Я подошла к спальне. Дверь была приоткрыта. Изнутри доносились какие-то звуки. Неясные, приглушённые. Мой желудок сжался. Я остановилась, прислушиваясь. Это был не голос Артура. Это были стоны. Тихие, женские.

Мой мир, такой идеально выстроенный, такой прочный и незыблемый, в этот момент начал медленно, но верно трещать по швам. Я почувствовала, как по моим вискам стучит пульс. Нет. Этого не может быть. Не с нами. Не с Артуром.

Я медленно, словно во сне, толкнула дверь. Она бесшумно распахнулась.

Картина, открывшаяся моим глазам, навсегда выжглась в памяти. На нашей огромной кровати, в мятых шёлковых простынях, лежали они. Артур. И молодая девушка. Её светлые волосы разметались по подушке, её тело было обнажено, прижато к его. А он… он был над ней, его глаза закрыты, на лице – выражение чистого, животного наслаждения, которое я не видела в его глазах, обращённых ко мне, уже много лет.

Ручка, которую я держала в руке, выскользнула из моих пальцев и с глухим стуком упала на паркет. Звук был едва слышен, но для меня он прозвучал как взрыв.

Артур резко распахнул глаза. Его взгляд, обычно такой властный и самоуверенный, на мгновение дрогнул, в нём промелькнуло удивление, затем – раздражение. Он отстранился от девушки, которая испуганно вскрикнула и поспешно натянула на себя простыню, прячась от моих глаз.

Моё тело онемело. Я чувствовала, как кровь отхлынула от лица, оставляя его ледяным. Воздух стал густым, тяжёлым, он давил на лёгкие, не давая вздохнуть. Я смотрела на него, на них, и не могла поверить, что это происходит со мной. С Эвелиной Волковой, которая контролировала каждый аспект своей жизни.

– Эвелина, – голос Артура был по-прежнему ровным, но в нём появилась стальная нотка. – Что ты здесь делаешь?

Его вопрос прозвучал как обвинение. Он не извинялся. Не пытался прикрыть девушку, не выражал стыда. Он просто… спрашивал, почему я испортила ему момент.

– Что я здесь делаю? – мой голос прозвучал чужим, хриплым. Я сама не узнала его. – Что вы здесь делаете?! На моей кровати! В моём доме!

Девушка, спрятавшаяся за Артуром, тихо всхлипнула. Я мельком увидела её лицо – молоденькая, лет двадцать пять от силы. Наивная или расчётливая? Мне было плевать.

Артур медленно поднялся, совершенно не смущаясь своей наготы. Он подошёл к краю кровати, его взгляд был холоден и пронзителен.

– Не повышай тон, Эвелина. И не делай из мухи слона. Это всего лишь… разрядка.

Разрядка. Мои губы скривились в горькой усмешке.

– Разрядка? Ты называешь это разрядкой? Это измена, Артур! Это предательство!

– Предательство? – он усмехнулся, и эта усмешка была насквозь фальшивой, наполненной презрением. – Ты говоришь о предательстве? А ты не думала, почему я здесь? Не с тобой?

Моё сердце болезненно сжалось. Я чувствовала, как слёзы подступают к глазам, но я не позволяла им пролиться. Не перед ним.

– Почему? Потому что ты эгоист? Потому что тебе всё мало?

– Потому что ты стала холодной, Эвелина! – его голос повысился, и я почувствовала, как его слова бьют меня по лицу, по сердцу. Словно пощёчины. – Ты забыла, что у тебя есть муж! Ты зарылась в свою работу, в свои контракты, в свои графики! Ты стала машиной, а не женщиной!

Я отшатнулась, словно он ударил меня. Он переворачивал всё с ног на голову. Он обвинял меня в том, что он сам сделал.

– Я работала для нас, Артур! Чтобы у нас было всё это! – я махнула рукой, указывая на роскошную спальню, на их идеальный мир, который теперь рушился. – Я отдавала тебе всё! Моё время, мои силы, мою преданность!

– Преданность? – он рассмеялся, и этот смех был худшим унижением. – Ты была преданна своему агентству, своим амбициям! А я? Я ждал. Я думал, ты поймёшь. Я думал, ты вернёшься ко мне. Но ты каждый вечер приходила уставшая, разговаривала только о своих клиентах, своих проектах. А я… я мужчина, Эвелина. Мне нужна страсть. Мне нужна женщина, которая хочет меня, а не которая считает это своей обязанностью!

Его слова были острыми, как лезвия, и они впивались в мою плоть, разрывая её на части. Он выставил меня виноватой, холодной, бесчувственной. Он сделал себя жертвой, а меня – палачом. И эта несправедливость была невыносима.

Я почувствовала, как гнев, чистый, обжигающий, начинает вытеснять боль. Глаза жгло.

– Так вот как ты это объясняешь? Моей работой? Моей… холодностью? А не своей похотью и своим эгоизмом?

– Не смей меня так называть! – его лицо исказилось. Это был знакомый гримаса ярости, которую он обычно сдерживал. – Я – мужчина! И я имею право на то, что мне нужно! Ты не давала мне этого!

– Ты не давал мне выбора! – выкрикнула я в ответ, и мой голос, наконец, обрёл силу. – Ты всегда решал за меня! Ты отменял мои встречи, ты диктовал, что мне делать, что надевать! Ты загнал меня в эту золотую клетку, а теперь обвиняешь в том, что я в ней задыхаюсь!

– Клетка? – он подошёл ближе, его глаза сузились. – Ты живёшь в роскоши, Эвелина! В окружении всего, о чём другие только мечтают! И ты называешь это клеткой? Ты просто неблагодарная сука!

Эти слова были последней каплей. Сука. От человека, который ещё утром был моим мужем. От человека, который только что лежал в нашей постели с другой.

Боль. Унижение. Ярость. Всё смешалось в один чудовищный вихрь. Я не могла больше находиться в этой комнате, в этом доме, в его присутствии. Моё тело дрожало, но не от страха, а от осознания того, что всё, во что я верила, было ложью.

Я повернулась и бросилась прочь из спальни. Мне было плевать на ручку, на мои туфли, на всё, что было в этом чёртовом пентхаусе. Я просто хотела убежать. Убежать как можно дальше от этой лжи, от этого предательства, от этого человека, который одним махом разрушил всю мою жизнь.

Я неслась по коридору, через гостиную, не разбирая дороги. Мой взгляд упал на сумочку, лежащую на консольном столике в прихожей. Я схватила её – внутри были телефон и кошелёк. Больше ничего. Не было времени думать, что взять. Просто бежать.

Дверь захлопнулась за моей спиной с оглушительным звуком. Я нажала кнопку лифта, чувствуя, как слёзы, наконец, хлынули из глаз, обжигая кожу. Внутри кабины я опустилась на пол, обхватив колени руками, и зарыдала. Некрасиво, навзрыд, как маленькая девочка, у которой отняли любимую игрушку. Но это была не игрушка. Это была моя жизнь. Моя вера. Моё доверие.

Выйдя из подъезда, я поняла, что не знаю, куда идти. Мой дом был здесь. Моя жизнь была здесь. А теперь ничего не осталось.

Лиза. Единственное имя, которое пришло мне в голову. Моя лучшая подруга, мой надёжный якорь в этом сумасшедшем мире. Я достала телефон, дрожащими пальцами набрала её номер.

– Лиза… – мой голос прервался на всхлипе. – Я… я еду к тебе.

Я вызвала такси. Села на заднее сиденье, отвернувшись к окну, чтобы водитель не видел моего лица, залитого слезами. Город проносился мимо, яркие огни сливались в одно размытое пятно. Внутри меня всё было так же размыто, разбито, разрушено. Я чувствовала себя так, словно меня выпотрошили, оставив лишь пустую оболочку. Золотая клетка не просто открылась – она разлетелась вдребезги, ранив меня острыми осколками. И я оказалась на свободе. Свободе, которая сейчас казалась страшнее любого заточения.

Глава 3: Убежище и новый удар

Такси остановилось у знакомого подъезда. Я вывалилась из машины, почти не чувствуя ног, и, не оглядываясь, побрела к домофону. Пальцы дрожали, когда я набирала код, и я поразилась тому, как быстро тело реагировало на шок, как оно отказывалось слушаться.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Лиза. Моя Лиза. Лучшая подруга, с которой мы прошли огонь и воду, смех и слезы, ещё со студенческих лет. Она была моей противоположностью – яркая, непосредственная, всегда готовая поддержать и дать пинка, если надо. Сейчас её лицо было искажено тревогой.

– Эвелина! Что случилось? Ты вся бледная! – Она схватила меня за руки, её прикосновение было тёплым и таким реальным. Я почувствовала, как моё хрупкое самообладание вот-вот рухнет.

– Он… он… – Слова застряли в горле. Я смогла лишь покачать головой, и из глаз снова хлынули слёзы.

Лиза, не задавая лишних вопросов, крепко обняла меня. Её объятия были спасительной гаванью в штормовом море моего отчаяния. Она повела меня в свою скромную, но уютную квартиру, которая сейчас казалась мне самым безопасным местом на земле. Её дом всегда был наполнен запахом свежесваренного кофе, книг и какой-то неуловимой теплоты, которой так не хватало в моём стерильном, роскошном пентхаусе.

Она усадила меня на диван, принесла стакан воды, затем тёплый плед. Я сидела, свернувшись калачиком, дрожа от холода, который пронзал меня до костей, несмотря на летнюю жару.

– Рассказывай, – тихо сказала Лиза, садясь рядом и гладя меня по волосам. – Что он сделал?

И тогда прорвало плотину. Слова вырывались из меня сбивчиво, перемежаясь рыданиями. Я рассказывала ей всё: о ручке, о моём желании сделать ему приятное, о запахе чужого парфюма, о приоткрытой двери, о картине, которая навсегда выжглась в моей памяти. О его хладнокровии, о его обвинениях. О том, как он выставил меня виноватой во всём.

– Он сказал… он сказал, что я стала холодной… машиной… – Я задыхалась от слёз. – А я… я просто хотела быть хорошей женой, хорошим партнёром! Я так много работала… для нас!

Лиза слушала, не перебивая. Её лицо становилось всё мрачнее. Когда я закончила, всхлипывая и дрожа, она крепко сжала мою руку.

– Сука, – прошептала она, её голос был полон ярости. – Какой же он… конченый ублюдок! Эвелина, милая моя, это не твоя вина. Никогда! Он просто… он тиран, и всегда им был. Ты просто слишком любила, чтобы это видеть.

Её слова были бальзамом на мою израненную душу. Я чувствовала себя такой обнажённой, такой уязвимой. Впервые за долгое время я позволила себе быть слабой, не скрываясь за маской безупречной бизнесвумен. Слёзы текли ручьём, смывая остатки моей прежней жизни, моей прежней Эвелины. Я плакала за себя, за свою разрушенную семью, за свою наивность, за годы, отданные человеку, который так жестоко меня предал. Лиза просто держала меня, качала, как ребёнка, и позволяла мне выплакаться.

Я не знаю, сколько времени прошло. Час? Два? Вечность? Я уснула прямо на диване, измученная, обессиленная, с её рукой, всё ещё гладящей мои волосы.

* * *

Утро встретило меня непривычной тишиной. Я проснулась с тяжёлой головой, глаза опухли от слёз. Ощущение было таким, будто меня переехал грузовик. Пустота. Опустошение. Вчерашний кошмар казался сном, но боль в груди была слишком реальной.

Лиза уже была на кухне. Запах кофе и свежих тостов. Она посмотрела на меня с сочувствием.

– Как ты, милая? – спросила она.

– Пусто. – Я поднялась, пошатываясь. – Как будто… меня нет.

– Это пройдёт, – Лиза подошла и обняла меня. – Пойдём, я тебе что-нибудь приготовлю.

Я села на стул, пытаясь заставить себя съесть хотя бы кусочек. Но аппетита не было. Я смотрела в окно, на привычный городской пейзаж, и думала о том, что всего несколько часов назад моя жизнь была совсем другой. У меня был дом, работа, статус. А теперь… теперь я сидела в чужой квартире, без ничего, кроме рваной души.

В этот момент завибрировал мой телефон. Я вздрогнула. Это был незнакомый номер, но я всё равно ответила.

– Эвелина Волкова? – услышала я строгий, деловой голос на другом конце провода. – Это Андрей Смирнов, ваш юрист.

Моё сердце сжалось. Юрист? Что ещё?

– Да, слушаю.

– Эвелина, у меня для вас очень плохие новости. Очень плохие. Ваше агентство… – Он запнулся, словно подбирая слова. – Его больше нет.

Моё дыхание перехватило.

– Что значит «нет»? – прошептала я.