удивлялась.

Визитной карточкой Таннери-Хиллс были проливные дожди и туманы, поэтому осенью здесь царила настоящая ведьмовская атмосфера. Признаться честно, даже мне порой хотелось зажечь костер и спалить на нем какую-нибудь Изабель де Кастро, потому что в очередной раз оскорбила мой той тач1^[1], который я и так ненавидела всей душой.

Академия занимала поистине огромную территорию в южной части Таннери-Хиллс. Помимо административного и учебного корпусов она включала в себя теннисные корты, футбольное поле, крытый бассейн для плавания, общежитие и как минимум пять ресторанов уровня «Мишлен».

Теперь понимаете, какие деньги здесь крутятся? Даже я этому удивлялась.

Брат-близнец академии находился на севере города, но выглядел практически также – за исключением того, что Темный Крест был в десять раз меньше, беднее и опаснее. Только однажды мы с отцом проезжали это место, и я надеялась, что больше никогда – и я имела в виду действительно никогда – его не увижу.

Хотя знала, что придется.

Казалось бы, не может быть места более безопасного, чем Золотой Крест.

Однако сегодня я не чувствовала себя здесь под защитой.

– Как сказал директор, пожар начался в четыре утра, но к семи его уже потушили, – напевал Джереми с широкой, как у Чеширского Кота, улыбкой. – В южном крыле сгорело несколько кабинетов. Охранники проводили обход, поэтому заметили дым слишком поздно.

– Обожаю начало учебного года, – хмыкнула я и отпила кофе.

– Главное, что никто не пострадал, – пробормотала Лени, поежившись от пронзительного ветра, когда мы спустились на площадь перед академией. Наше следующее занятие было в соседнем корпусе. – Что происходит в голове у человека, когда он посягает на чью-то жизнь? Это ведь грех.

Алекс улыбнулся уголком губ.

Когда он так делал, даже мне, если честно, становилось не по себе.

– Тебе ли не знать, как соблазнителен бывает грех.

Леонор закатила глаза.

– Когда-нибудь они все сгниют в тюрьме, – возбужденно продолжил Джер. – Позвоните мне, если решите совершить акт возмездия и подпалите их змеиное логово.

– И что ты будешь делать? – поинтересовалась я.

– Принесу канистру и карамельный попкорн. Всё-таки это грех, Ведьмочка: не увидеть, как они сгорят.

– Не веди себя как беспризорник, – раздраженно бросил Алекс и перекатил зубочистку из одного уголка губ в другой.

Однако я знала, что в мыслях он уже подготовил самую дорогую зажигалку Zippo. Его ненависть к вражеской академии не имела границ – так же, как и моя.

Никто не называл имен, поэтому я переспросила:

– Думаете, за поджогом стоят Грешники?

Алекс скосил на меня взгляд, и я могла поклясться, что на секунду в глазах цвета мшистого леса промелькнуло беспокойство. Поверить в то, что он переживает за меня, было практически невозможно: его редко что-либо волновало, не считая родной сестры, плетущейся сейчас за нами хвостиком.

Такой тип людей я называла скучающими. Им было плевать на происходящее вокруг, но я знала, что если Алекс и испытывает человеческие эмоции, то только из-за нас – меня, Джера и Лени.

Мы вчетвером были небольшой семьей. Некровной, конечно же: по закону мира кровные слишком часто делают тебе больно. Мы были семьей, которая выбирала друг друга. Уважала, поддерживала и рвала клыками глотки, если один из своих нуждался в помощи.

– У богатых свои причуды, только никто с нашей стороны не пошел бы на поджог, – ответила за брата Ребекка, пытаясь догнать нас. Повернувшись, я увидела, как она сдувает с глаз кудрявую каштановую прядь. – Эй, с сегодняшнего дня я тоже в вашей компании! Прекрати меня игнорировать, Алекс!

– Что за звуки? Мне говорили, они перетравили всех мышей.

– Ненавижу тебя!

– Встань в очередь, сестренка.

– Прекрати дразнить ее, – шикнула я, поправив квадратные очки. – Это ее первый курс, а ты помнишь, что было с нами три года назад. Отвернешься, а она уже танцует без одежды на вечеринке Калеба.

Он резко остановился.

Ой.

– Какого Калеба? – улыбнулась Ребекка, подхватив меня под руку, и невинно захлопала ресницами. – Того самого Калеба, который любит заниматься сексом сразу с тремя…

Алекс поднял ладонь.

– Избавь меня от подробностей, иначе я запру тебя в комнате до конца жизни.

– Надеюсь, через годик-другой я упеку его в психбольницу. Не благодарите, девочки. Представляю, как вам надоела эта недовольная морда, – хохотнула Ребекка и, забыв про меня, побежала за Алексом и Джереми. – Так что там насчет вечеринки?

Пропустив смешок, я выбросила пустой стаканчик в урну и зарылась носом в воротник пиджака.

Рядом с ними несложно было забыть, что происходило за стенами академии. Я надеялась, что никто не увидел, как сжались мои кулаки при упоминании Синнерса: воспоминания годовой давности были такими свежими, словно это произошло вчера.

– Ты сегодня какая-то задумчивая. Всё в порядке?

Повернувшись на голос Лени, я поймала ее обеспокоенный взгляд.

– Занятие у мистера Кинга. Ты же знаешь, как он любит придираться ко мне, – ответила первое, что пришло в голову. – Еще и на вечер поставили тренировку по теннису, а это значит, что как минимум два часа мне придется провести в компании Изабель и ее сумасшедшей стаи.

Ложь срывалась с моих губ так, словно я репетировала ее несколько дней.

– Если у тебя что-то случилось, ты можешь рассказать мне. – Ее нежно-голубые глаза наполнились тревогой, от которой сжалось горло. – Я не подведу тебя, как в тот раз.

Я не подведу тебя, как в тот раз.

Лени всегда чувствовала меня без слов.

Сбавив шаг, я потянула ее в сторону, чтобы освободить проход спешащим в академию студентам. Затем развернулась и взяла ее прохладные ладони в свои.