Вздыхая себе под нос, она направилась к лестнице. Я же вошла в кухню. Там и правда нужны были лишние руки. Юлиана и Юстина больше болтали, чем делали. Фелиция только мешалась, а старая няня не успевала метаться между кастрюль. Там пену с бульона снять, тут за бобами смотреть, чтобы не пригорели, в печь дров подбросить, пирог проверить, а чугунок с репой сдвинуть на край, пусть потихоньку преет.

Дел было по горло. Я убедила Табиту сесть за стол, отдохнуть. А сама закатала рукава, повязала фартук и встала к плите.

Разговор сестер, который смолк при моем появлении, снова продолжился. Они обсуждали, как заживут, когда семья получит деньги за мое замужество.

Внезапно что-то упало. Раздался звук бьющихся черепков, который заставил меня оглянуться.

На грязном полу у ножки стола лежала разбитая миска, а вокруг разлетелась нашинкованная капуста.

– Слепая старуха! – взвилась Фелиция.

– Фелли? – строго одернула я. – Что случилось?

Табита стояла с опущенной головой. Ее плечи дрожали, словно она с трудом сдерживала слезы.

– Это она уронила! – Фелиция ткнула пальцем в разбитую миску. – Уже ни на что не способна! Быстрее бы матушка отправила тебя в богадельню и наняла нормальных слуг.

– Уронила?

Няня опустила голову еще ниже.

– Да, госпожа. Это я виновата.

– Я же сказала тебе отдыхать.

– А я сказала отнести капусту к плите! – перебила меня Фелиция. – Теперь я старшая дочь! А ты вообще скоро уедешь.

– Прекрати, – не выдержав, я прикрикнула на сестру. – Я еще здесь и никуда не уехала. А если продолжишь так себя вести, то вообще не уеду. Ясно?

Фелиция и притихшие близняшки изменились в лице.

Я подошла к трясущейся Табите, обняла ее и усадила обратно за стол.

– Не плачь, нянюшка, – погладила ее по морщинистой руке, – никто тебя в богадельню не отправит. Леди Эмма такого не допустит, а этих трещоток не слушай.

– Как не уедешь? – с опаской выдохнула Юстина.

– А вот так! – гневно глянула на нее. – Откажусь от замужества.

– Но ты не можешь! – Фелли очнулась от шока. – Ты не посмеешь!

– С чего бы это?

– Потому что маменька так сказала. Ты должна выйти замуж за герцога, чтобы у нас были деньги!

– Да-да, – одновременно закивали близняшки.

– У нас будет много денег! – глаза Юлианы восторженно вспыхнули. – Маменька наймет полный штат горничных, лакеев, поваров, садовников, конюхов и всех, кто должен заботиться о нашем поместье.

– А ещё у нас снова будет собственный выезд! – подпрыгнула на лавке Юстина. – И обязательно золочёная карета с гербом на дверце. Маменька сказала, что видела такую в столице.

– Или мы вообще туда переедем, – мечтательно протянула Фелиция. – Зачем тратить деньги на эту развалюху. Лучше продать поместье и купить особняк рядом с королевским дворцом.

Похоже, фантазии унесли моих сестер очень далеко от суровой реальности.

– Вернитесь за землю, – хмыкнула я. – Хотите жить в самом Рокаллане и ездить на золоченой карете? Тогда вы двое живо тут все убрали! А ты, – я ткнула в Фелицию пальцем, – бегом в кладовку. Принеси новый вилок капусты и нашинкуй, пока бульон не перекипел!

Сестры, ворча, начали подниматься. Близняшки, переругиваясь, отправились за тряпкой и метлой. Фелиция – за капустой. Спорить со мной они не посмели.

– Спасибо, госпожа, – няня шмыгнула носом. – Вот уж горюшко у леди Эммы, ни одна из родных дочерей на вас не похожа.

– Они просто еще не выросли, – я слегка улыбнулась. – Вот увидишь, они не такие плохие, как кажется.

– Ох, мне-то можете не говорить, – она покачала головой, – я ведь каждую из вас на своих руках вынянчила. Вы в свою матушку и лицом, и характером пошли. А эти вертихвостки безалаберные все в отца, да простит меня Всемогущий, – няня быстро осенила себя жестом, отводящим вредных духов. – Леди Эмма, как ни старается, не может их к порядку призвать. А вы уедете, она с ними наплачется.

Дверь кухни скрипнула.

– Не будем сейчас об этом, – быстро сказала я.

Вернулись сестры. По помрачневшим лицам было видно, что они уже и между собой успели переругаться. Зато меня теперь слушались беспрекословно. Поняли, что роскошная жизнь не так близко, как кажется.

Наконец все блюда к ужину были готовы. Осталось лишь подать их на стол.

К этому времени дождь окончательно перешёл в ливень и яростно заколотил по крыше.

Я подняла голову, прислушиваясь. Хорошо, крыша крепкая. Хотя Адриана говорила, что видела на чердаке течь. Надо будет проверить, когда гости уедут.

Хотя что это я. Они уедут только вместе со мной…

***

Часы пробили семь. К этому времени за окном окончательно стемнело, но в столовой было светло. На столе и на каминной полке горели свечи, в камине трещал огонь.

Меня встретила взволнованная Эмма.

– Сколько еще ждать? – зашептала, схватив меня за руку. – Этот Авенар сидит и молчит, как статуя. У меня от него мурашки по коже!

Я поискала гостя глазами. Он все еще был в том кресле, которое занял час назад. Сидел, расслабленно откинувшись на спинку, так, что его лицо оставалось в тени. Но льдистый блеск глаз не могла скрыть даже тень. Они настороженно мерцали, будто глаза хищника в лесной чаще.

Заметив, что я смотрю на него, он ответил короткой усмешкой. В полумраке блеснули белые зубы.

Интересно, раны ему не мешают опираться на спинку? Как вообще он может так спокойно сидеть?

– Уже все готово, – успокоила я мачеху.

Подтверждая мои слова, в дверях появилась Фелиция, а следом за ней и остальные сестры. Старшая несла в руках тяжелую супницу, от которой валил пар, Юстина – блюдо с копченой грудинкой, перемешанной с пареной репой, тушеными бобами и зеленью, Юлиана – кувшин с домашним квасом, а Адриана – корзинку с хлебом.

– А вино? – нахмурилась Эмма, увидев кувшин. – Я же сказала достать шельдерское вино к обеду.

Позади девочек плелась, покряхтывая, Табита.

– Так нет вина, леди, – она развела руками.

– Как нет? Я лично в погребе три бутылки припрятала!

– Я все обыскала, клянусь Всемогущим. Пусто там.

– О небо, неужели он до него добрался? – прошипела мачеха, закатывая глаза и сжимая кулаки. – Когда Всемогущий избавит нас от этого пьяницы!

– Что вы, матушка, – я поспешно ее перебила, чтобы гость ничего не услышал. – Верно забыли, что вино открыли на Новогодье. А новое не купили, не было повода.

Она бросила в угол комнаты быстрый взгляд.

– И то верно, – закивала, слегка побледнев. – Ладно, ставьте на стол, что есть.

А сама добавила, склонив ко мне голову и понизив голос:

– Надо было Гансу сказать, он же в деревню пошел. Хоть бы брагой разжился.

– Сомневаюсь, что наш гость стал бы брагу пить, – так же тихо ответила я.

– Ну, ваш отец пьет за милую душу, – фыркнула мачеха и быстро прикрыла рот рукой. – Прости, но сил уже нет терпеть его выходки.

– Ничего. Когда будут деньги, вы сможете перебраться в Рокаллан, а его оставите здесь. Он хоть мой отец…

Ее глаза испуганно сверкнули.

– Эти негодницы тебе рассказали? Ну я им задам! Я ведь совсем не то имела в виду!

– Не надо, – я остановила ее порыв. – Они не виноваты, что хотят жить лучше, чем сейчас. Я их понимаю. И вас тоже. Поэтому да, забирайте деньги и уезжайте отсюда. Но у меня есть условия.

– Какие? – тут же насторожилась она.

– Я озвучу их позже.

В моей голове понемногу складывался план действий.

Пока мы разговаривали, девочки расставили тарелки, разложили застиранные и пожелтевшие салфетки, сверху – приборы из нейзильбера (со столовым серебром тоже пришлось расстаться, но внешне разница почти незаметна).

Я бросила взгляд на стол. В отличие от тарелок, супница и блюдо были из дешевой керамики. Но не это было главной проблемой.

Эмма окинула дочек растерянным взглядом, затем тихо вздохнула:

– Мало еды.

– Для скромного обеда всем хватит, – отмахнулась я.

– Нам да, мы и не к такому привыкли. Но что скажет гость? Как мы будем выглядеть в его глазах? Нищенками! А мне этого вовсе не хочется.

Она хлопнула в ладоши:

– Хлоя, Фелиция, остаётесь на ужин, остальные поедят в детской.

– Нет! Мама, почему?! – недовольные голоса слились в один возмущённый вопль.

Младшие сестры, сбившись в кучу, бросали на дракона любопытные взгляды.

Я убедилась, что он не смотрит, и погрозила им кулаком. Ещё не хватало, чтобы чужак решил, что в нашей семье плохи дела не только с финансами, но и с воспитанием.

Безобразная сцена длилась недолго. Недовольные близнецы и рыдающая Адриана под конвоем Табиты утопали в детскую. Эмма приблизилась к гостю:

– Господин Авенар, ужин подан.

Он будто очнулся от мыслей. Поднял голову и окинул ее леди нечитаемым взглядом. Потом посмотрел на меня.

Это был мимолетный взгляд, однако я его ощутила. Казалось, стоило Авенару взглянуть на меня, и в воздухе разлилось напряжение. Такое бывает перед грозой.

Эмма и Фелиция тоже что-то почувствовали. Потому что первая вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и сделала приглашающий жест:

– Милости прошу разделить с нами эту скромную трапезу.

А Фелиция замерла, совершенно невежливо открыв рот. Даже мой незаметный тычок не сразу подействовал.

– Фелли! – прошипела я ей на ухо.

В этот момент Авенар встал и прошел мимо нас. За ним будто стелились клубы морозного воздуха. У меня даже волоски на коже дыбом поднялись, да так и застыли.

Дракон занял почетное место за столом с таким видом, будто всю жизнь там сидел. Немного замешкавшись, Эмма села напротив него. В отсутствие мужа она была главной в доме. А мы с Фелицией заняли места слева и справа от нее.

Сестренка продолжала таращиться на Авенара. В ее глазах сиял глупый восторг. Еще бы, матушка сочла её достаточно взрослой, чтобы сидеть за одним столом с посланцем самого герцога Минраха.

Похоже, ее совсем не смущало, что он дракон. Как и то, что он раб.

Глава 6

Я незаметно наблюдала за гостем. И чем больше следила, тем больше он меня раздражал.

Стеганый дублет Авенара был застегнут под самое горло. Надел ли он под него мой подарок? Или побрезговал косо скроенной рубашкой с нелепой вышивкой?

Глядя на осанку дракона, его манеры и великолепное самообладание, было понятно, что он из высокородных. Даже простой дублет носит как королевскую мантию. Поэтому я и решила, что мой подарок он не надел. Побрезговал.

Эта мысль неприятно кольнула. Враждебность к чужаку резко усилилась.

А когда он окинул взглядом почти праздничный стол и даже не попытался скрыть кривоватой усмешки, у меня вспыхнули щёки, а кулаки сжались сами собой.

Каждое движение дракона, каждый вдох были пронизаны унизительным снисхождением. Он вел себя как король, попавший на праздник черни. Милостиво позволял нам себя угощать.

Он – раб – держался так, будто мы все были его прислугой!

И ведь это действительно было так.

Он пришел в наш дом как поверенный герцога, а мы готовы на все, лишь бы выполнить его волю.

От понимания этого у меня кровь закипала в жилах. Гордость требовала поставить его на место. Уязвить. Сделать ему так же больно, как мне от его понимающего взгляда, которым он сопроводил тарелку с овощным супом.

Сегодня суп был особо наварист, ведь Табита заправила бульон жиром, вытопленным с грудинки. Такого роскошного супа мы уже год не ели!

Но дракон был другого мнения. Он все видел и понимал. От него не укрылись упадок и нищета нашего дома. Да, он ни словом на это не намекнул, никого не оскорбил. Только смотрел. Но мне этих взглядов было достаточно, чтобы возненавидеть его всей душой.