Вернулась Табита, чтобы прислуживать за столом. Её движения были медлительны и неловки. Не единожды мне хотелось подняться и забрать блюдо с тушеной репой или остатки супа из её подрагивающих рук и самой положить на тарелку. Но то, что позволялось в кругу семьи, при госте было недопустимо.

Перед обедом Эмма коротко напомнила нам правила поведения. Мы леди. И даже сейчас, в стесненных обстоятельствах, должны вести себя как леди. А леди не пачкают руки черной работой и уж тем более не прислуживают за столом. Это еще позорнее, чем ходить в старом платье.

Но, когда Табита запнулась за выступающую половицу и упала грудью на стол, я дернулась с места.

Куски репы и грудинки вывалились на скатерть. Брызги подливы полетели в разные стороны.

Я наткнулась на раздражающе спокойный взгляд Авенара, скрипнула зубами и поспешила на помощь няне.

– Табита! Аккуратнее! – вскрикнула Фелиция, хватая салфетку.

Несколько капель подливы попали ей на рукав. Вытирая их, она пробурчала себе под нос:

– Неуклюжая дура.

Авенар усмехнулся краешком губ. Я покраснела. Эмма сидела белая как простыня, с напряженно выпрямленной спиной, а в ее глазах читался ужас: этот позор может смыть только кровь!

Одна Фелли продолжала бурчать и тереть салфеткой рукав. Причем даже не догадываясь, что дракон все слышит. Слух у этих существ гораздо острее нашего.

Единственное, что я могла, это побыстрее помочь Табите собрать в пустую тарелку разбросанную еду. Были бы у нас свиньи – это бы пошло им на корм. Но свиней нет, так что придется все выбросить. Или съесть потом втихаря, чтобы гость не увидел. В конце концов, не на пол ведь упало…

Табита сдавленно всхлипнула. Я бросила ей предупреждающий взгляд: только не здесь!

– Табита служит нашей семье уже очень давно, – наконец-то отмерла мачеха. – Она уже не так расторопна, как прежде, но девочки ее обожают.

Надеясь загладить неловкость, она говорила легкомысленным тоном. Да только он никого не мог обмануть.

Дракон чуть кивнул, показывая, что услышал, но ничего не сказал. Он даже не дрогнул, когда Табита упала. Будто вовсе не боялся, что она может его запачкать.

Я посмотрела на него с благодарностью. Наткнулась на ответный снисходительный взгляд и разозлилась.

Да чтоб тебя! Кто ты такой, чтобы так на меня смотреть?

Я – Хлоя Бурджес, потомок Готфрида Бурджеса, которому сам Дартен Великий пожаловал титул за боевые заслуги. А ты всего лишь военнопленный, бескрылый дракон, раб моего будущего мужа!

Наверное, что-то отразилось у меня на лице, потому что Авенар понимающе усмехнулся. Затем его взгляд подернулся скукой.

Видимо, он не впервые сталкивался с подобными чувствами.

А мне стало стыдно.

Я ощутила, как запылали уши, и поспешила отвернуться.

Это было второе нарушение правил за вечер. Нельзя поворачиваться к гостю спиной.

– Надеюсь, этот маленький инцидент не станет преградой для будущей свадьбы? – Эмма все еще пыталась делать вид, будто мы на светском рауте. – Табита нам как член семьи, а у Хлои доброе сердце. Иной раз даже очень доброе, но это никак не помешает ей стать послушной женой и уважать своего супруга.

Последние слова она произнесла почти речитативом, спеша заверить гостя, что товар, то есть я, без изъяна.

Но Авенар лишь скользнул по ней взглядом и повернулся к дверям.

Я тоже невольно туда посмотрела.

Со стороны лестницы доносился неясный шум. Дракон уловил его первым, за минуту до того, как я различила грубую ругань и тяжелые, неуверенные шаги. А затем в столовой запахло устойчивым перегаром, и на пороге возник тот, кого мы с мачехой вовсе не ждали.

В дверях, покачиваясь, стоял мой отец. С всклокоченной бородой, давно не мытыми и не стриженными спутанными волосами, в которых грязно-серыми прядями поблескивала седина, с безумным взглядом непросыхающего пьянчуги…

Его одежда была не первой свежести и измята. Завязки на штанах и рубахе распущены, одна нога босая, на второй каким-то чудом держалась домашняя туфля.

– А-а-а, кур-р-рвы! – промычал он, обводя стол и нас мутным взглядом. – Жрете тут без меня?

***

Все случилось одновременно.

Фелиция охнула и сжалась на стуле, делая вид, что ее тут нет. Про тяжелую руку отца все домашние знали не понаслышке.

Я прикрыла Табиту собой. Вышло это инстинктивно, батенька любил швыряться в слуг чем попало. Но меня не задевал. То ли боялся моего дара, то ли понимал, что только благодаря мне нас еще не выставили из поместья.

А Эмма вскочила с места. Ее лицо было белым как мел, в глазах застыло смятение. Она дернулась к дверям, явно намереваясь помешать мужу присоединиться к ужину. Но у нее не было ни шанса что-то успеть.

Под нашими ошалевшими взглядами глава семейства оттолкнулся от дверного проёма и ринулся в столовую. Но его подвели заплетающиеся ноги и неровные доски. С грохотом и проклятиями мой отец рухнул на пол, немного проехал и остановился, впечатавшись лицом в сапог Авенара.

Мы замерли в ужасе.

Такой картины эти стены еще не видали: хозяин, живописно растянувшийся на полу у ног дракона, и дракон, брезгливо глядящий сверху вниз на кудлатую грязную голову, ткнувшуюся в его до блеска начищенный сапог.

Из нас всех один Авенар не дрогнул за это время. Даже бровью не повел. А на его лице не возникло и тени удивления. Будто все случившееся для него не стало неожиданностью.

Пока он разглядывал моего отца как мерзкое насекомое, даже не думая помочь ему встать, папа слабо затрепыхался. Поднял голову. Его выцветшие, с отекшими веками глаза сфокусировались на госте.

– А ты ещё кто такой? – поинтересовался он с пьяным раздражением. – А-а-а… ты, наверное, тот хмырь, который с женой моей мутит?

Эмма позеленела.

Помимо любви к элю, отец был еще очень ревнив. Причем сам себе выдумывал повод для ревности, и никакие доводы рассудка не могли его переубедить.

Однако сейчас он вряд ли осознавал, кто перед ним. Его голова подрагивала в такт словам, изо рта потекла струйка слюны и затерялась в бороде.

Авенар промолчал.

Дракон разглядывал моего отца с таким выражением, будто видел перед собой раздавленного таракана. Он не торопился. Осмотрел всё: упавшие на лицо сальные волосы, всклокоченную неопрятную бороду, мятую, замызганную рубашку с грязным воротником, латаные кальсоны и торчащие из них худые ступни с отросшими желтыми ногтями.

Единственная туфля осталась лежать у порога.

Я готова была провалиться сквозь землю. Но могла лишь стоять, смотреть и чувствовать, как горло сдавливает невидимый обруч.

Стыд, что чужак стал свидетелем нашего горя, и жалость к отцу лишили меня дара речи.

Он ведь не был таким. Мой отец. Я помню его другим!

Обруч лопнул, превратившись в короткий всхлип. Я бросилась к отцу, наклонилась и попыталась его поднять.

– Папа, идём, – прошептала, с трудом сдерживая слёзы, – я помогу тебе вернуться в постель.

Он заворчал что-то неразборчивое. Начал подниматься, опираясь на мое плечо. Однако, словно прежних унижений было недостаточно, умудрился заснуть в процессе подъёма. Его ноги подломились, тело навалилось на меня, и я поняла, что падаю. Прямо к ногам Авенара!

Но тяжесть внезапно исчезла.

Я не сразу осознала, что случилось.

Дракон небрежно держал лорда за шиворот. При этом выражение его лица было абсолютно спокойным.

Я поймала умоляющий взгляд мачехи. Фелиция просто сползла под стол. Похоже сестренка уже сто раз пожалела, что мать разрешила ей остаться в столовой. От такого позора теперь не отмоешься. Если весть о пьянстве Гарольда Бурджеса выйдет за эти стены, ни у одной из его дочерей, не будет нормального мужа. Ни одна уважаемая семья не породнится с пьянчугой.

Эмма метнула быстрый взгляд на мужа, затем на меня. Ее глаза молили: сделай хоть что-то!

Что ж, придется опять мне все расхлебывать. Будто это я тут мать семейства, а не она.

Для начала надо выпрямиться и взять себя в руки. Вот так, Хлоя, делаем светское лицо, затем прохладный кивок. Гость не должен думать, будто спас нас. Не должен знать, как мне стыдно.

Но против воли мой взгляд наполнился благодарностью. Если бы я упала и отец меня придавил, кто знает сколько костей в моем теле было бы сломано. А лечить саму себя я не умею.

– Ну? – Авенар досадливо встряхнул лорда. – Долго мне его так держать?

Благодарность схлынула, уступив место раздражению.

– Спасибо за помощь, – пробормотала я, стараясь не смотреть на отца.

Тот как раз громко всхрапнул. Его совершенно не смущал сон в подвешенном положении.

Дракон в ответ только поморщился.

– Куда его отнести?

Казалось, он уже пожалел о своём порыве.

Мне понадобилось усилие, чтобы стерпеть его тон и не скрипнуть зубами. Стиснув в руках подол платья, я отрывисто произнесла:

– Идёмте, покажу комнату отца, – и направилась к выходу из столовой.

Я не обернулась, но и без этого прекрасно услышала, как небрежно, словно куль с мукой, Авенар взвалил отца на плечо и двинулся вслед за мной.

По лестнице я поднималась как на эшафот, чувствуя, что с каждым шагом все больше деревенеет спина. Она стала такой неестественно ровной, будто к ней привязали палку. В тот миг мне казалось, что худшего унижения быть не может. Однако я ошибалась.

Взгляд дракона сверлил мой затылок. Безразличный взгляд. Но он заставлял меня чувствовать себя полнейшим ничтожеством.

Этот путь, который я проделывала ежедневно, сегодня казался бесконечным. К тому времени, как мы добрались до бывшей родительской спальни, которая уже несколько лет безраздельно принадлежала отцу, я едва держалась на ногах от усталости.

Словно во сне нажала ручку, толкнула дверь и отступила, пропуская Авенара вперёд.

Глава 7

Из комнаты пахнуло недельным перегаром. В нос ударил кислый запах несвежего белья, браги и застарелого пота.

Однако дракон будто ничего не почувствовал. С каменным лицом прошёл внутрь, быстро огляделся и скинул свою храпящую ношу на смятые простыни.

Затем молча вышел. Достал платок, причем идеально чистый, отороченный тонкой шелковой тесьмой, и отер им руки. А после вернул платок в нагрудный карман.

И все это без тени эмоций.

– Большое спасибо за помощь, – я запнулась, чувствуя, что краснею.

Но объясниться все же надо было. Тем более он смотрел на меня с ожиданием.

– Мне очень жаль, что вам пришлось это увидеть, – продолжила я, то краснея, то бледнея под этим взглядом. – Отец… Он прежде не был таким. Он просто…

– Я уезжаю завтра утром, – перебил Авенар. – Если ваш отец не протрезвеет к рассвету и не подпишет бумаги, я заберу вас как трофей. Без выкупа и документов. У меня четкий приказ.

Он произнес это таким тоном, что я мгновенно уяснила: заберет. Кинет на плечо, как только что моего отца, и заберет. Ничто не сможет ему помешать. И никто.

Пока я подбирала ответ, дракон прошел мимо меня как мимо пустого места. Он двинулся дальше по коридору, туда, где находилась единственная оставшаяся приличной гостевая спальня. Видимо, Эмма уже показала ее, пока я была на кухне.

Скрипнула, открываясь, дверь и тут же захлопнулась.

Я осталась одна. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы спрятать эмоции. Затем я вернулась в столовую к матери и сестре.

Те как ни в чём не бывало доедали ужин.

– А где дракон? – спросила Фелиция, едва я вошла.

Состояние отца её не интересовало.

Впрочем, оно давно никого не интересовало. В нашей семье, чего уж греха таить, даже слуги были уверены, что Гарольд Бурджес сделает всем огромное одолжение, если однажды свалится с лестницы и свернёт себе шею.

– Ушёл спать, – я устало опустилась на стул.

Наверное, мне тоже следовало отправиться на покой. Но осознание, что это – последний вечер в кругу семьи, не давало двинуться с места.

Я взяла вилку и наколола на неё кусочек мяса. Особого голода не чувствовала, хотя за весь день ничего не ела – не могла из-за переживаний. Но и пропасть еде тоже нельзя позволить. Привычка к бережливости глубоко вросла в мои вены.